Юлия Шилова - Сердце вдребезги, или Месть – холодное блюдо
– Мамуля, что-то случилось?
– Ничего, – тут же успокаивается мама. – Я просто тебе пирожков напекла.
– Пирожков?
– Ага. С капустой. Приехала тебя покормить.
– Так это же здорово!
– Я тоже подумала, что ты обрадуешься.
– Но почему ты плачешь?
– Не знаю. В последнее время я как тебя вижу, так слезы сами льются из глаз.
– Мам, ну прекрати. Ты же видишь, что у меня все хорошо.
– Что ж хорошего-то…
– Я тебе говорю, что у меня все просто отлично.
Мы проходим на кухню и садимся друг против друга за кухонный стол. Я завариваю зеленый чай, а мама ставит на стол тарелку с еще горячими пирожками.
– С капустой. Такие, как ты любишь.
– Мамуля, я просто обожаю с капустой.
– Давай, доченька, ешь, а то совсем вся исхудала.
– Да мне бы лишние килограммы скинуть, а ты говоришь, что я исхудала.
Откусив пирожок, я восторженно покачала головой – я не могла не похвалить мамину стряпню.
– Мама, действительно вкусно. Если бы ты только знала, как я мечтала о твоих пирожках. Ты просто читаешь мои мысли.
– Тебе правда нравится?
– Ну конечно. Я не ела ничего вкуснее.
Сделав несколько глотков чая, я отвела глаза в сторону и осторожно спросила:
– Мам, а ты когда ко мне ехала, за тобой никто не следил?
– Нет, – немного нервно ответила мама. – Я на метро ехала и, когда к твоему дому шла, постоянно оглядывалась. Ох, дочка, не нравится мне все это. Если бы ты только знала, как мне все это не нравится… – В этот момент мама опять всхлипнула и, обхватив голову руками, заплакала, как маленькая девочка.
Немного растерявшись, я села рядом с мамой, нежно ее обняла и принялась успокаивать:
– Мамуль, ну ты чего творишь-то? Мама… Ну, пожалуйста, не плачь. Я тебя умоляю.
– Все как-то не по-человечески это, дочка, – произнесла мать сквозь слезы.
– Мам, ну прекрати. Что не по-человечески-то?
– Все совсем не так. Ты живешь в другом месте и считаешься без вести пропавшей. Если ты приходишь ко мне в гости, то так, чтобы тебя никто не узнал. Одеваешь какие-то парики и очки, которые ты никогда не любила. Возле дома останавливаются непонятные машины. В них сидят незнакомые люди, которые постоянно смотрят на наши окна. Я даже на балконе белье вешаю под чужим пристальным взглядом. Я не могу поговорить с тобой по городскому телефону, потому что он может прослушиваться. Боюсь я за тебя, дочка. Ой как боюсь. Соседи пытают меня, как там в Сочи поживает моя дочь, а я и не знаю, что им ответить. Они видели, что ко мне приходила милиция, и даже когда я иду в магазин, сплетничают за моей спиной. Вот тебе пирожков принесла, а ты спрашиваешь меня, не следил ли кто за мной. Нервы у меня сдают, дочка. – Мама немного помолчала и продолжила:
– Андрей постоянно звонит, говорит, что очень сильно за тебя переживает, что отдал целую кучу денег, чтобы водолазы перерыли все дно в поисках тебя, но они так ничего и не нашли. А еще он говорит, как сильно тебя любит и что никогда в жизни больше не сможет жить ни с одной женщиной, потому что он всегда будет тебя любить и ждать. Андрей слепо верит в то, что ты жива и здорова и что ты обязательно к нему вернешься. Несмотря на прибившуюся к берегу разорванную одежду, он не хочет верить в то, что тебя больше нет. Он говорит, что, как только немного освободится от дел, обязательно ко мне приедет.
– Зачем?!
– Затем, чтобы посидеть в комнате, в которой ты выросла, побыть среди твоих вещей, посмотреть твои школьные фотографии, подышать твоим воздухом и поговорить со мной о тебе.
– Мама, не смей этого делать! Слышишь, не смей! – Я была вне себя от ярости. – Не пускай этого человека даже на порог. Не разрешай ему заходить в твою квартиру!
– А что я ему скажу, если он приедет?
– Что в Москве полно гостиниц и что с его деньгами он может снять себе даже президентский номер. Прекрати общаться с этим человеком и не разговаривай с ним даже по телефону.
– Как же мне это ему сказать?
– Так и скажи. Как только он позвонит, скажи, что ты не хочешь с ним разговаривать и что если он будет тебе названивать, то заявишь на него в милицию, обязательно докопаешься до сути и узнаешь, куда он дел твою дочь. Припугни его, в конце концов, но только прекрати с ним любое общение!
Видимо, мои слова подействовали на мать. Она тут же успокоилась, вытерла платком слезы и тихо спросила:
– Дочка, а может, нам заявить на Андрея в милицию?
– Мама, если мы заявим на него в милицию, то он нас уничтожит. Ты должна прекратить с ним общение. Он успокоится, перестанет меня искать, заживет своей жизнью, и тогда я уничтожу его. Я уничтожу его, когда он не будет этого ждать.
– Дочка, – испуганно посмотрела на меня мама. – А может, не нужно никого уничтожать? Давай мы просто пошлем его куда подальше и будем жить, как жили раньше, пока не знали его. Он же должен понять, что насильно мил не будешь. Не может же он силой заставить тебя с ним жить. Он должен понять, что ты не хочешь продолжать с ним отношения и будешь жить своей жизнью.
– Андрей не даст мне жить своей жизнью, – резко перебила я мать.
– Да что ж это такое? Это в наше-то время! Да мы его посадить можем!
– За что мы его можем посадить?
– За домашнее насилие, за избиение… Да много за что!
– Не забывай, что он мой супруг.
– И что? Если он твой супруг, значит, ему можно распускать руки и вести себя так, как ему хочется?! Получается так?!
– Мама, Андрея не посадишь, – в который раз постаралась я убедить мать. – Его было бы трудно посадить, даже если бы мне не удалось бежать и он бы меня просто убил.
– Как же так… Где ж справедливость?
– У него слишком много денег и связей. Таких не сажают.
– Ну пусть их не садят, но зато они бегут за границу.
– Андрей не сбежит, потому что он не олигарх.
– Замкнутый круг какой-то. Тогда что ж нам с ним делать? – В голосе матери звучало отчаяние.
– Андрей слишком силен, но это не значит, что я не смогу его уничтожить. Я знаю все его слабые места. Придет время, и я стану сильнее. Тогда я обязательно с ним разделаюсь.
– Получается, что на этого Андрея вообще никакой управы нет? – еще более растерянно спросила меня мать.
– Как же нет? Есть.
– И где же она?
– Мама, на Андрея есть единственная управа. Это я.
Когда я смогла убедить маму в правильности своего решения и она успокоилась, я постаралась отвлечь ее от наболевшей темы, немного пошутила и попила вместе с ней чай. Я провожала ее с тяжестью на сердце, но понимала, что пока ничего не могу изменить и что все должно остаться именно так, как оно сейчас есть.
Через пару часов после отъезда мамы мне позвонил Руслан и сказал, что с завтрашнего дня я могу приступить к своей работе.
