Сандра Браун - Сокровенные тайны (За семью печатями)
— Насколько я понимаю, это не было случайностью.
— Тогда тем более ей надо поскорей убираться из города.
— По мнению Ангуса, она не собирается уезжать, — сказал судья, помешивая вишни, плававшие в густом сиропе. — Он говорит, будто Алекс убеждена в том, что кто-то хотел запугать ее и заставить уехать, прежде чем она изобличит убийцу.
— А ты свято веришь всему, что говорит Ангус? — раздраженно бросила Стейси. — Откуда ему известно, что она собирается делать?
— Со слов Джуниора.
Стейси отложила вилку.
— Джуниора?
— Угу. — Судья Уоллес отхлебнул чаю со льдом. — Он сидел вчера у ее постели.
— Я думала, она не осталась в больнице, а вернулась в мотель.
— Где бы она ни была, единственным, кто поддерживал ее связь с внешним миром, был Джуниор.
Судья был настолько поглощен своими собственными заботами, что не заметил, каким напряженным стал вдруг взгляд Стейси.
Он рывком поднялся из-за стола.
— Пожалуй, пойду, а то опоздаю. Сегодня утверждение присяжных и предварительное слушание по делу того типа, который на днях ранил человека в заведении Норы Гейл Бер-тон. Я рассчитываю на то, что он признает себя виновным в неосторожном обращении с оружием, но Ламберт хочет, чтобы Пат Частейн предъявил ему обвинение в предумышленном убийстве.
Стейси почти не слушала. Воображение рисовало ей картину того, как красавица Алекс Гейгер возлежит на гостиничной постели, а Джуниор послушно прислуживает ей.
— Кстати, — сказал судья, натягивая пальто, — ты видела записку, которую я вчера оставил тебе?
— Позвонить Фергусу Пламмету?
— Да. Это ведь тот самый евангелистский священник, который устроил в прошлом году большой скандал из-за того, что на карнавале в Хэллоуин[4] была лотерея. Да? Что ему от тебя нужно?
— Он агитирует за то, чтобы запретить азартные игры в округе Пурселл.
Судья фыркнул.
— Он не понимает, что с таким же успехом можно агитировать против следующей пыльной бури?
— Именно это я и сказала ему по телефону, — заметила Стейси. — Ему известно, что я член нескольких женских организаций, и он хотел, чтобы я выступила перед ними в поддержку его требований. Я, разумеется, отказалась.
Джо Уоллес взял портфель и открыл входную дверь.
— Рид уверен, что разгром, учиненный на ранчо Минтонов — дело рук Пламмета, однако для его задержания у шерифа нет улик. — Судья не боялся обсуждать с дочерью служебные дела. Она давно пользовалась его полным доверием. — По-моему, Пламмет сам до такого 5ы не додумался, тут явно была чья-то направляющая рука. Рид мне все уши о нем прожужжал, но в данный момент Пламмет тревожит меня меньше всего.
Обеспокоенная Стейси схватила его за руку.
— А что тебя тревожит, папа? Алекс Гейтер? Не беспокойся. Что она может тебе сделать? Он натянуто улыбнулся.
— Абсолютно ничего. Ты же знаешь, как я аккуратен в делах. Ну, побегу. До свидания.
Когда пришел почтальон, Ванда Гейл Бертон Пламмет как раз подметала веранду. Он вручил ей пачку писем, она поблагодарила. Просматривая письма, она вошла в дом. Как обычно, вся почта была адресована мужу. В основном счета и церковная корреспонденция.
Однако один конверт выделялся из всех. Он был из бежевой бумаги высшего качества, с тисненым обратным адресом, который был забит на машинке так, что его невозможно было прочесть. Их адрес тоже был напечатан на машинке.
Любопытство взяло верх над строгим наказом мужа самой не распечатывать адресованную им корреспонденцию. Ванда надорвала конверт. Внутри лежал чистый лист бумаги, в него были завернуты пять стодолларовых бумажек.
Ванда уставилась на деньги с таким видом, как будто это было послание с другой планеты. Даже во время самой многолюдной службы они никогда не собирали столько денег. Из пожертвований Фергус оставлял для семьи лишь малую толику. Все остальное шло на нужды церкви и ее «святого дела».
Эти деньги, без сомнения, прислал какой-то жертвователь, пожелавший остаться неизвестным. Последние дни Фергус звонил по телефону разным людям, вербуя добровольцев в пикеты у ворот фермы Минтонов. Он и денег просил. Он хотел поместить в газете объявления на всю страницу, призывающие к запрету игорного бизнеса. Реклама крестовых походов, да и сами эти походы стоят дорого.
Многие просто бросали трубку. А некоторые, прежде чем грохнуть трубкой, еще и обзывали безобразно. Мало кто выслушивал до конца и скрепя сердце обещал прислать свою лепту в поддержку дела.
Но подумать только, целых пять сотен долларов.
А еще он долго разговаривал с кем-то шепотом, по секрету. Ванда не знала, с кем велись эти тайные беседы по телефону, но подозревала, что они как-то связаны с тем происшествием на ферме Минтонов. Ох, до чего же тяжело ей было врать своему старому приятелю Риду. Он, конечно, понял, что она лжет, но вел себя по-джентльменски и не стал ее уличать.
Потом она сказала Фергусу, что ее беспокоит совершенное ею прегрешение, но тот заверил, что ложь здесь оправдана. Бог не желал, чтобы его слуги попали в тюрьму, где они не принесут пользы божьему делу.
Она робко заметила, что святой Павел провел в тюрьме много дней и создал за решеткой самые вдохновенные страницы Нового Завета. Фергусу такое сравнение не понравилось, и он велел ей помалкивать о делах, слишком сложных для ее разумения.
— Ванда?
Она вздрогнула при звуке его голоса и машинально прижала деньги к своей усохшей груди.
— Что, Фергус?
— Это почтальон приходил?
— Э-э, да.
Она скосила глаза на конверт. Наверняка деньги имели отношение к тем тайным телефонным переговорам. А о них Фергус не захочет говорить.
— Я как раз несла тебе почту.
Она вошла в кухню. Он сидел за обеденным столом, который одновременно служил ему и письменным. Ванда положила на стол пачку писем. Когда она вернулась к раковине, чтобы домыть посуду, красивый конверт и его содержимое уже лежали в кармане ее фартука. Она потом отдаст его Фергусу, как сюрприз, пообещала себе Ванда. А пока можно помечтать о том, что она купит на эти деньги для своих троих детей.
У Алекс было тридцать шесть часов, чтобы все обдумать. Из-за непрекращающейся изнурительной головной боли она лежала в постели и перебирала мысленно все известные ей факты, а когда фактов не хватало, заполняла пробелы догадками.
Пора уже вырваться из замкнутого круга. До разгадки, вероятно, рукой подать, осталось лишь сделать решающий шаг. Неумолимо приближался назначенный Грегом срок. Надо заставить преступника разоблачить себя действием и перейти в наступление самой, даже если при этом придется блефовать.
Много дней назад она пришла к горькому выводу, что когда-то явилась причиной трагической гибели Седины, но Алекс не собиралась всю жизнь нести бремя этой вины одна. Тот, кто совершил преступление, кто бы он ни был, тоже должен испить свою чашу страданий.
