Кей Хупер - Семейное проклятие
В четверг утром девушка получила два необычных письма. В первом, по-матерински заботливом, было написано, что она, конечно, не убивала Питера Килбурна и все будет хорошо, надо только молиться и не терять надежды. В другом ей в грубой форме предлагалось гореть в аду за ее грехи и преступления.
Оба письма были от незнакомых людей.
Разум говорил Лауре, что такие письма получают все, кому выпало несчастье приобрести дурную славу, и не стоит обращать на них внимания. Но сам факт, что двое посторонних каким-то образом узнали, что она была «особой женского пола, знакомой с Питером Килбурном, которую допрашивала полиция», невольно подействовал ей на нервы.
Лаура отбросила письма, словно они жгли ей пальцы. Затем она решительно включила телефон и принялась за поиски визитной карточки, которую ей дал Питер Килбурн. Лаура подозревала, что карточка служила ему скорее для амурных связей, чем для деловых целей. Так и оказалось, по указанному там номеру ответила телефонная секретарская служба. Не оставив сообщения, она повесила трубку, беспокоясь, что полиция может, проверяя контакты Питера, проследить ее звонок.
Отбросив наконец все опасения, она снова взяла трубку и набрала номер, который знала наизусть.
— Кэсс? Послушай, ты говорила, что Килбурны — клиенты твоего банка? Я знаю, что ты не имеешь права, но все-таки дай мне номер их телефона.
В этот же день, в четыре часа, пропущенная в ворота бесстрастным охранником, Лаура вела свой «Кугуар» по длинной подъездной дорожке к дому Килбурнов. Она все еще удивлялась, что оказалась здесь. Удивлялась тому, что у нее хватило смелости позвонить и договориться о встрече, и тому, что ее просьбу удовлетворили так быстро.
Лаура точно не представляла себе, что она скажет тому члену семьи, который ее примет. Она захватила с собой несколько полароидных снимков зеркала и чек, который ей дали на распродаже вместе с зеркалом. Так, на всякий случай.
Она припарковалась на небольшом пятачке у бокового входа в дом и медленно прошла к парадной двери. Дом показался ей больше и внушительнее, чем в первый раз, несколько дней назад. И хотя Лаура снова почувствовала такой же восторг, как и тогда, одновременно у нее появилось ощущение траура, в который погрузился дом.
У парадной двери все еще висел венок с черным крепом.
Подойдя к ней, Лаура сделала глубокий вдох, пытаясь выровнять дыхание, и решительно позвонила. Дверь распахнулась так быстро, что она в испуге отступила назад.
Приятная женщина с мраморно-белой кожей и волосами цвета осенних листьев внимательно смотрела на Лауру большими серыми глазами. Она была одета очень просто: в черные брюки и темно-синюю шелковую блузку. Хрупкая, на шесть дюймов ниже Лауры. Ей могло быть от двадцати пяти до тридцати пяти лет.
— Мисс Сазерленд? Я Джози Килбурн. Входите, прошу вас.
Войдя в холл, Лаура уже поняла, что именно эта женщина говорила с ней по телефону, хотя она и не назвала себя тогда. Несмотря на то, что двигалась Джози решительно, ее голос был удивительно мягким, почти детским, его нельзя было не узнать. Но, как поняла Лаура, не она приняла решение встретиться с ней. Выслушав просьбу, Джози на несколько минут отошла от телефона, и только после этого они договорились о сегодняшней встрече.
Не давая Лауре возможности осмотреть великолепный, отделанный мрамором холл, Джози сказала:
— Пройдите в библиотеку, а я скажу мистеру Килбурну, что вы уже здесь.
И Лаура поняла, кто давал согласие о встрече с ней. Если только в доме не один мистер Килбурн, кажется, в газетах упоминался еще адвокат семьи. Наверное, это был именно он.
Библиотека, вход в которую вел из парадного холла, была очень уютной комнатой, полной книг. Два больших окна, задрапированные тяжелыми золотистыми шторами, прекрасно гармонировали с цветом дерева и паркетным полом, закрытым мягким ковром в приглушенных золотых и красноватых тонах. Один угол занимал огромный письменный стол, столик поменьше располагался у двери, а два длинных кожаных дивана стояли друг против друга под одинаковыми углами у роскошного камина.
— Располагайтесь поудобнее, — пригласила Джози.
Эта обычная формула вежливости как-то не соответствовала давящей роскоши этого дома. Джози вышла из комнаты, оставив открытыми двойные двери.
Слишком взволнованная, чтобы сидеть, Лаура медленно подошла к камину и принялась рассматривать большой портрет, висящий над ним. На маленькой бронзовой табличке в нижней части позолоченной рамы было написано: «Эмили Килбурн, 1938». Почти шестьдесят лет назад. Как прекрасна была эта женщина, просто ослепительна. Стройная, элегантная, с блестящими черными волосами, причесанными в стиле маркизы Помпадур, не модно, но очень к лицу. Благодаря этой прическе портрет казался старинным. И это впечатление усиливалось из-за закрытого кружевного платья с высоким воротником, необычным в тридцатые годы двадцатого столетия.
Лаура изучала прекрасное лицо молодой Эмили Килбурн. Высокие острые скулы напомнили ей Кэтрин Хепберн, темные глаза, казалось, говорили о пережитом горе, а улыбка, как у Джоконды, скрывала какую-то тайну.
Ее воображение заработало. Сейчас Лаура размышляла, каким могло стать такое лицо через шестьдесят лет. Эта женщина похоронила мужа и двоих детей, а также внука. Она жила в самую переменчивую эпоху в истории Америки. В дни ее юности даже воздушные перелеты были экзотикой, а теперь люди осваивают космос. Телевидение, персональные компьютеры, кабельное и спутниковое вещание, сотовые телефоны, средства электронной защиты — как это могло повлиять на Эмили? Осталась ли она все той же пренебрегающей модой дамой с прической в стиле мадам Помпадур?
Лаура не поняла, что заставило ее так резко обернуться и откуда взялась уверенность, что она уже не одна в комнате. Ее реакция, когда девушка увидела его в дверях, была столь бурной, что сердце на мгновенье перестало биться. В полном молчании Лаура смотрела на него, как бы впитывая, вбирая в себя его образ: высокий рост, широкие мощные плечи, сверкающие черные волосы и необычные светло-голубые глаза. Его нельзя было назвать красивым, но его резкое лицо было неотразимо притягательным, а мощная фигура излучала почти осязаемую энергию.
Наконец глубокое молчание прервал низкий звучный голос, как показалось ей, подчеркнуто уравновешенный.
— Я Дэниел Килбурн, — сказал он просто.
Она с трудом проглотила неизвестно откуда подкативший комок к горлу и ухитрилась выговорить прерывающимся голосом:
— Лаура Сазерленд.
— Скажите мне, Лаура Сазерленд, это вы убили моего брата?
Глава 3
Дэниел ожидал, что она будет совсем другой. Красивой — да, Питер сказал, что она красивая, а Питер был знатоком в вопросах женской красоты. Она оказалась высокой, женственной, лицо действительно поражало красотой. Ее волосы, зачесанные назад и отливающие красным золотом, были заплетены в длинную косу, заброшенную на спину, а ее кожа была нежной и белой — типичная кожа рыжих женщин, как и ясные зеленые глаза.
