Анна Малышева - Вкус убийства
– Чего это с тебя хватит, мам? – спросил он как будто очень спокойно.
– Я боюсь, – тихо сказала она.
– Мам, чего ты боишься?
Наталья обреченно замолчала. Что бы она сейчас ни сказала – будет только хуже. Он придерется к первому же слову, и тогда… Несколько раз он уже бил ее. И все это случилось только за последний год. Раньше он был другим. Да, раньше…
Еще год назад она не знала, что такое наркотики.
Думала, что ее это никогда не коснется. Думала, что сын просто взрослеет – потому стал таким странным.
Думала, что Гена нашел себе девушку, поэтому иногда не ночует дома, поэтому просит денег, кое-что продает из квартиры… Ведь для девушки нужны хотя бы цветы. А вообще, год назад она думала больше о себе, чем о нем. Как и все годы, пока он взрослел. Сын взрослел, а женщина медленно старилась. С каждым годом ее все больше терзала мысль, что стариться дальше придется в одиночестве. Сын вырастет и уйдет.
Для него будет важна уже не мать – другая женщина.
А что делать ей? Оставаться одной, только потому, что в юности сглупила, вышла за человека, который сразу сел в тюрьму? А потом послушала советов матери и развелась с тем человеком? Наталья цеплялась за каждого мужчину, который появлялся в ее жизни. Но то ли руки у нее были дырявые, то ли просто ей не везло. Она оставалась одна. А сын взрослел, но она этого не замечала. Не замечала до тех пор, пока он не вошел в, комнату, где она лежала в постели с очередным женихом. Сдернул с них одеяло. Ее тогда поразил его волчий взгляд. О наркотиках Наталья и не думала. Ей показалось, что сын напился. Она приподнялась, прикрывая простыней грудь, и крикнула:
– А ну, выйди!
Он избил ее. Избил до крови, до синяков, как бил Наталью его отец – ее первый, единственный муж.
Наталья даже не пыталась сопротивляться. Она слышала, как сын выгоняет из квартиры ее жениха, а тот обзывает его наркоманом. И его голос срывается от страха. Когда за Геннадием хлопнула входная дверь и Наталья решилась вытереть кровь с разбитой губы, она впервые поняла, что сын вырос…
– ..Мам, так чего ты боишься?
У нее перехватило горло. А Геннадий продолжал разглядывать ее. Потом вдруг смягчился – это всегда случалось внезапно. Он помог ей присесть за стол, налил воды.
– На, мам, успокойся. Что случилось-то? Ну, убили Агну, ну и что? Ты ее и видела пару раз. Где убили-то?
– Не знаю, – еле слышно ответила она. – Сегодня на рассвете приходила эта заноза Таня… Так я думала, она что-то ему скажет. А она его увела, он пришел только минут через сорок. И ни слова мне не сказал. Как чужой… Даже не попрощался, сидел в кухне, потом уехал на работу. Злой такой. И вообще, в последние дни Саша на меня злится. Может, еще и не даст денег, хотя про это не говорит. И я молчу. И что он на меня злится – не понимаю…
– Кто сегодня приходил, как ты сказала? – перебил он ее.
Наталья подняла на него взгляд. И увидела по-звериному расширенные глаза. Они могли быть очень спокойными, но могли быть и такими… И в такие моменты человеческого в них было очень мало.
– Таня приходила, – повторила она. – Я же тебе о ней рассказывала. Да ты что? Что с тобой?
Геннадий оттолкнул ее и вышел из кухни. Наталья слышала, как он снимает с вешалки куртку, и из последних сил бросилась за ним. Сердце у нее разболелось не на шутку, но не было времени принять таблетку. Он мог убежать в любой момент. Наталья прижалась к входной двери, замотала головой:
– Нет, ты так не уйдешь!
– Мам, мне позвонить надо, – сказал он, застегивая куртку. – Этот придурок все перепутал!
Отойди.
– Скажи, что ты не имеешь отношения к Агне!
Кто ее убил? Почему ее убили? Скажи! Кто перепутал? Скажи, что это случайность!
– Отойди, я прошу тебя.
Когда он становился таким вежливым, Наталья обычно отходила в сторону. Она знала – он сдерживается из последних сил. Куда лучше было, если он грубил. Тогда с ним еще можно было справиться. Но теперь она не тронулась с места. Наталья не сводила глаз с сына. Она пыталась прочесть у него на лице то, чего он не хотел сказать словами.
– Ты что придумал? – глухо спросила она. – Какое тебе дело до этой Тани? Я же вижу – ты весь передернулся, когда про нее услышал! Она-то тебе зачем? Это ее вы хотели убить? Разве вам мало? Что она тебе сделала?
– Она меня видела, – еле слышно сказал он.
– Где?
– Не важно. – Он слегка повысил голос. – Она сказала, что я убийца. Она же и тебя видела. У этого подонка фотографа. Потом у Саши. Ты чего ждешь, мам? Она же нас заложит. Ты точно уверена, что она жива? Ты видела ее? Тебе не показалось?
Эти последние вопросы напугали ее до тошноты.
Из последних сил она прошептала:
– Нет, ты скажи, что ты задумал?
Вместо ответа, он протянул руку и легко, как пушинку, оттолкнул мать от двери. Она вскрикнула и попыталась уцепиться за дверную ручку… Тогда он ее ударил. Удар был совсем не сильный, но, как всегда, подействовал оглушительно. Наталья разом обмякла и присела на корточки, проехавшись спиной по стене. С шелестом разодрались обои – они в этом месте давно отслоились и держались на честном слове. Геннадий отпер дверь и аккуратно закрыл ее за собой.
Наталья будто помертвела. Не падала она только потому, что опиралась спиной о стену. Потом попробовала поднять руку. Рука не поднялась. Она была будто свинцом налита. Наталья открыла глаза и увидела маленький, страшный мир. Истертый линолеум, стоптанные тапочки сына, ловушку для тараканов, прилепленную к дверному косяку… Она пыталась перевести взгляд, чтобы увидеть хоть что-нибудь еще, но не могла. «Неужели я так и сдохну?» – подумала она. Мысли пока повиновались, но их уже затягивала какая-то пелена. Все становилось серым, вязким, чужим. Потом она почувствовала, как на ее плечо ложатся чьи-то пальцы. Голова не поворачивалась.
Перед ней возникло бледное пятно.
– Теть Наташа! – жалобно сказало пятно, которое оказалось чьим-то лицом. – У вас открыто!
Наталья попыталась что-то ответить, но язык не шевельнулся. До нее донесся испуганный детский вскрик, легкая тень мелькнула в проеме кухонной двери. «Не уходи, – как-то вяло и безразлично подумала Наталья. – Если ты уйдешь, я умру». Люда вернулась к ней со стаканом воды и попыталась напоить соседку. Вода полилась по ее подбородку, побежала по груди, намочила платье. Люда беспомощно заплакала. Она сделала еще одну попытку и опять прижала к губам Натальи край стакана:
– Теть Наташечка, пейте! Пейте, пожалуйста! Ой, мамочки…
– Что у них тут? – Это вошла ее мать. – Наталья, напилась спозаранку, что ли?
– Мам, ей плохо!
– Плохо, скажешь тоже…
К Наталье склонялись смутные лица. Их голоса она слышала довольно отчетливо, но они как-то растягивались, и смысл сказанного до нее не вполне доходил. Потом стало немного светлее. Ей ко рту снова поднесли воду. Наталья с огромным усилием сделала глоток и глубоко вздохнула.
