Джудит Гулд - Плохо быть богатой
Бу Бу кивнула.
— За это он получит длинный, унылый, темный коридор.
— А два года назад, когда Альберту дали ту спальню в демонстрационном доме в Коннектикуте, которую хотели сделать мы? Помнишь, как ты страдала?
— Я как страдала! Да ты сама чуть не плакала. Но поскольку он партнер „Пэрриш-Хадли", а сестра Пэриш все еще старейшина в нашем деле и с ее влиянием надо считаться, то с ним надо обойтись хорошо.
— Знаю. Жалко, правда? Но мы хорошо обойдемся только с теми, с кем надо. Договорились?
— Решено! — воскликнула Бу Бу. — Ну разве не интересно?
— Изумительно интересно! — радостно вторила Лидия. — И все как раз увидят, что происходит…
— … и что получается, — с довольным видом закончила за нее Бу Бу.
— А теперь уходим. Я вся в пыли, и изжарилась на солнце, и вообще хочу есть.
— А мне хочется выпить. Давай еще до города остановимся у почты. Это самое маленькое, что Анук может для нас сделать, как считаешь?
51
Начать близкие отношения с Дунканом Купером означало для Билли Дон первый шаг на пути к выздоровлению. Массовое надругательство, которому она подверглась у Воинов Сатаны, произошло почти год назад. Душевные шрамы останутся навсегда, но то, прошлое, казалось, было с ней в какой-то другой жизни.
С тех пор немало воды утекло. Было много хорошего: Олимпия Арпель, взяв ее под свое крыло, стала ей не только боссом и наставником, но и преданным любящим другом, хотя временами они ссорились, потому что Билли отказывалась от некоторых съемок: она стала более независима, у нее появилась уверенность в себе и другие интересы, как, например, к защите животных; профессия манекенщицы принесла ей славу и деньги, она не сходила с обложек ведущих журналов мод. Но самое главное — теперь у нее был постоянный друг. До сегодняшнего дня их связывали платонические отношения, но для нее это был не только человек, который испытывал к ней глубокое чувство и готов был целовать землю, по которой она ходила, это был человек, который спас ее лицо. Она словно обрела ангела-хранителя.
Но было в жизни и плохое. Сознание, что Змей где-то рядом, грызло, как червь, а зверское убийство Оби Кьюти потрясло девушку до глубины души.
Ее неотступно преследовала мысль: а ведь на месте Оби могла быть я. Что, если бы я не поехала на съемку?
После убийства Оби она больше не смогла находиться в квартире, и, когда Дункан предложил переехать в его городской дом, так как там есть свободная спальня, она с радостью воспользовалась этим. Не для того, чтобы заманить Дункана: в глубине души она уже знала, что он принадлежит ей. Просто она чувствовала, что рядом с ним ей будет безопаснее всего.
Но после того страшного события жизнь Билли осложнилась: она стала бояться одна выходить на улицу и делала это, только если было уж совсем необходимо.
Она никуда не ходила пешком, никогда не ездила ни в метро, ни в автобусах, даже в такси; по настоянию Олимпии пользовалась машиной, которая отвозила и привозила ее. Все остальное время она сидела, запершись в доме.
Дом стал ее крепостью и добровольной тюрьмой.
Постепенно жизнь возвращалась в привычное русло; но даже когда она хотела побыть на свежем воздухе, то выходила только в сад позади дома.
Дункана беспокоил такой нездоровый образ жизни, не жизни — существования. Он старался убедить ее, что она не может вечно оставаться взаперти.
— Выходить каждый день, только чтобы поехать на работу, — нездорово ни физически, ни морально, — как-то утром заявил он. — Сегодня суббота, прекрасная погода, и у меня нет никаких планов. Наденьте свое лучшее платье и давайте поедем куда-нибудь. Пройдемся по магазинам, пообедаем, потом опять посмотрим что-нибудь, а затем поужинаем.
Она возражала. Но он настаивал.
— Вам необходимо выйти. Я буду с вами неотлучно. Поверьте, я сделаю все, чтобы с вами ничего не случилось. — Затем добавил: — Ни сегодня. Ни завтра. Никогда.
Ну как она могла отказать? Она любила, даже если между ними не было физической близости.
— Могу сказать одно: вы так легко не сдаетесь, — прошептала Билли и улыбнулась, втайне очень довольная. — Кто вы? Мой защитник?
— Все, — ответил он убежденно. — А теперь, хватит болтать. Даю вам двадцать минут.
Билли действительно хотела поехать, и на сборы ей потребовалось рекордное время — четырнадцать минут.
Они решили „прочесать" сначала Лексингтон-авеню.
— Потому что все идут на Мэдисон и Коламбус, — объяснил Дункан.
Этот день она запомнит навсегда. Солнечно и свежо — словно специально для прогулки. Удивительно, как она смогла столько времени просидеть взаперти!
Пешком они обошли все магазины между 60-ми и 90-ми улицами. В „Филипп Фарли" они побывали на всех четырех этажах — самый лучший антиквариат и гобелены. В Галерее народного искусства Лесли Айзенберг любовались произведениями мастеров американского континента — от индейского ящика для сигар и великолепных головных уборов из перьев до деревянных фигур со старых кораблей. В „Эйджес паст", несмотря на протесты Билли, Дункан купил ей пару исключительно дорогих, стэффордширского фарфора, фигурки борзых.
— Что такое деньги? — таков был его ответ. Нагруженные двумя коробками, они решили сделать перерыв и зашли перекусить в дорогой испанский ресторан. Там они взяли по чашке капучино и восхитительно вкусный торт с прослойками из крема мокко, шоколада, взбитых оливок и орехов.
Потом они отправились в закрытый каток на Ист-Сайде; мастерства им явно не хватало, зато смеха и веселья было в избытке. Таким образом Дункан и Билли „спустили" все лишние калории, поглощенные вместе с тортом.
Вскоре с непривычки заболели ноги, и, с радостью избавившись от коньков, они опять пошли по магазинам. На улице многие откровенно смотрели на Билли, особенно женщины, некоторые даже оборачивались. Очевидно, они узнавали ее по обложкам.
Дункан улыбался.
— Моя девушка — знаменитость. Приятно, когда вас узнают?
Билли вскинула голову и отбросила назад длинные шелковистые волосы.
— Честно говоря, даже сама не знаю. Но вообще это смущает, мы оказываемся в неравном положении: они знают, кто я, но я не знаю их.
— Привыкнете, — рассмеялся он. — Известность имеет свои преимущества.
И, завернув за угол, они нырнули в магазин деликатесов, потом заглянули в огромный магазин кукол, а оттуда — в „Иль Папиро", где Билли купила для Дункана календарь в обложке ручной работы, расписанной под мрамор. В галерее „Ловелл" Дункан купил редкую копию первого оттиска рекламного плаката, и, когда продавец, аккуратно завернув его, положил в картонный тубус, сказал:
