Ольга Черных - Придумай что-нибудь сама
– Соня, Сонечка, девочка моя, не плачь, все будет хорошо. Я всегда буду с тобой, – он пытался меня успокоить, но это, оказалось не так просто.
Я сразу вспомнила маму и строгое лицо папы, тетю Агнессу и даже Симу. Вот теперь мне стало по-настоящему страшно. Борис вытирал мои слезы и целовал мокрое соленое лицо. Его горячий шепот, прикосновения, сводившие с ума поцелуи, разжигали во мне новый, еще более сильный огонь. И уже очень скоро слезы высохли. Я совершенно забыла о маме, и о папе, и о его строгом лице, и, самое главное, о том, что веду себя ужасно безнравственно и достойна всяческого осуждения. Рядом был ОН, мой Борис, взрослый, мужественный с великолепным крепким мускулистым телом и горящим взглядом, в котором я видела нежность, любовь и неутолимую страсть одновременно. Он принадлежал мне, только мне, и я окончательно поняла, что сейчас больше ни о чем другом не способна думать…»
На этом месте я прервала чтение и снова потянулась за сигаретами. Господи, мне ведь тогда было всего лишь шестнадцать лет. Я была не по-детски счастлива и думала, что это навсегда. Да, внеземные мечты. Как часто нам хочется, чтобы наши мечты стали реальностью и никогда не покидали нас.
Я курила, наблюдая за тем, как тлеет кончик сигареты, все еще пребывая в событиях того рокового для меня вечера.
Закрыть, и отложить в сторону дневник не было сил, но и читать дальше я боялась. Скорее всего, я боялась еще раз пережить то, что мысленно переживала уже десятки, сотни раз и, что никак не оставляло меня все эти годы.
Все, что тогда со мной произошло, до сих пор было мне дорого. И я всегда боялась сознаться даже себе в том, что все еще люблю Бориса. Я не могу его не любить. Мои чувства к нему – наваждение, от которого мне, наверное, не избавиться никогда. Я облизала пересохшие губы и, поискав глазами, чем можно утолить жажду, вышла из комнаты.
Сима сидела на кухне и… курила. Заслышав мои шаги, она резво спрятала сигарету и посмотрела совершенно невинным взглядом.
– Не спится? – спросила я, сделав вид, что ничего не заметила. Да и, что в этом такого? В конце концов, мы взрослые женщины. Мамы, к сожалению, давно нет на этой грешной земле и воспитывать нас больше некому.
– Да, что-то не по себе. А ты что? – спросила она в ответ.
– И мне не спится. Да, какой, к черту, сон? Все как-то один к одному. Еще и тетя Агнесса заболела. Я, конечно, все понимаю. Возраст и все такое прочее… Это неизбежно, но все же тяжело, когда что-то подобное происходит именно с твоими родными и близкими, – я отодвинула стул и уселась напротив сестры.
Она промолчала и нервно застучала по столу пальцами, а потом отрешенно произнесла:
– Завтра рано вставать. Хоть и недалеко ехать, но все равно отдохнуть не помешает. Как назло, сна – ни в одном глазу.
Я поняла, что сейчас мы думаем об одном и том же и не ошиблась.
– Ты готова встретиться с Борисом? – спросила Сима осторожно. – Прошло двенадцать лет… это немало.
– Вот, дорогая, ты сама и ответила на свой вопрос, – мои губы изобразили жалкое подобие улыбки. – Прошло уже двенадцать лет. Господи, неужели двенадцать?
– Знаешь, а ведь нам никак не избежать этой встречи. Наверняка, он сейчас с тетей. Собственно, так и должно быть, ведь она же его вырастила и воспитала, всегда считала своим сыном, – Сима испытывающее посмотрела на меня. – Ты так и не ответила на мой вопрос. Ты готова к встрече с ним?
– «Всегда готова!» Как пионер, – попыталась бравировать я и вдруг с ужасом осознала, что на самом деле я нисколько не готова к встрече с ним.
От одной только мысли об этом у меня предательски задрожали коленки, как это случалось и раньше, лишь при одном взгляде на него. Все эти годы я тщательно старалась его забыть и выбросить из своей жизни так же, как поступила когда-то с дневником. Порой мне казалось, что я с этим справилась. Теперь же, прочитав некоторые страницы из своей «Исповеди», я поняла, что ничегошеньки не забыла и, что Борис до сих пор живет в моем сердце. И все, что с ним связано, сравнимо с незаживающей раной, которая до сих пор болит и ноет, мешает нормально жить и спать по ночам. Я осознавала, что это чистое безумие, но изменить что-либо не силах. Было время, когда я ненавидела Бориса больше всего на свете, но потом, однажды, поняла, что ненависть – это своеобразная форма любви, которая способна мучить и уничтожать еще больше, чем самое пламенное чувство. Вот так и жила все эти годы: не способна его ненавидеть, но и бессильна забыть. Мой поспешный ответ, похоже, напугал сестру. Это отразилось во взгляде: вопрос и обеспокоенность одновременно.
– Дорогая Симочка, скажи, чего ты ждешь от меня? Поверь, мне в самом деле нечего ответить. Наверное, это именно тот случай, когда разлука с родственниками – не всегда горе, а встреча с ними – не всегда счастье. Тут ничего нельзя изменить, а остается только принять событие достойно, потому что оно неизбежно, – добавила я. – А, вообще, ты за меня не переживай. Теперь мне уже не шестнадцать лет, а значит…
– Я так и поняла. Поскольку тебе теперь не шестнадцать, а всего шестнадцать с половиной, значит, ты все еще не можешь считать себя взрослой и, боюсь, что при новой встрече с ним не сможешь отвечать за свои поступки, – не дала мне договорить Сима, поспешно изложив свою версию. – Дорогая, мы с тобой не вчера родились, и не забывай, что все происходило на моих глазах.
Мне трудно было возразить, но, все же, я попыталась.
– Спасибо за комплимент. Обещаю, что постараюсь тебя ничем не огорчать. Честное слово, я буду очень стараться. Будь спокойна «…дважды в одну дверь я не стучусь, хватит мне и первого разочка…» – процитировала уверенно давно знакомые строки, совсем не уверенная в том, что так сама думаю. – А, вообще, ты на часы смотришь? Давай ложиться, а то завтра будешь клевать носом за рулем. Как бы ни пришлось дорожным службам нас долго откапывать и потом еще нудно вытаскивать из сугроба. Это, заметь, в лучшем случае… – я произнесла это таким тоном, что Сима тут же замахала руками.
– Не продолжай, не стоит. Хорошего, ты сейчас не скажешь, так зачем зря испытывать судьбу и притягивать неприятности? Лучше отправляйся в свою комнату. Спокойной ночи.
Я послушно ушла, чтобы не продолжать этот разговор, который обязательно бы плохо закончился. Ссориться с Симой не хотелось, но было обидно. Подумаешь, какая строгая воспитательница. Надо же, все ей в этой жизни понятно и известно. А сама-то, сама…
Сима дважды побывала замужем. И оба ее мужа в небольшой уютной квартире сестры надолго не задержались. Я думаю, что сам ее дом и маленький мир, заключенный в этих стенах, просто не хотел принимать ее избранников.
