Александр Афанасьев - Любовь, опаленная огнем
Когда миссис Катриона умчалась командовать своими бесценными булыжниками, в боевом отделении «Дорчестера» установилась оглушительная тишина.
— Надо бы кого-то говорливого найти к этой миссис Стоунхендж, — преположила Натали, — А то, от общения с ней полдня в ушах звенеть будет!
— Это точно, — ухмыльнулась Джоана, — будем искать!
— А что за неизведанные свойства она упоминула, — вдруг вспомнила Одинцоффа.
— А, это! Там в моей сумке есть ее научный труд. Можешь почитать. Это интересно.
— Спасибо! — ответила Натали, углубляясь в чтение научного труда.
Колонна снова, уже в который раз двинулась вперед. Ехали молча, отдыхая от словесной атаки Катрионы. Тишину превала Натали:
— Она успела опробовать то, что здесь написано?
— Скорее всего нет, — ответила Джоана, — Слишком мало прошло времени.
— То есть, если устроить все на новом месте по указанной схеме…
— Возможно, но у нас нет на это времени. А было бы любопытно попробовать… — грустно сказала юная девушка.
— Да, сейчас времени нет, но будем надеятся, что потом… По крайней мере эти валуны, могут быть лишним козырем в разговоре с Москвой. Если бы еще узнать поподробнее, может, эта Катриона все же что-то еще успела сделать…
— Вот так всегда, — цинично заметила Марта, — Какие-то камни дороже людей.
— Ну, я по-крайней мере от вас этого и не скрываю. Это было бы нечестно и подло так поступать. Но я могу сказать своим, что без вас это работать не будет, и вы вроде как технический персонал научного учреждения. Правда, для этого нужно, ячтобы то, что здесь написано, было хоть чуть-чуть подтверждено на практике. Тогда получиться, что я перевербовала целый военный институт. Но, если это не работает, то камни просто останутся камнями.
— Честно. Ладно, если уж судьба зависит от этих камней, то мне кажется, что они будут почестнее, и понадежней, чем наши политики — подвела итог Валерия.
Ответом ей был дружный хохот. Колонна техники свернула налево и начала объезжать гарден-тауны на окраинах Манчестера по объездной дороге. Тишина, которой встречал их город, начинала настораживать. Вскоре им пришлось свернуть в центр, и путь их стал пролегать через городские кварталы. Башни «Моррисов» и панцеркампфвагенов, настороженно поворачивались вправо влево, девушки на крышах самодельных бронеавтомобилей напряженно стискивали рукоятки пулеметов, но никакого движения замечено не было. Везде царило запустение и следы грабежей и погромов.
Железнодорожный вокзал поражал своей пустынностью. Марта охрипла, бегая и выдвая указания, но в итоге, ей удалось выставить более или менее сносное боевое охранение. Вся боевая техника дивизии была собрана в плотную компактную группу возле здания вокзала, и представляла собой хорошую мишень, как для ударов с воздуха, так и для артиллерийского налета. Но Натали заверила всех, что дождь зарядил на неделю как миминум, а Сара и Моника, после того, как были заглушены все работающие двигатели, заявили, что противника в радиусе пяти-семи тысяч ярдов нет, имея ввиду крупные подразделения.
В ожидании результатов разведки, отправленной по обеим дорогам, ведущим из Манчестера, девушки решили навестить Кэт и Саманту. Вопреки опасениям Натали, Саманта и Кэт помирились, но в глазах прихрамывающей Кэт, появилась какая-то странная печаль и грусть, а Саманта, не переставая, ревела в три ручья, обняв свою подругу. Натали, осмотрев, как комиссар, морально-психологическое состояние подруг категорично заявила, что на восстановление в полной мере нормальных отношений Саманте и Кэт понадобиться либо два-три года мирной жизни, либо сутки напряженных и жестоких боев с противником. Пани Юнону, к данному визиту не допустили, намекнув, что она им действительно не чета со своей королевской родословной.
Вернувшаяся разведка подтвердила предположения Натали о состоянии дорог — западная забита бегущим населением, вперемежку с отступающими частями, а восточная разбомблена авиацией на протяжении почти пятнадцати миль. Предложение Натали поискать рабочих, могущих отремонтировать поврежденную дорогу в пустынном городе, было воспринято несколько скептически, не смотря на заявление Натали о том, что пролетариат есть в любом городе. Однако Джоана и Клара отправились осмотреть окрестности для очистки совести, и вскоре вернулись с несколько обескураженным видом.
— Мы нашли рабочих! — несколько двусмысленным тоном сообщила Джоана о результатах разведки, — В местном пабе. Только толку от них нет никакого. Все мертвецки пьяные! Пинала ногами, одному даже болевой прием провела — все без толку!
Натали, данный доклад почему-то очень обрадовал. Она весело улыбнулась и сказала, что все здорово и у них теперь все будет нормально и в Эдинбург они поедут по железной дороге. Вид пустых платформ, с согнутыми в дугу рельсами и поломанными шпалами, оптимизма и веры ее словам не придавал. Заметив уныние, она задала единственный вопрос, подставив свою ладонь под капли дождя, падающего из серых нимбусов:
— В этом пабе есть пыль?
— Пыль? — Джоана округлила глаза, но вспомнив предыдущие разговоры, все поняла, — Да там не только пыль! Там грязи по уши! Только что змеи не ползают!
— Ну тогда пошли! — бодро и лукаво улыбаясь сказала Натали Одинцоффа, поправив буденовку на голове.
И они пошли. Впереди большевисткий комиссар, с улыбающимся лицом, а за ней группа девушек, с недоумевающими лицами, замыкали шествия Саманта, помогавшая идти прихрамывающей Кэт.
Глава 20
Паб "Дранк Уокер" встретил девушек тяжелым пивным духом, витавшим в воздухе, а также обещанной Джоаной грязью. Драгоценные пролетарии лежали кто на деревянном затоптанном полу, кто лицами на столах, и не подавали признаков активной жизни. Кто-то слева оглушительно храпел, вцепившись мертвой хваткой в пивную кружку, кто-то подергивал ногами в забытье.
Натали придирчиво посмотрела по сторонам и нашла искомую пыль. Сняв буденовку со своей головы, она тщательно вытерла ею все доступные источники пыли и водрузила обратно на голову, после чего, тряхнув роскошными русыми волосами, бодро пнула ближайшего пьяного сапогом по ребрам и рявкнула:
— Blyad! Tvaju mat! A nu pod`em kozli! Che rasselis urodi? Kto rabotat budet? Pushkin?
Жертва внезапной акустической атаки подпрыгнула и открыла пьяные глаза. Перед его глазами возникла рыжеволосая гневная фурия, размахивающая пистолетом «маузер», одетая в суконный головной убор и кожаную куртку. В голове Джона Смита пронеслись молниями отчаянные мысли: " Господи, я не помню, заплатил ли я профсоюзные взносы! А вдруг она конспекты первоисточников начнет проверять? Черт! Что там товарищ Сталин говорил на последнем пленуме? Черт дурья башка! Я ж писал! А если спросит? Стыдоба то какая! Большевики нас учат социализму, а мы… Чем бы закусить, чтобы перегар не так…". Ужас от возможных последствий, словно напалмом выжигал растворенный в крови алкоголь, не прошло и трех секунд, как пробужденный от мещанско-потребительского сна, навеянного приобщению к элементам сладкой жизни буржуазно-вражеской пропаганды, пролетарий Джон Смит выкрикнул:
