Чувствуй себя как хочешь - Холланд Саммер

– Я знаю, как ты выглядишь без одежды, – шепчет он, и горячее дыхание обжигает ухо, – этого недостаточно?

– Отпусти, – требует она. – То, что мы переспали, не дает тебе права меня трогать.

Рука тут же ослабляет захват, и Флоренс вырывается. Но не успевает сделать и пары шагов, как его голос останавливает ее.

– Давай я отвезу тебя домой, – неожиданно глухо произносит Джек.

– А как же дилер? – поворачивает голову она. – Не беспокойся. Я припарковалась недалеко.

– Ты переспала с Джеком Эдвардсом, – неверяще произносит Бри. Она подносит к губам бокал с вином, но тут же передумывает и отводит его в сторону. – С Джеком Эдвардсом. В ночь, когда рассталась с Гэри.

– Ну… да, – кивает Флоренс и делает большой глоток из своего бокала. – Сама в шоке.

Они сидят на кухне у Гэри с бутылкой шардоне. Вроде договаривались, что вместе соберут вещи Флоренс, но пока просто напиваются, разглядывая флаг «Манчестер Сити» на стене.

– У него тоже такая штука есть? – Бри кивает на флаг.

– Нет, слава богу. У него висит картина Джен Орпин.

– Знакомое имя. Это не та с мостами?

– Именно. Там, собственно, один из мостов.

– Значит, Джек Эдвардс разбирается в искусстве.

– Я должна была догадаться раньше. Он все время критикует мою работу, как будто мне Уэбера мало.

– Не показатель, – Бри делает глоток и снова уставляется на флаг, – критиковать может каждый идиот. Уэбер на твоей галерее только и живет.

Бутылка заканчивается угрожающе быстро: им ведь и правда стоит приниматься за работу.

– Ты с ним из-за Орпин переспала?

– Из-за джина. Так напилась, что даже не знаю, как это было. Просыпаюсь утром у него в кровати, раздетая, последним помню, как мы танцевали под Синатру, и он меня поцеловал.

– Обидно, наверное, – усмехается Бри и разливает по бокалам остатки вина, – половина Нью-Йорка знает, как он трахается, а ты не помнишь.

– Ну не повторять же теперь, – пожимает плечами Флоренс, – хотя я на этой неделе его все время встречаю. Ладно бы на Манхэттене – между галереей и их офисом четыре квартала. Но в Бушвике!

– Не думала его украсть?

– Джека?

– Флаг. – Бри не отводит от него глаз. – Можем сорвать и ритуально сжечь во дворе.

– Прекрати. – Флоренс поднимается, чтобы выбросить опустевшую бутылку. – Я не настолько ненавижу соккер и не настолько обижена на Гэри.

– Зато какая была бы финальная точка.

– Будет, когда мы соберем мои вещи. Я и так тут сильно задержалась, в чужом-то доме. – Она допивает вино. – Давай примемся за дело?

– Повиси пока, – подмигивает флагу Бри, – я еще вернусь.

В спальне царит хаос: Флоренс не собиралась толком все это время и ночевала в гостевой комнате. Ее вещи, сорванные с вешалок неделю назад, так и свалены на постели. Работы тут немало… Успеть бы за вечер.

– А это что? – Бри задерживает взгляд на пакете «Валентино». – Прощальный подарок от Гэри или кто-то забежал в любимый магазин на эмоциях?

– Джек, – вздыхает Флоренс. – Он убил мое платье и купил новое.

– Натыкаешься на него, говоришь? – Та решительно направляется к пакету. – Даже в Бушвике?

– Бри, нет.

– Видимо, ты ваш секс не помнишь, а он – наоборот, – смеется она. – И что, с размером тоже угадал?

– Не знаю, – недовольно отвечает Флоренс. Разговор сворачивает в какое-то очень неприятное русло. – Когда он вручил мне платье, я даже ответить ничего не успела. Знаешь, почему?

– Сбежал?

– Моника зашла. И он тут же ушел с ней под ручку. Вроде как смотреть экспозицию.

– Девочка моя, – Бри достает платье из пакета и придирчиво разглядывает, – ты ревнуешь, что ли?

Эти слова бьют в какую-то точку, и хочется выцарапать их из памяти прежде, чем они зависнут там надолго. Всю неделю удавалось их избегать, обходить по дуге. Игнорировать само понятие ревности, его существование в этом мире.

Больше всего обидно, что это правда. Флоренс в тот же вечер бросила пакет в спальне и не доставала платье из него. Даже не примеряла.

Потому что когда Джек ушел, это было слишком обидно.

Глава 7

Факбой

Зачем она переезжает в Бушвик? Джек навскидку может вспомнить с десяток районов, подходящих ей гораздо больше. Могла ведь выбрать любой, она не похожа на человека, у которого проблемы с деньгами.

И все-таки Флоренс уезжает подальше от Бронкса, и отчасти Джек ее понимает. Наверное, он сделал бы то же самое. Дом, который она выбрала, ему не нравится, но ведь и не ему в нем жить. Но выходили из него только малолетки, и выглядели они как городские сумасшедшие.

Больше всего впечатлил здоровенный черный парень с синими волосами и цепью на шее, которой наверняка можно убить человека. У него на руке висела тощая белая девчонка с дредами, вся в татуировках. Им не больше двадцати, и появись такие на улице в Манчестере, их бы точно искупали в ближайшем сортире.

Впрочем, времена меняются, и Манчестер тоже. Джек в последний приезд видел таких же.

Флоренс и Бри вдвоем вытаскивают коробки из нанятого фургона, пока внутри скребет: он мог бы помочь. Почему не попросила? Если он сейчас вылезет из машины, она поймет, что за ней следили. Обидится, расстроится, может, даже накричит.

Могла бы и написать. Что он, урод какой-то, отказал бы? В конце концов, наняла бы грузчиков – но нет, сильные женщины Нью-Йорка, мать их. Джек еле может усидеть на месте, но запрещает себе показываться.

Когда спалился в прошлый раз, чудом придумал отговорку. Потом еще пришлось докопаться до Тыковки и реально купить травы – лежит теперь дома, черт знает, что с ней делать. В этот раз так не получится, да и Флоренс может подумать, будто он наркоман.

– Долбоеб, – сообщает Джек своему отражению в боковом зеркале.

Зачем он это делает? Словно нельзя найти более подходящие занятия для субботы. Мог бы поработать, прибраться, в конце концов, просто поваляться перед телевизором. Какой дьявол в очередной раз заставляет его следить за тем, чтобы Флоренс никуда не вляпалась?

Сначала он врал себе, что это все ради брата. Вдруг Гэри решит с ней помириться, а она успеет наделать глупостей? Вроде тех, которые были между ними. Раз уже оказалась на боях, ничего не гарантирует, что в следующую пятницу не случится что-то похуже. Джек не может допустить, чтобы ее похождения принесли боль брату, вот и следит за дурной девчонкой.

С каждым днем этот аргумент звучит все забавнее. Гэри на работе весь светится, сбегает при первой же возможности и вообще погружен в свои новые отношения. Он точно не бросит Пайпер и к Флоренс не вернется. И зачем тогда стелить ему соломку на этот случай?

Джек провожает глазами отъезжающий фургон и пытается понять, почему до сих пор не удалил номер Флоренс из телефона. Платье он ей отдал. Свои вещи не забирал, но и черт бы подрал те штаны, пусть остаются на память.

Между ними больше нет ничего общего. Ни одной ниточки, ни одного повода позвонить или завести диалог при встрече. И сложно даже понять, почему так хочется, чтобы этот повод нашелся. Ему никогда не нравились стервы, и Флоренс в их числе. С ними слишком много возни, а выхлопа ноль.

Вот только теперь сложнее называть ее стервой. Пока Флоренс спала, он увидел за холодным фасадом маленькую чувствительную девчонку. И забыть ее почему-то не получается.

Стоит повернуть ключ, мотор «Линкольна» заводится, как большой мурчащий кот. Джек сдает назад и резко выкручивает руль. Это слишком глупо – оставаться здесь, следить за тем, как Флоренс и Бри таскают чертовы коробки, даже без возможности помочь. Да и незачем помогать: она ему никто. И он ей тоже.

Нужно как-то выгнать из головы нездоровые мысли о ней. Перестать вспоминать ее запах и вернуться к прежней жизни. Недели было достаточно, еще немного – и сам поверит, будто что-то чувствует к Флоренс.

Почти на автомате Джек доезжает до дома. У него до черта работы: например, свести проклятый квартальный бюджет. Каждый из отделов сделал его по-своему, сколько бы им ни присылали писем о единой форме подачи. В итоге все получается через жопу, и уходит целая прорва времени на то, чтобы собрать сраную самодеятельность в один документ. Только Гэри сделал сразу как просили, и то Джек готов поспорить, что это не он, а Пайпер.