Ширли Конран - Кружево-2
Кейт рассмеялась:
– Это в тебе чисто ирландское. Ты не можешь позволить своим сотрудникам даже в обеденный перерыв выйти из конторы.
Локоть Тома под одеялом осторожно коснулся руки Кейт.
– Ты уверена, что хочешь ехать?
– Уверена. Джуди вполне справится без меня. Она гораздо более чем я, увлечена идеей журнала. Именно поэтому мне и хочется уехать; чтобы сделать что-то свое. – Кейт перевернулась на спину, глядя в потолок, где показался отблеск огней пролетающего самолета. – Через неделю и я буду лететь на нем.
– А ты уверена, что застанешь меня здесь, когда вернешься?
– Будь здесь, пожалуйста. – Кейт провела ладонью по его щеке.
Одна из причин, по которой она не рискнула раньше осуществить свой эскапистский замысел, была в том, что ей не хотелось, пусть даже на время, расставаться с этим замечательным человеком, любящим ее, не претендуя на то, чтобы обладать ею, как собственностью, помогающим ей, не забирая над нею власти, и восхищающимся ее талантом, не считая возможным его эксплуатировать.
– Я буду скучать по тебе. Будь осторожен.
– Иди сюда, женщина!
– Что-то есть на твоей стороне кровати, чего нет на моей?
– Я.
Джуди протянула Гриффину его коктейль – водка с мартини – и опустилась на стул. Они находились в ее гостиной, только что отреставрированной заново Дэвидом Лоренсом и выдержанной в бирюзовых тонах – идеальный фон для блондинок. Джуди сводила с ума своих декораторов, поручая им оформление каждой комнаты по отдельности, вместо того чтобы решить всю квартиру в едином ключе.
– Итак, когда мы сделаем это? – спросил Гриффин.
– Я еще не уверена, Гриффин.
– Не уверена в чем? – Он сделал глоток. – Расскажи мне, пока одеваешься. Нам надо выйти через двадцать пять минут.
Джуди заторопилась к себе в комнату, обрадовавшись предлогу оттянуть свой ответ. Но, пока она перебирала вещи, решая, что надеть, Гриффин, последовавший за ней и стоящий теперь, опершись о косяк двери, повторил свой вопрос:
– Ты уже определила дату нашей свадьбы?
– Еще нет. – Джуди отвернулась и надела выбранный ею чёрный пиджак, потом сняла его и повесила обратно в шкаф. – Может быть, никогда, – обернувшись к Гриффину, но избегая смотреть на него, сказала она. – Я думаю, стоит признать, что оба мы независимые люди. И ведь именно в силу этого я так устраивала тебя в качестве любовницы. Я не требовала, чтобы ты развелся и женился на мне.
– Но мы же так долго ждали! Мне всегда казалось…
– Я долго ждала, Гриффин. Ты ведь это имеешь в виду? Я ждала слишком долго. Это ожидание стало для меня образом жизни. Мне слишком часто приходилось придумывать для тебя разные оправдания. Слишком много дней Благодарения я провела без тебя, и Рождественских праздников, и просто выходных, а они самые длинные дни недели, Гриффин!
Она смотрела на него, и сотни высоких темноволосых Гриффинов изумленно разглядывали Джуди. Вся комната, включая потолок, была отделана зеркалами. Джуди могла стоять посреди помещения и, не поворачивая головы, видеть себя со всех сторон.
– То есть ты хочешь сказать, что не собираешься за меня замуж?! – Гриффин задохнулся. Но разве мысль о замужестве не является доминантой для любой женщины? Неужели она действительно отказывает одному из самых преуспевающих издателей, чья империя включает в себя несколько лучших журналов Америки? Отказывается от темно-красного «роллс-ройса», слуг, дома в староанглийском стиле, социального статуса и дивных часов в постели? Гриффин наморщил лоб в сомнении. – Что такое с тобой сегодня? Может, у тебя дурной день?
– Нет, Гриффин, поверь, это не предменструальное напряжение, а просто здравый смысл. – Джуди решила крепко стоять на своем. – В конце концов, что я о тебе знаю? Почти ничего, кроме того, что ты любишь насмехаться над собственной женой. А вдруг, когда твоей женой стану я, меня будет ждать та же участь?
– Ну что же! Ты нанесла ощутимый удар. Только не жалуйся, если окажется, что бьешь саму себя.
Джуди молча взглянула на него. Он считает себя замечательным любовником, и он прав. Но для Гриффина главное удовольствие в признании его достоинств, а не в том, что им хорошо вдвоем. Именно ненасытная жажда поклонения заставляет его все время флиртовать с другими женщинами.
Гриффин теребил рукою галстук, что являлось верным признаком раздражения.
– Ну, и что же будет дальше? – мрачно поинтересовался он.
– А почему бы не оставить все, как есть? Я могу приезжать к тебе в Скарсдейл и проводить там ночь. Мы будем вместе три-четыре дня в неделю и, может быть, воскресенье.
На самом же деле Джуди имела в виду следующее: «наши отношения продолжатся или прекратятся в зависимости от того, как мы будем ощущать каждую минуту, проведенную вместе. Я не хочу, чтобы ты считал меня вещью, данной тебе навсегда. Я не хочу уютной семейной уверенности. Или неуверенности – так будет точнее».
Гриффин не привык к тому, что расположение женщины надо завоевывать. Он хотел, чтобы его подруга была преданной, целиком зависимой от него, а главное, всегда ждущей.
Работающему взапой Гриффину была необходима уверенность, что дома его обязательно ждут – вне зависимости от того, где он и чем он занят. Неожиданно Джуди поняла: ей неприятно, что он смотрит, как она одевается. Она открыла шкафчик с обувью, отделанный таким образом, чтобы идеально соответствовать ковру, покрывавшему пол.
– Гриффин, мне необходимо сказать тебе что-то важное. – Она достала пару серебряных босоножек. – Вчера я встретилась со своим прошлым.
– Что случилось? – Так вот почему она сегодня так странно себя ведет!
– Ты знаешь, что я, когда училась в Швейцарии, забеременела. Девочку потом удочерили.
– Но ведь это было так давно! – Теперь Гриффин наконец все понял, и он умел, когда надо, быть великодушным. – Это не должно становиться между нами. Забудь о том, что случилось.
Неожиданно ее роман, казавшийся Джуди таким важным на протяжении всех последних десяти лет, отступил на второй план перед фактом, что она обрела наконец дочь.
– Гриффин, ты можешь дослушать? Моя дочь жива, и она разыскала меня.
– Что?! – Гриффин встрепенулся. – Завтра первым делом позвоню своему адвокату. Он объяснит этой леди, что она ошиблась: Джуди Джордан не тот человек, которого можно шантажировать ради нескольких баксов.
– Гриффин, но все обстоит совсем не так! Дело не в нескольких баксах. Моя дочь – Лили. Та самая. Знаменитая актриса.
– Тигровая Лилия? – Так ее называла пресса.
– Да.
Гриффин на секунду задумался.
– У нее наверняка есть какой-то свой умысел. Скорее всего, она хочет привлечь к себе внимание публики.
