Тэми Хоуг - Плач волчицы
— Я профессиональна в том, что я делаю. Если оппонентов можно обезоружить моим внешним видом, то они просто глупы и не пригодны для работы.
— Да, но общеизвестно, что очень часто люди делают о ком-либо выводы, основываясь лишь на его внешности, социальном статусе и происхождении. Я сам являюсь объектом такого отношения благодаря своему высокому происхождению.
Лорел вздернула бровь.
— Вы пытаетесь сказать мне, что, будучи сыном владельца «Гарден Дистрикт Данжермон», можете быть просто своим парнем? Я с большим трудом могу поверить в это.
— Я хочу сказать, что нельзя судить о книге по ее обложке. Никто не может знать наверняка, что запрятано в сердце, красотки — ложь или уродство.
Лорел снова подумала о Саванне, своей красивой сестре, размазывающей дерьмо по стене клиники Сан-Джозеф и орущей непристойности посреди ночи.
— Я сделаю все возможное, чтобы повлиять на Кеннера, — мягко сказал Данжермон.
Теперь он подошел к ней достаточно близко, и спиной она почувствовала эту близость. Он положил свои красивые руки на ее плечи и стал ритмично массировать их. Лорел хотела сбежать, но решила остаться на месте. Ей нужно было точно знать, является ли этот жест жестом сострадания или превосходства.
— Но не могу дать вам обещания, — продолжил он ровным тоном. — Боюсь, что у него есть достаточно убедительная информация о Болдвине. В вашей сестре есть нечто, называющееся проблемой правдоподобия. Особенно после того, как она потерялась. Вы знаете все о проблеме правдоподобия, Лорел?
Она резко вырвалась из его рук и гневно взглянула на него.
— Я вовсе не нуждаюсь в напоминаниях, но я очень благодарна за все маленькие ехидные замечания, которые вам так нравится втыкать в разговор, подобно ножичкам. На чьей вы все-таки стороне?
Он улыбнулся своей фирменной, слишком симметричной улыбкой.
— Правосудие принимает сторону правого. В то же время природа выбирает сильного, — отметил он. — Правота и сила, однако, не всегда совпадают.
Он позволил этому признанию повиснуть в воздухе, потом открыл красивую, сделанную из вишневого дерева, коробку, лежавшую на рабочем столе, и взял тонкую, дорогую сигару.
— Зал судебного заседания чаще напоминает джунгли, чем цивилизованное общество, — изрек он, приступив к ритуалу отрезания кончика сигары. — Если мы собираемся работать вместе, мне необходимо знать, насколько вы сильны.
— Мы не собираемся, — категорично произнесла Лорел, направляясь к двери.
Вертя сигару между пальцами, он откинулся на высокую спинку своего стула.
— Мы посмотрим.
— Мне необходимо посмотреть и на другие вещи, — огрызнулась она, взбешенная его самодовольной уверенностью, которой она не может воспротивиться. — Я вынуждена вести поиски моей сестры в одиночку, так как совершенно очевидно, что помощи от шерифа ждать не приходится.
— В его руках мелькнул огонь зажигалки, и он раскурил сигару, наполнив воздух в комнате богатым ароматом.
— Не следует слишком волноваться, — произнес он, и его голову, как венок, окутывал ароматный дым вишневого цвата. — Возможно, она отправилась в другой город, как предположил ее любовник. Или, может быть, она наслаждается прелестями другого мужчины. Она вернется.
Но в каком состоянии она вернется? Этот вопрос угнетал Лорел. Ей стало очевидно — Саванна уже не будет для нее той сестрой, на которую она привыкла полагаться. Лорел захотелось плакать.
Дом Скорби Прежана был типовым для Акадианы. Построенный в шестидесятые годы, он представлял собой низкое здание, окруженное мужеством клумб и странной смесью стерильности, спокойствия и скорби внутри. Полы были покрыты ровным, как на производстве, грязно-коричневым нейлоновым ковром, постеленным, чтобы лишь приглушать звуки шагов. На потолках крепились специальные акустические панели, вбиравшие в себя бесчисленные плачи, мольбы и стоны.
Те, кто пришли выразить соболезнование Делахаусам, собрались в Зале безмятежности. Закрытый гроб стоял у торцовой стены зала под полированным дубовым крестом. Крышка утопала в белых.хризантемах и гортензиях. С каждой стороны гроба стояли высокие бронзовые подсвечники с мерцающими свечами.
Недалеко от гроба на стульях, соединенных друг с другом, подобно детелькам из детского «Лего» сидели родственники покойной. Поодаль, группами по три-четыре человека, стояли люди, пришедшие проститься с Эни. Энола Майетт вела монотонное напевание молитвы по четкам, которое сопровождалось шепотом и лриглушенными рыданиями собравшихся.
ТиТрейс сидела в черном платье, с опухшим лицом. Слева ее поддерживал дородный сын, а справа находился Овид в состоянии ступора, уголки его рта были опущены вниз, спина совсем ссутулилась под тяжестью навалившегося горя.
У Лорел защемило сердце, и она стала пробираться к ним через заполненный зал, чтобы выразить свои соболезнования. С самого детства она была приучена тщательно скрывать свои эмоции. Даже на похоронах отца мать предупредила ее и Саванну, чтобы они тихонечко плакали в свои носовые платки.
Ти-Грейс взглянула на нее и героически попыталась изобразить улыбку, при этом от усилия ее рот задрожал и скривился.
— Merci [60], Лорел. Вы всегда так помогали нам. Лорел взяла ее руку и подавила возникший в горле комок.
— Как бы я хотела сделать больше, — чувствуя себя совершенно бессильной, прошептала она.
Она повернулась к Овиду, пытаясь найти для него какие-нибудь слова, но его глаза видели только гроб дочери, он весь оцепенел, как будто только сию минуту осознал, что Эни будет отсутствовать вечно.
Как только миссис Майетт начала читать новую молитву, Лорел поднялась и пошла к концу зала, чувствуя себя беспокойно и неуютно. Глазами она обводила толпу, ища Джека, но его не было. Глупо. Сколько раз он говорил ей, что не стоит на него рассчитывать.
Сколько раз он опровергал собственные слова? Лорел знала, что под маской равнодушия должно скрываться сердце, полное сострадания, чувства вины и горя. Разрешит ли Джек когда-нибудь ей подойти поближе, чтобы узнать, каково его истинное лицо?
Ей вдруг стало неловко, что она думала о нем во время церемонии прощания. Но в этот момент она отдала бы буквально все, чем обладала, чтобы ощутить, как его руки обхватывают ее, чтобы услышать его прокуренный голос, нашептывающий ей на ухо что-нибудь чувственное. Она была настолько взволнована и так устала, что просто страстно желала разделить с кем-нибудь свои все нарастающие страхи и опасения.
Телефонный звонок в «Мейсон-де-Вилль» в Новом Орлеане подтвердил, что Саванна не останавливалась там. Звонок в «Маскарад» не принес ей ничего, кроме иронического смеха на том конце провода. Информация об именах владельцев была конфиденциальна. Она выследила и поймала Ронни Пелтиера, который ворочал мешки в компании «Коллинз Фид энд Сид». Последний раз он видел Саванну вечером в четверг. Раздраженная, она приходила к его трейлеру и ушла через час или два. Он утверждал, что с тех пор ее больше не видел.
