Нора Робертс - Наивная смерть
Рэйлин была в семейной комнате отделения интенсивной терапии. Она рисовала. Когда вошла Ева, Рэйлин остановилась. Ее глаза словно автоматически, очень профессионально, наполнились слезами.
– Моя мамочка…
Ева прикрыла за собой дверь.
– Я знаю доктора, которая ее лечит. Она считает, что твоя мать выкарабкается. – Ева подошла к прилавку. Больничный кофе был почти такой же смертельной отравой, как и полицейский кофе, зато он мог послужить отличной бутафорией. Она налила себе чашку и повернулась. – Не слишком приятные новости для тебя, Рэй.
– Что?
– Мы здесь вдвоем, Рэй. Больше никого нет. Дверь закрыта. – Ева сбросила жакет, повернулась кругом. – Как видишь, микрофона на мне нет. Вот моя камера. – Ева отцепила ее и положила на стол. – Выключена. Я не зачитывала тебе права. Твой отец – адвокат, а ты у нас умница, ты же знаешь: я не смогу использовать то, что ты мне скажешь.
Ева села, вытянула ноги и отпила кофе. Да, пожалуй, больничный кофе будет еще похуже полицейского.
– Встречала я шустрых, но, должна признать, ты шустрее всех. Даже если твоя мать выкарабкается, она все равно не укажет на тебя. И все-таки ты небось здорово разозлилась, когда Кора вернулась и нашла ее еще живую.
– Я не хочу с вами разговаривать. – Теперь слезы выплеснулись и потекли. – Вы такая злая.
– Да брось, ты же меня не боишься. Ты же знаешь, у меня на тебя ничего нет. Я тебе больше скажу. – Ева пожала плечами и рискнула отпить еще глоток. – Мой начальник и наш полицейский промыватель мозгов считают, что я балансирую на грани фола. Я пыталась протолкнуть им твою кандидатуру, но они не купились. Мне дорога моя карьера, малышка, и я не собираюсь терять ее из-за тебя. Все, я свернула дело. Еще какое-то время следствие останется открытым, потом мы перестанем проводить активные следственные действия. А потом оно станет «глухарем», и его спишут в архив. – Ева подалась вперед. – Я не хочу, чтобы начальство и промыватели мозгов заглядывали мне через плечо из-за тебя. У меня есть отличный шанс получить повышение, и я не хочу его потерять из-за тебя. Мне удалось оседлать гребень волны. Дело Айконов, подпольная торговля детьми. Я закрыла большие, громкие дела. Могу себе позволить плюнуть на это дело.
Рэйлин склонила голову набок:
– Вам разрешают врать на допросах? Обманывать подозреваемых?
– Нет, но суть не в этом. Я не могу даже провести допрос несовершеннолетней подозреваемой без разрешения родителей. Так что официально, считай, меня здесь нет.
Рэйлин вернулась к рисованию.
– А зачем вы пришли? Я могу пойти к папе прямо сейчас, и у вас будут неприятности.
– Черта с два! Я только пришла посмотреть, как у тебя дела, и ему об этом знать необязательно. А если ты поднимешь вой по этому поводу, он задумается: с какой это стати я тебя достаю? Точно. – Ева отставила в сторону кошмарный кофе. – Почему бы тебе не настучать на меня, Рэй? Он начнет думать, что твоя мама не могла покончить с собой, пока ты была одна с ней в квартире. Валяй, зови его. Когда я видела его в последний раз, он сидел у постели твоей матери.
– Он не должен оставлять меня одну. Он должен быть со мной. Когда она умрет…
– Если. Все еще «если». – Ева шутливо погрозила пальцем. – Цыплят по осени считают, малышка. Я могла бы повесить на нее два убийства, и, может, мне даже поверят. Но я не так поднаторела в этом деле, как ты. Мне нравится закрывать дела, но вешать дела на невиновных… Боюсь, у меня в зобу застрянет. Так что дело повиснет.
– Вы просто откажетесь от него?
– У нас это называется «вовремя остановиться». Ну что такое пара учителей? Все равно о них скоро забудут. Скоро они окончательно исчезнут с экранов. – Ева небрежно скрестила ноги в лодыжках. – Я могу понять, что ты сделала со своей матерью. Доказать не могу, но понимаю, как ты это разыграла. Ты заварила чай и положила в него таблетки. А она? Она знала?
Рэйлин пожала плечами:
– Мама пыталась покончить с собой, и это ужасно. Может, у меня шрам в душе останется на всю жизнь. Нам с папой надо уехать надолго. В долгое-долгое путешествие. Только мы вдвоем, чтобы я могла оправиться от потрясения.
– Тогда зачем она сначала вызвала тебя домой? Зачем твоя мама позвонила? Могла бы просто принять таблетки, пока была одна, и привет.
– Наверно, она хотела попрощаться. – Рэйлин подняла взгляд. Ее ресницы затрепетали. Но губы невольно улыбнулись, пока она выжимала из себя слезу. – Она меня любила больше всех.
«Уже говорит в прошедшем времени», – отметила Ева. В сознании Рэйлин Аллика уже была мертва.
– Да, эта версия может сработать, – согласилась она вслух. – Брось прикидываться, Рэй. Такой умной девочке, как ты, небось чертовски обидно, что нельзя ни с кем поделиться, рассказать, что ты сделала. Что такое отнять жизнь, я знаю с обеих сторон. Ты меня обыграла, у меня руки связаны. Ты победила, я проиграла. Но, черт побери, мне интересно.
– Вы все время чертыхаетесь. В моем доме мы не одобряем людей, которые сквернословят.
– К чертям собачьим, – сказала Ева, и Рэйлин захихикала. – Зачем ты убила Фостера? Опять-таки: я могу понять, как. Ты где-то раздобыла рицин. Отследить его я не могу, но где-то ты его достала и бросила ему в термос.
– Это называется «походной кружкой», – поправила ее Рэйлин тоном всезнайки.
– Как скажешь. Ты вошла в кабинет истории, когда его там не было, он был еще наверху, и отравила питье. А потом подговорила подружку пойти в кабинет вместе с тобой незадолго до конца урока, чтобы его обнаружить. Ловко.
– Допустим, это так. Все равно не совсем так. Вы совсем не все знаете.
– Нет, не все. Тут ты меня поймала. Но зачем тебе его убивать? Он пытался тебе навредить? Может, он пытался к тебе приставать? Трогать тебя?
– Прошу вас! Это гадко.
– Ни за что не поверю, что это был просто каприз. Слишком много трудов ты потратила, слишком хорошо все спланировала.
Опять губы Рэйлин дрогнули в улыбке.
– Будь вы поумнее, вы бы все знали.
– И опять ты меня поймала.
– Может быть… Но это только понарошку, на самом деле вас тут нет, и я с вами не разговариваю. Может быть, он был таким глупым и вредным, что сделал совершенно дурацкую ошибку и даже не захотел слушать, когда я дала ему шанс ее исправить.
– Какую ошибку? Раз уж это все понарошку.
– Он поставил мне пять с минусом за устный ответ. Пять с минусом. Я всегда получаю пятерки или пятерки с плюсом. Он не имел права ставить мне пять с минусом. Я так долго готовилась! Я была лучшей во всем классе, а если я получаю меньше, чем твердую пятерку, значит, могу опуститься на второе место.
– Ты отравила его, потому что он поставил тебе пять с минусом за ответ у доски? – повторила Ева.
