Валентина Мельникова - Мой ласковый и нежный мент
– Я умираю от голода, может, прервемся на время?
– Нет, насколько я знаю, подержать тебя некоторое время голодным – единственно верный способ заставить признаться во всем!
– Хорошо, сдаюсь! Но в чем еще я должен признаться?
– В первую очередь в том, кому в голову пришло использовать вместо живца Надьку Портновскую? И я ведь заглотила наживку, поверила в ту ахинею, что Антонина несла по телефону.
– Вполне с этим согласен. Причем заметь, Надежда даже не подозревает о той роли, которую она сыграла в нашей жизни благодаря твоей Антонине.
Честно сказать, я был поражен ее организаторскими способностями. Только-только успела родить, у самой забот полон рот, а она уже бросилась решать наши с тобой проблемы. Целую операцию разработала, меня убедила и Стаса, что только ревность заставит тебя примчаться в Вознесенское и убедиться во всем собственными глазами. А остальное уже было делом техники.
– Какой еще, к черту, техники?
– Самой обыкновенной. Стас позвонил в Красноярск своему приятелю. Тот работает в УВД на транспорте, и через час после того, как ты купила билет на поезд, мы уже знали, когда ты выезжаешь.
Даже вагон и место нам этот товарищ сообщил.
– Проходимцы! – прошептала она потрясение.
А Денис улыбнулся и пожал плечами:
– Просто ты забыла, в какой системе работает твой будущий муж и его лучший приятель. – Он хитро прищурился. – Не буду останавливаться на подробностях, но к тому моменту, когда ты подошла к своей калитке, я уже знал про тебя все: и что со Светланой встретилась, и что до дому добиралась кружным путем, мимо здания РОВД.
– Нет, кажется, я все-таки ошиблась, – пробурчала Людмила, изо всех сил стараясь сохранить серьезный вид. – Ты действительно гнусный проходимец, Барсуков, в компании с еще более гнусным проходимцем Стасом Дроботом! Ну ничего, дай время, я разберусь и с тобой, и с Антониной, и со Стасом!
Денис рассмеялся:
– Что касается нас с Антониной, тут – без проблем, а вот со Стасом будь осторожнее. Вернее, теперь уже с начальником Вознесенского РОВД. А это тебе не комар чихнул, дорогая!
– Стас – начальник милиции? – Людмила всплеснула руками. – А тебя, что же, сняли? Неужели за Надымова?
– Надымов маловато тюремной баланды похлебал, чтобы меня из-за него снимать. И хлебать ему ее не перехлебать вместе со своими подельниками до самого суда, пока следствие не закончится. А там как суд посмотрит, по я думаю, лет на десять Игорь Ярославович точно загремит в колонию строгого режима. И потом, разве ты не видишь, что я переезжаю? Костя и дед уже в Красноярске. А перед Отъездом в город съездили, в зоопарк. С приятелем Смелого, что Костю заставил заговорить, на память сфотографировались. Вырос, говорят, твой медведь, но Костю узнал. А вчера дед звонил: ждет не дождется Константин, когда мы с тобой приедем. Он ведь в первый класс пошел. И знаешь, наконец рассказал, почему так боялся меня сначала. Оказывается, его покойная матушка незадолго до взрыва сдуру брякнула, что я собираюсь забрать его к себе насовсем и посадить на цепь, если не будет слушаться или захочет убежать. А он, дурачок, поверил и все ждал, когда это случится.
– Бедный малыш, – вздохнула Людмила, – я ведь тоже так соскучилась по нему. – И переспросила:
– Выходит, тебя перевели в Красноярск? Ты рад этому?
– Есть такое дело! – усмехнулся Денис. – Перевели, и даже с повышением. На полковничью должность. Работы, конечно, прибавится, и чует мое сердце, тебе это не слишком понравится.
– Я уже научилась тебя ждать, Барсуков. – Людмила обняла Дениса за плечи, заглянула в глаза и не удержалась, съязвила:
– Мой ласковый и нежный мент! Черт бы тебя побрал! Если ты еще раз попытаешься улизнуть от меня, я тебя пристрелю на месте. А как я стреляю, ты знаешь!
* * *Крупный серый волк проснулся ночью. Широко и со вкусом зевнул. Прислушался. Рядом завозилась и вскочила на ноги молодая проворная волчица с более темной, чем у приятеля, спиной. Волк одобрительно глянул на подругу, принюхался, вытянув нос по ветру. Тайга спала, темная, неуютная в ожидании снега, который наконец прикроет облетевшую листву, упрячет под сугробами тропы и мелкую лесную живность. На высоком чистом небе появился молодой месяц. Его серебряный серп завис над горизонтом, бледный, неяркий свет не гасил звезд.
Волчица толкнула волка боком и побежала. Она проголодалась и звала его поохотиться. Он тоже решился побежать, но споткнулся и остановился. Конечно, еще совсем не охотник. Слаб на ногах.
Волчица вернулась, поскулила и резко метнулась в сторону, поняла, что ее приятелю с ней не тягаться. Ушла одна.
Волк не вернулся на лежку, а потихоньку пошел прямо на месяц. Его неокрепшие лапы скользили по камням, он продирался сквозь заросли кашкары, повизгивая всякий раз, когда ветка хлестала по искалеченной спине. Но, встав в первый раз на ноги после тяжелейшего ранения, уже не мог не идти.
Впереди на поляне проревел марал. Волк был опытен и знал, как опасен олень во время гона, особенно для него, лишенного спасительной быстроты в ногах. Поэтому осторожно обогнул поляну и снова взял направление на сияющий в небе молодой месяц.
Он не вспоминал о своей молодой подруге и не боялся потерять ее. Она все равно отыщется. Тайга не представлялась им запутанным царством, тропы и запахи способны рассказать сотни и сотни историй, прошлых или продолжающихся во имя жизни и потомства. Это был обжитой, привычный дом. Но все устремления волка были нацелены на другое. На то, что тревожило все эти нескончаемые дни и недели с тех пор, когда он каким-то чудом выбрался из речного порога с огромной рваной раной на спине…
За горбатой горой посерело небо. Начиналось утро. Волк очень устал. Он шел валкой, тяжелой походкой измученного зверя, чутье притупилось. Даже когда на него из-за реки накинуло острым собачьим запахом, только вздыбил на затылке шерсть, но не почувствовал обычного боевого задора.
Тем временем еще больше посветлели вершины гор, только у реки по-прежнему держалась влажная, простеганная туманом темнота. Волк медленно поднялся на крутой взлобок горы и прилег среди кустов дикой малины, положив на лапы свою измученную, отяжелевшую голову.
Над селом разгоралась утренняя заря. Вот-вот покажется солнце. А волк лежал и смотрел вниз на серые крыши домов, над которыми струились первые дымки, и ему казалось, что он слышит тихий и ласковый женский голос:
– Темуджин, паршивец, откуда ты взялся?
И волк был счастлив, потому что хозяйка рядом.
Потому что ей хорошо и спокойно. Как хорошо и спокойно бывает ранним сентябрьским утром в этом лучшем из миров!
