Олег Бажанов - Музыка страха
Когда меня привезли из Москвы, было половина второго ночи. В половине третьего я захожу в пятнадцатиметровую камеру распределителя, где уже находятся тридцать человек. Два человека на метр. Нары в три яруса. И если учесть, что первый ряд нар у окна занят постоянным контингентом блатных, то двадцать человек ютятся на остальных шести. В камере не продохнуть, аж жарко от дыхания тридцати мужиков. Я простоял до утра, потому что сесть было негде – затоптали бы. Но, мысленно молясь, я выдержал.
– Ужас. В моей камере посвободнее было.
– Терпимо. Человек всё может снести. Нужно, чтобы внутри был стержень.
– У вас он есть?
– У меня – есть.
– А что и кто вас поддерживает, кроме семьи?
– У меня есть своя среда общения, где все независимы. Это довольно серьёзные люди, и все мы ценим наши отношения хотя бы за то, что они не преследуют цели – кого-то сожрать. Многие из них являются очень крупными руководителями. А когда дружишь не по интересу денег, а по интересу духа, – это здорово! Эти люди за меня и заступились. К счастью, их ещё очень много – порядочных людей.
– Меня, если честно, удивило, когда вы сказали, что в милиции тоже много приличных сотрудников.
– Почему это вас удивляет?
– Система – она переделает или сломает любого. А милицейская система очень жёсткая.
– Не знаю, был бы я в милиции, наверное, точно также поступал с такими, как я. Поймите правильно, не вчера зародилась традиция «дополнительного» бизнеса чиновников. Ничтожный оклад и отсутствие социальных гарантий, – у тех же милиционеров после Чечни, – не всегда способствуют достойному поведению при встрече с каким-нибудь богачом, о котором они уже наслышаны. Да плевал я, думают они, на него и его семью, у меня есть свои дети, и они хотят есть! Значит, богатые должны со мной делиться, потому что я – представитель власти. Почему он может жить хорошо, а я – нет? Вы правы – это целая система… Но лучше уж такая, чем никакой.
– Значит, вы всё-таки сдались?
– Почему, сдался? Со временем мировоззрение человека меняется вместе с обстоятельствами.
– А если вас убьют в тюрьме? – Алексей неотрывно смотрел в глаза сидящему напротив Василию Борисовичу: догадается или нет?
– Ну и убьют, – очень спокойно ответил Гаршенин, не отводя взгляда. – Жизнь – она бесконечна. Если верить в это.
– А вы верите?
– Верю. В этом и состоит смысл жизни. Вы скажите мне, что эти ребята, которые владеют сейчас Черкизовскими рынками, более всех здоровы и более всех счастливы? Ведь секрет жизни удивителен: пока тебе требуется что-то светлое, – ты живешь. Когда тебе уже ничего этого не нужно, – мёртв. А, знаете, что меня по-настоящему возмущает?
– Что?
– А вы посмотрите, кто сидит в тюрьмах. Все предприниматели – сплошь русские.
– А как вы хотели? Кавказцы традиционно платят всегда и везде. За ними стоят многочисленные родственники и диаспоры. Знаете такой анекдот: идёт суд. Судья спрашивает: «Гражданин Гугешвили, вы признаёте себя виновным?». Подсудимый отвечает: «Сто тысяч – нэт!». «На нет и суда нет!», – говорит судья и закрывает заседание. Это называется «Система в действии», – усмехнулся Алексей. – И где же эта ваша порядочность у представителей милиции, прокуратуры, Василий Борисович?
– А их тоже можно понять: они – люди. Представьте такое: приезжает на место вновь назначенный начальник милиции, ФСБ или прокурор, так «братки» его жене или сыночку «тачку крутую» да квартиру в центре города – нате-с, пожалуйста! А, попробуй-ка, откажись да зацепи кого-то из «братвы», так получишь «телегу компромата» на себя вышестоящему начальству или, ещё хуже, гранату в окно, или автоматную очередь в машину! А у них – семьи. И они жить хотят.
– Ага. И хорошо жить…
Стояла ночь. Сосед по камере спал тихо. Даже дыхания не было слышно. Алексей лежал с открытыми глазами и понимал, что не сможет поднять руку на этого, по сути пожилого, уставшего от жизни и борьбы, человека. Он ясно представлял, чем его отказ обернётся завтра для него самого, но старался не думать об этом. Он вспоминал.
А воспоминания, как известно, сотканы из эпизодов, но они сплетаются в единое полотно жизни…
…Задача была поставлена конкретно и коротко: ночью скрытно выйти в указанный район, к утру занять высоту, господствующую над горной дорогой к перевалу. Оттуда ранним утром должна проследовать машина с одним из полевых командиров. Возможно, с ней пойдёт машина охранения. Полевой командир должен быть уничтожен.
Сложность выполнения этой задачи заключалась в том, что вместе с командиром следуют англичане – бизнесмен и фотокорреспондент. Они не должны пострадать. Плюс – боевики из охранения. Сколько их?
Звучит просто: уничтожить! А вот выполнить приказ…
В штабной палатке над картой склонились начальник разведки дивизии и командир полка. Формально Алексей не подчинялся этим двум полковникам – они лишь обеспечивали выполнение задачи, полученной из штаба округа.
– Это тропа, по которой ты дойдёшь до высоты, – ткнул в карту указательным пальцем с жёлтым прокуренным ногтём полковой командир.
Алексей знал маршрут наизусть.
– Особенно будь внимательным при движении возле посёлка, – посмотрел на Алексея начальник разведки. – Ни одна собака не должна почуять вашу группу.
Группа состояла всего из двух человек: Алексея и здоровенного сержанта-контрактника Фёдора Глушкова. И у того и у другого за спиной остались уже по десятку подобных операций.
Алексей нёс на плече снайперскую винтовку СВД с длинным прицелом в брезентовом чехле. А у Фёдора, кроме автомата «Калашникова», на ремне через плечо висел запасной боекомплект к винтовке и автомату. У каждого – пистолет «Стечкина», по нескольку гранат и сухой паёк на три дня.
Вышли из расположения мотострелкового полка, когда уже стемнело, и контролировали направление движения по чёткому контуру горных вершин, хорошо видимых на фоне тёмно-серого беззвёздного неба.
Возле посёлка, чтобы не почуяли собаки, шли, покалено в воде очень холодной горной речушки. Боевики и сочувствующие им находились в каждом чеченском селе, и система передачи информации была у них была хорошо отлажена.
Небольшая портативная рация имелась у сопровождающего Алексея сержанта. Но пользоваться ей по инструкции надлежало только в самых исключительных случаях. В условия выполнения задания входило и то, что группа Разанова действует автономно.
Под покровом ночи посёлок миновали спокойно. Алексей прислушался: в оставшимся за спиной селении не подавали голос даже собаки. Тишина. Но на войне тишина обманчива. И опытные солдаты знают это. Когда идёт бой, ясно – где враги, где свои. Стреляешь ты, стреляют в тебя. А в ненадёжной тишине на чужой территории, когда не знаешь, где враг… Двое солдат затерялись в ночной тьме среди неприветливых горных просторов… Неизвестность. А неизвестность – это всегда страшно. В такой тишине нервы выматываются хуже, чем в бою.
