Лиза Джексон - Блудная дочь
– Мы дали ему возможность обелить свое имя. Не захотел – его дело. Знаешь, люди поговаривают, что о смерти Эстевана он знает куда больше, чем говорит.
– Вот как?
– Быть может, он расколется, если надавить посильнее.
– Не расколется, – проговорила Пегги Сью, снова берясь за нож.
Откуда это, черт возьми, у нее такая уверенность?
– Да, знаешь, Шелби Коул вернулась.
На этот раз она повернулась к нему лицом – белым, словно старый «Мерседес» Этты Парсоне.
– Что ты говоришь?!
Жаркое на сковороде шипело, покрываясь румяной корочкой.
– Я сам видел ее в городе. И, как думаешь, с кем она первым делом встретилась? – В ее глазах он прочел ответ. – Точно, с Невадой Смитом собственной персоной. Они вдвоем заходили в «Белую лошадь».
– Кто тебе сказал?
– Люси, барменша. И еще человек с полдюжины видели, как они вошли туда вместе, а потом, не выпив ни глотка, сорвались с места и куда-то умчались, словно за ними гнались черти. Люси говорит, она и моргнуть не успела, как Бэджер Коллинз присуседился к их нетронутому пиву и выхлестал обе порции!
Он расхохотался, но Пегги Сью даже не улыбнулась.
– Как будто мало тебе забот! – тяжело выдохнула она, подняв на него измученные запавшие глаза – глаза старухи.
– Пегги Сью, что стряслось? Вот уже который день ты сама не своя!
– Еще бы! – с тяжелым вздохом проговорила она.
– Да что случилось?
Она часто заморгала и шмыгнула носом.
– Шеп, я... я опять беременна.
– Вот черт!
Шеп обалдело потряс головой. Вот так история! Как же он прокормит пятерых ребятишек? Его заработка и на четверых-то еле хватает...
Прикончив пиво и швырнув в мусорное ведро пустую банку, он двинулся к жене, намереваясь ее обнять, но Пегги Сью отскочила и выставила перед собой нож. Лезвие тускло блеснуло в продымленном воздухе.
И больше не подходи ко мне, слышишь?!
Да я...
– Я серьезно. Ты ляжешь в больницу и сделаешь операцию. А до этого – не смей ко мне близко подходить, или узнаешь у меня! – Шеп понял, что она и вправду не шутит. – Мы оба знаем, что еще одного ребенка нам не осилить.
– Может быть, избавиться от него? – неуверенно произнес он.
– Не пойдет. Ты же знаешь, что я об этом думаю.
Конечно, знает. Шеп помнил их споры перед тем, как появились на свет Кендис и Донни. Пегги Сью ни в какую не соглашалась на аборт. А сам Шеп оба раза обещал сделать вазэктомию, но выполнять обещание, разумеется, не собирался. Будь он проклят, если подпустит к своим яйцам какого-то коновала со скальпелем!
– Ничего, как-нибудь образуется.
– Ты знаешь, что делать. – Пегги Сью решительно взмахнула ножом. – Сделай операцию, Шеп. А потом добудь себе место шерифа. Я устала жить впроголодь. Пока этого не сделаешь, я тебя близко к себе не подпущу!
– Но послушай, детка...
– Хватит с меня твоих «деток»! – отрезала она. – Посмей только распустить руки! И имей в виду: я не передумаю. Так что, если не хочешь остаток жизни проходить на взводе, словно призовой бык судьи Коула, лучше тебе получить это место.
В этот миг со двора послышался вой, способный разбудить даже мертвецов на городском кладбище. На пороге появилась красная, зареванная Кендис; по пятам за ней тащился Донни.
– Ее оса укусила! – сообщил он.
Пегги Сью подхватила дочь на руки и подняла на мужа измученный взгляд.
– Я серьезно, Щеп, – повторила она и повернулась к плите, где уже подгорало жаркое, наполняя убогий домишко дымом молчаливых обвинений и несбывшихся надежд.
«Господи помилуй, во что я ввязался? – думал Нейв, бросая на пол в конюшне мешок сена. В воздух взвилось облачко пыли, в соломе по углам зашуршало – перепуганный мышиный народец спешил по своим тайным убежищам. Нейв вспорол мешок армейским ножом и принялся раскладывать по кормушкам ежедневные порции, отмеряя их старой кофейной банкой.
Первыми в конюшню вошли две кобылы – лучшие в табуне, точнее сказать, единственные, за которых можно было хоть что-то выручить. Навострив уши и радостно блестя глазами, трепещущими от возбуждения ноздрями принюхивались они к пахучему угощению. Следом, нетерпеливо стуча копытами по дощатому полу, показались и другие.
В углу конюшни басовито гавкнул старина Крокетт. Нейв вздрогнул, но тут же выругал себя. Что-то нервы у него нынче на взводе. Так бывало и раньше: стоило подумать о Шелби – и он становился сам не свой. Скривив губы, Нейв вспоминал, как лунными ночами описывал на своем грузовичке круги вокруг дома судьи: сердце стучало, как молоток, вспотевшие руки соскальзывали с руля, а уж что творилось в штанах при одной мысли о Шелби Коул...
Воспоминания о былой любви неотступно преследовали его.
Маленькие груди ее нежно белели в лунном свете, рыжие кудряшки между ног отливали золотом. Как же он хотел ее тогда. . . и хочет теперь.
– Черт побери!
Ощутив, как твердеют чресла, Нейв тряхнул головой и приказал себе забыть ту давнюю любовь. Лучше вспомнить, чем все это для него кончилось, и больше не делать глупостей.
Закончив с сеном и разлив воду по поилкам, он потрепал но холке Крокетта и вернулся в дом. Нет, о Шелби он думать не станет. И без нее хватает забот. Сбросив джинсы, Нейв принял холодный душ – если, конечно, можно так назвать тоненькую струйку воды, лениво льющуюся из душевой насадки. Колодец иссякал, и Нейв понимал, что скоро придется бурить новый.
Двадцать минут спустя, переодевшись в чистое, Нейв нышел из дому и направился к своему пикапу. Воспоминания о Шелби Коул все еще витали в мозгу, словно аромат ее духов – в кабине грузовика, но Нейв сказал себе, что не будет сейчас о ней задумываться. У него есть дела поважнее. Хочет он того или нет, но надо вернуться к прежней работе – провести небольшое расследование. Выяснить, жива ли девочка, в самом ли деле она его дочь. И кто и зачем, черт возьми, заманил Шелби в город. А ведь есть еще Росс Маккаллум – о нем тоже забывать не стоит...
«Грязное это дело», – сказал себе Нейв, заводя мотор. Пока он не понимал, что к чему, но вонь чуял за милю.
– Не строй из себя дуру! – сердито приказала себе Шелби, когда единственная в городе гостиница под названием «Добро пожаловать» осталась позади.
Грязно-желтый одноэтажный домишко с полуразбитой неоновой вывеской, обещающей свободные места и цветное телевидение, не удивил ее своим видом и уж, конечно, не напугал. Повернуть назад Шелби заставила простая мысль: чтобы узнать правду, ей придется еще не раз вести «задушевные беседы» с отцом. А это делать куда удобнее, когда живешь с ним в одном доме.
– А, будь оно все проклято! – пробормотала она, с силой поворачивая неподатливый руль.
