Нора Робертс - Наивная плоть
– У него очень много других забот.
Фрэн даже не постаралась сдержать негодующее фырканье.
– Это значит, что и с ним ты вела такую же игру. Ты сказала ему о последнем письме?
– Наверное, лучше подождать, пока он вернется из предстоящей поездки.
– Ты просто эгоистка!
– Эгоистка? – Ее голос дрогнул от удивления и боли. – Как ты можешь это говорить? Я не хочу, чтобы он волновался обо мне, находясь за тысячи миль отсюда!
– Он хочет волноваться о тебе. Боже, Ди, как может такой тонкий и внимательный человек, как ты, быть одновременно таким упрямым? Финн любит тебя. И хочет разделить с тобой все – и хорошее, и плохое. Он заслуживает того, чтобы знать, что ты чувствуешь. Если ты любишь его хотя бы вполовину так же сильно, как он тебя, то не имеешь права ничего скрывать от него.
– Я не собиралась скрывать…
– Но именно это ты и делаешь. Это несправедливо по отношению к нему, Ди. Как и… – резко оборвав фразу, Фрэн выругалась. – Извини, – но ее голос звучал напряженно и холодно. – Это совершенно не мое дело, какие у вас с Финном отношения.
– Нет, теперь уже не останавливайся, – так же холодно проговорила Дина. – Договаривай до конца. Как что?
– Ладно. – Фрэн набрала в легкие побольше воздуха. Они дружили уже больше десяти лет. Можно было надеяться, что их дружба выдержит и эту бурю. – Несправедливо с твоей стороны требовать, чтобы он сдерживал свои желания.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду?
– Ради Бога, посмотри на него, Ди! Посмотри на него с Обри. – Она схватила Дину за руку и развернула ее обратно к окну. – Посмотри внимательно.
За окном Финн кружил Обри в воздухе, еще, еще и еще, а из-под ног у него летел снег. Эхо от восторженного визга девочки разносилось по округе, как песня.
– Этот человек хочет семью. Он хочет тебя. А ты отказываешь ему и в том, и в другом, потому что еще не все разложила по полочкам. Это не просто эгоистично, Ди. Не просто несправедливо. Это грустно. – Дина промолчала, и Фрэн отвернулась в сторону. – Мне надо переодеть малышку. – Подхватив Келси на руки, она вышла из комнаты.
Дина долго стояла, не сходя с места. Она могла бы увидеть, как финн боролся с собакой, пока Обри прыгала в руках у отца, чтобы надеть рваную кепку на голову пузатому снеговику.
Но у нее перед глазами вставали совершенно иные картины. Финн с нахальной ухмылкой на лице, самодовольно шагающий по аэродрому под проливным дождем. Финн, измученный и спящий у нее на диване или хохочущий, когда она выудила свою первую жирную форель. Нежный и ласковый, укладывающий ее на кровать. Мрачный, с колючими глазами, вернувшийся после какого-нибудь нового несчастья.
«Он всегда был рядом, – вдруг поняла Дина. – Всегда».
Весь вечер Дина притворялась. Она накладывала в большие тарелки тушеную говядину, смеялась над шутками Ричарда. Если бы кто-нибудь подсматривал за ними через кухонное окно, то он увидел бы за столом веселую компанию друзей. Все славные, привлекательные, в хорошем настроении. Постороннему было бы сложно заметить какое-то напряжение или диссонанс.
Но Финн был опытным соглядатаем. Хоть он сейчас и не работал, но Динино настроение мог определить даже по одному движению ее ресниц.
Он не стал спрашивать ее о причинах этого, надеясь, что Дина сама все расскажет. Но время шло, и нетерпеливый Финн понял, что ее надо подтолкнуть. Возможно, он был навсегда обречен ее подталкивать.
Финн наблюдал, как Дина устроилась поудобнее на диване в гостиной. С улыбкой на лице и с несчастными глазами.
Боже, эта женщина расстраивала все его планы!
Околдовывала его. Они были любовниками уже почти два года, и так близки друг другу физически, как только можно себе представить. Но неважно, какой она была открытой и честной, ей все равно удавалось что-то от него прятать. Скрывать, утаивать и ни за что не рассказывать.
Вот и сейчас происходило то же самое, понял Финн.
Она могла спокойно взять его за руку, как сделал бы близкий человек. Но мысли ее были далеко – они методично трудились над какой-то проблемой, которую Дина не желала с ним разделить.
«Моя проблема», – сказала бы она рассудительным тоном, который временами удивлял его, а временами приводил в ярость. Она могла со всем справиться сама. И абсолютно не нуждалась в помощи Финна.
Расстроившись, Финн поставил свой стакан и молча поднялся наверх.
Он развел огонь и грустно задумался, сидя у камина. «Интересно, сколько мне придется ждать, пока Дина сделает следующий шаг? Вечно», – выругавшись, ответил он себе. Она стала такой же его частью, как плоть и кровь.
Его усиливающееся желание иметь семью и размеренную, упорядоченную жизнь не шло ни в какое сравнение с желанием быть вместе с Диной.
А еще, что было намного хуже и совершенно неожиданно, – Финн отчаянно хотел, чтобы Дина так же сильно нуждалась в нем, как он в ней.
«Что-то новенькое для Райли», – подумал он и искренне захотел обнаружить хоть каплю юмора в осознании этого желания. Желания быть кому-то нужным, быть связанным по рукам и ногам, остепениться, – понял Финн. Не очень-то приятное ощущение, но шли месяцы, а оно не проходило.
И он уже начинал ненавидеть сложившийся статус-кво.
Она нашла его сидящим на корточках у камина. Финн смотрел на огонь. Тихо закрыв дверь за спиной, Дина подошла к нему и погладила рукой по голове.
– Черт побери, Дина, что происходит? – Он не отрывал взгляда от огня. – Ты как на иголках со вчерашнего вечера, когда мы сюда только приехали, но притворяешься, что все в порядке. Когда я зашел в спальню перед ужином, ты плакала. И еще – вы с Фрэн ходите вокруг друг друга, как боксеры на ринге.
– Фрэн рассердилась на меня. – Дина села на лежавшую на полу подушечку и сложила руки на коленях. Она чувствовала, как он напряжен. – Кажется, ты тоже рассердишься. – Опустив глаза, она рассказала ему о новой записке, отвечая на короткие вопросы и ожидая его реакции.
Долго ждать ей не пришлось.
Финн выпрямился; у него за спиной трещал огонь. Он не отводил беспокойного взгляда от лица Дины.
Слишком спокойного.
– Почему ты мне сразу ничего не сказала?
– Подумала, что будет лучше подождать, пока я сама в этом немного разберусь.
– Ты подумала, – кивнул он, засовывая руки в карманы, – ты подумала, что меня это не касается.
– Нет, конечно, нет! – Дина ненавидела его репортерскую привычку задавать вопросы слегка безразличным тоном, отчего ей всегда приходилось защищаться. – Я просто не хотела испортить выходные. Все равно ты ничего не смог бы сделать.
От этих слов его глаза потемнели – они сделались того самого злого темно-серого цвета, который вспоминала Анджела. Это был проверенный признак страсти. Но когда Финн заговорил, его голос не изменился почти ни на йоту. Это был признак самообладания.
