Наталья Матвеева - Аквамарин
Лив снова вздохнула и решилась. Вот, сейчас.
— Я не хочу быть твоим другом, дубина! — выпалила она. — Я не полетела с Максом, потому что не могла представить жизни без тебя, ты мне так нужен, идиот! И если бы ты умер, я бы тоже умерла. Ты — все, что у меня есть. И было. — Лив опустила глаза, переведя дыхание и отстраняясь от Джонни. — Я боялась приходить к тебе весь месяц, потому что не знала, как ты отреагируешь на мои слова. И я была не готова услышать, что ты не испытываешь ко мне ничего, кроме дружбы.
Джонни вдруг рассмеялся, и Лив неожиданно вспомнила, что он — это ее родной Джонни, которого она никогда не стеснялась и с которым пережила столько всего за такой короткий срок, что хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Она подняла на него испуганные глаза и увидела, как он сияет… Она буквально чувствовала его страсть, его нежность, его ласку…
— А теперь, значит, не боишься? — смеялся он.
Лив разозлилась.
— Больше тебе ни слова не скажу, индюк, ты не заслу…
Она резко замолчала. Джонни вдруг притянул ее к себе и поцеловал… Снова так легко и едва заметно в губы, но как будто отпечатав след в ее душе… Лив замерла, глядя на него, и ей так хотелось настоящего поцелуя… Вспышка, вспышка, вспышка… Она горела от любви к нему и хотела, чтобы он снова и снова целовал ее…
— Малышка Лив. — горячо шепнул он. — Чего ты боялась? Ты же знала, что я люблю тебя, неужели не догадывалась? Разве Макс не говорил тебе как-то ночью?
Лив ошарашено уставилась на него. Джонни хитро подмигнул:
— А что? Стены здесь тонкие, а вы бы еще погромче говорили, а то, мне кажется, еще не все соседи в курсе, как мы тут живем.
Лив нахмурилась и снова выжидающе посмотрела на него.
— Говорил, но я просто подумала, что он ревнует… Мы же, как пришитые друг к другу, везде таскались.
— Он и ревновал. — кивнул Джонни. — Но это не его домыслы. Он ЗНАЛ, что я люблю тебя. Потому что я говорил ему об этом и просил отступиться от тебя. Но он не захотел. Поэтому наши отношения так испортились.
Лив не верила своим ушам. Ее сердце выпрыгивало из груди.
— ЧТО ты просил его сделать??? Но… почему ты раньше не сказал?..
Джонни ухмыльнулся.
— Зачем? Я видел, что ты счастлива с Максом, а меня считаешь только другом, поэтому я не должен был портить ваши отношения и морочить тебе голову своими чувствами. Тем более, пока мы были друзьями, ты всегда была рядом. — он игриво улыбнулся. — И твои потрясающие ножки тоже.
Лив вспыхнула и вдруг, поддавшись внезапному порыву, дотронулась ладонью до его щеки, ощутив небольшую щетину и зачарованно глядя на то, как он вдруг закрыл глаза и нежно прислонился к ее руке, отвечая на ее прикосновение… Лив вздохнула, снова загоревшись огнем любви, и спросила:
— Так ты не шутишь? Правда любишь меня? Не вериться как-то…
Она действительно боялась поверить, что в ее жизни, которую она ненавидела, которую считала пустой и дурацкой, наполненной только злостью и одиночеством, вдруг может быть такое… чувство, которое она сейчас испытывала, и оно может быть даже взаимным…
Джонни открыл глаза и игриво посмотрел на Лив, улыбнувшись. Она тонула в его взгляде, тонула, тонула, тонула…
— Глупышка Лив. Я люблю тебя всю жизнь. Я не знал, вернешься ты когда-нибудь сюда или нет, но все равно ждал тебя. Ни в ком я не видел того, что увидел в твоих глазах тогда, когда тебе было шесть лет и ты качалась на качели во дворе своего дома и смеялась, а Джесси раскачивала тебя все сильнее…
Лив шокировано уставилась на него.
— Ты же сам был ребенком! Тебе было десять лет, идиотина, не пудри мне мозги, какие глаза, какая любовь?!?
Джонни захохотал.
— Ладно. Тогда другой пример. Как называется мой бар?
Лив нахмурилась.
— Ты меня на маразм проверяешь? «Аквамарин», а что…
И тут она сама начала догадываться, и ее душа просто забилась от нестерпимого желания услышать это от него…
— Я назвал его в честь твоих глаз, Оливка. Аквамарин — это твои глаза. — он наклонился к ней близко-близко и посмотрел на ее губы… Лив затрепетала.
— Но… это же не твой бар… Он принадлежит… — она замялась, не зная, кому на самом деле принадлежит «Аквамарин», да и думать ни о чем не хотелось, когда он был так близко.
Джонни вопросительно поднял брови.
— Кому? Нет, девочка, это мой бар. И я придумывал ему название. Вопросы еще будут или, может, перейдем к делу???
Лив улыбнулась и обняла его за шею, по-прежнему глядя на его губы, но чувствуя, как чернеют его глаза, как горячо он смотрит на нее…
— Так значит Джесс была права, когда ревновала тебя… — тихо и задумчиво проговорила она. — Но… ты разве… ты же любил ее!
Джонни кивнул.
— Я действительно любил ее. Мы были, как родные, все эти годы, росли вместе, вместе вели дела и… конечно, я любил ее, она была прекрасной… Но для меня она всегда была другом. Партнером.
Лив на секунду посмотрела в его глаза.
— Вы же собирались пожениться… И она сходила с ума по тебе!
Джонни нахмурился.
— Лив! Ну, конечно, мы собирались пожениться! И мы бы поженились, даже если бы ты приехала и она осталась бы жива… Но она видела, что к тебе я чувствую гораздо больше, чем к ней, и даже в аэропорту ужасно нервничала, как будто понимала, что… — Джонни вдруг подхватил ее на руки, и Лив обняла его ногами, игриво улыбнувшись. — Оливка, давай потом это обсудим!
Лив заглянула в эти теплые, сияющие огнем и желанием игривые глаза, и ее внутренности полыхнуло страстью.
— Ладно, дружище, тогда, может, поцелуешь меня по нормальному? Или ты не умеешь?
Джонни с укором посмотрел на нее и покачал головой.
— Ай-яй-яй, Оливка. Сама напросилась.
И он наконец-то поцеловал ее… Так долгожданно и по настоящему, так желанно и страстно, как может только он, с его энергетикой стремительности, безрассудности, тепла… Вспышка, вспышка… Лив уже не понимала, что твориться вокруг… Весь мир для нее был сейчас он… Сильный, мужественный, грубый, горячий и чертовски красивый, как с картинки в журнале.
Секунда — и ее черный топ полетел на пол, секунда — и она уже лежала на его кровати, стаскивая с него рубашку, обнажая его потрясающее, хоть и испещренное новыми шрамами тело… Секунда — и он целует ее, целует, целует… Лив была так счастлива, что ей хотелось кого-нибудь убить… И вот она уже без одежды и Джонни, горячо лаская ее тело, вдруг шепнул ей на ушко:
— Теперь ты моя девочка, Оливка…
Лив уже ничего не понимала от любви и жара и только закивала головой, прижимаясь к нему все крепче:
