Анна Малышева - Каждый любит как умеет
– Всего один? – бросил мужчина, хлопая по карманам в поисках сигарет. Он нервничал все больше и больше, то и дело смотрел на часы.
Ну, конечно, один, – грустно подтвердила Таня. – Макс, неужели я так тебе неприятна? Поразительно! А ведь ты чуть не стал отцом моего ребенка! Вот была бы морока с алиментами!
– Прекрати, – он наконец достал сигареты и теперь искал пепельницу. Таня видела, что он вне себя. Мужчина схватил пепельницу с подоконника, где она пряталась за занавеской, и раздраженно попросил: – И не называй меня этой собачьей кличкой! Я не мальчик! Макс! Надо же придумать!
– Ну, хорошо, – кротко согласилась она. – Максим, я могу остаться?
– Чего ради?
Таня встала, подошла к нему и, глядя ему в глаза, вытянула сигарету из пачки. Тихонько шепнула:
– У меня опять был припадок.
Он вглядывался в ее лицо. Она знала этот взгляд – изучающий, внимательный. И Таня сразу успокоилась. Если он смотрит вот так – значит, не выгонит, не бросит. Значит, она ему еще интересна, пусть как пациент.
– За эти три года – первый припадок? – медленно произнес он.
– Не первый. Но раньше я не решалась пойти к тебе. А к другим не хотела, они ничего не поймут. А теперь мне просто не к кому…
– Это я уже слышал, – мужчина поднес ей зажигалку, и девушка с наслаждением закурила. Его голос стал куда более спокойным, он расслабленно опустился на диван, похлопал по спинке, приглашая ее сесть рядом. – Режим ты не соблюдаешь, у врача сто лет не была, как я понял? А что случилось на этот раз?
Она курила, глядя в пустоту. Потом начала рассказывать, очень тщательно подбирая слова. Пожаловалась на сегодняшний провал в памяти. На испорченные отношения со всеми знакомыми. На то, что потеряла парня, с которым жила. Сказала, что боится спать, боится любых неожиданностей, вроде звонка в дверь, боится одиночества, темноты, тишины.
– Это все? – спросил Максим, когда она закончила. – Ничего нового я не услышал. Только вот этот провал в памяти… Ты говоришь, что потеряла вещи, а где – не помнишь? Ты не выдумала это, чтобы ворваться ко мне?
Таня аккуратно раздавила окурок в пепельнице. Убрала со лба волосы. Пожав плечами, сообщила мужчине, что придумала бы повод получше, чтобы снова встретиться с ним. И постаралась бы не раздражать его. Но к сожалению, она действительно не помнит, что делала сегодня в течение нескольких часов. И пришла к нему не как к мужчине, а как к врачу. К единственному врачу, которому она доверяет.
Через полчаса она лежала в ванне, наполненной теплой водой, и слушала, как журчит вода в стоке. Макс разрешил ей остаться. Надолго ли – она не знала. Не стала спрашивать, чтобы не вспугнуть судьбу. А каждую свою встречу с этим человеком она называла судьбой.
Она познакомилась с ним еще тогда, когда заканчивала десятый класс. К ним на урок этики и психологии семейных отношений вместо заболевшей учительницы пришел настоящий психолог из университета. Он представился: «Максим Александрович». Но его сразу стали называть Максом, правда за глаза. Макс был слишком молодым и симпатичным, чтобы ему придумали другое, более хлесткое прозвище. И конечно, он не шел ни в какое сравнение с учительницей, которая краснела при слове «секс», и искренне не понимала, что такое «комплекс». Она читала им лекции по каким-то диким, совершенно невразумительным брошюркам. Макс говорил куда проще и понятней. Во всяком случае, Таня его понимала.
На одном из уроков он предложил десятиклассникам взять по листку бумаги и написать там все, что их душе угодно.
– Не вдумывайтесь в смысл, – сказал он. – Не следите за орфографией и пунктуацией. Пишите, пока двигается рука. Начните, откуда хотите, и чем хотите, заканчивайте. Мне нужна полная чепуха, вы поняли? Ерунда и чепуха, в которой нет никакого смысла. Но не старайтесь сделать это нарочно. Просто не думайте ни о чем. Пусть рука сама пишет.
Для тех, кто не сумеет расслабиться, он предложил такой выход – не смотреть на ручку и листок. Красота почерка его не интересует. Таня так и поступила. Она смотрела в окно и писала, что в голову взбредет. Иногда ручка соскальзывала на поверхность стола и выводила каракули на дереве. Тогда она немного поправляла лис ток и писала дальше. Прежде чем сдать листок Максу, она прочла написанное. И удивилась – там была какая то галиматья про кошку, собаку, и несколько раз употреблялось слово «ненавидеть» – в разных видах. «Я ненавижу, меня ненавидят, все ненавидят, всех ненавидеть». Прозвенел звонок. Макс пошел по рядам, отбирая у всех листки. Таня прижала свое сочинение ладонью, когда он остановился рядом.
– Ты не хочешь сдавать работу? – спросил он.
– Не хочу, – твердо ответила она. – Это полный бред.
– И прекрасно. Мне нравится полный бред. Давай и не думай, что у других будет лучше.
Она протянула ему листок, издевательски улыбаясь. Улыбка вышла именно такая, потому что она пыталась скрыть свои истинные чувства. Он ей нравился. Нравился до того, что Таня и его начинала ненавидеть. Урок этики и психологии был в тот день последним. Все вылетели из класса, за исключением отличниц-подлиз, которые окружили Макса и сладко залепетали что-то о Фрейде, Адлере и подсознании. Таня сидела за партой, слушала, как они умничают, лезут из кожи вон, чтобы понравиться Максу. Она даже не собиралась укладывать сумку. Отличницы стреляли в ее сторону ехидными взглядами. Таня никогда не была прилежной ученицей. Из класса выходила иной раз до звонка. Просто собирала вещи, молча вставала и шла к дверям. Останавливать ее никто не решался. Ее мать часто приходила в учительскую пожаловаться на то, что у девочки слабое здоровье. Отец крупно помогал ее классу во всех мероприятиях, где требовались деньги, – будь то покупка телевизора, видео, ремонт… «Больная, да еще блатная» – это иногда неслось Тане в спину. Она не оборачивалась. Ей было на всех наплевать. Она бы ушла из школы совсем, если бы мать не устраивала ей истерик. Та мечтала, чтобы дочка обязательно доучилась до победного конца. И вот Таня впервые задержалась после уроков. По собственной ?воле.
Наконец Макс обратил на нее внимание. Он крикнул ей через головы отличниц:
– Есть вопросы?
– Есть! – громко откликнулась Таня.
– Хорошо, сейчас… – Он быстро выпроводил девчонок. Те ушли неохотно, завистливо оглядываясь на «эту Гамбарян, которая везде без мыла влезет». Они с Максом остались одни. Таня встала и подошла к учительскому столу:
– А то, что я писала, правда имеет какой-то смысл?
– Может, поговорим на другом уроке? – предложил он. Было видно, что девчонки успели задурить ему голову. – Я как раз все прочитаю.
