Вергилия Коулл - Черный код
Вронская указала в сторону Макса, который по-прежнему оставался неподвижным.
– Я не прошу отвечать на вопрос вслух или сиюминутно, но хочу, чтобы каждый из нас поискал ответ в глубине своей души. Было бы лучше, если бы сейчас мы видели здесь крокодиловые слезы сожаления? Вы стали бы уважать этого человека больше или смягчились по отношению к нему, если бы он валялся у вас в ногах и умолял пощадить? Каким должно быть поведение взрослого мужчины, который адекватно оценивает всю тяжесть своего поступка? Кто-то скажет: бессердечный, бессовестный. А я замечу – покорный воле закона, готовый к последствиям.
Адвокат бросила уничтожающий взгляд в сторону нахмурившегося Григоровича.
– Что касается затронутой темы личной жизни. Сколько мужчин в нашем мире изменяют женам? Вы не задумывались, почему? Думаете, они хотят просто разврата? Может, они ищут любви? Чувствуют себя не понятыми и недооцененными в семье? Разве было бы лучше, если бы мой подзащитный развелся с женой в такой важный для нее период, как ожидание ребенка? Какой женщине приятно ощутить себя одинокой и незащищенной в такой момент? Может, Максим хотел просто обеспечить супругу всем необходимым, оказать если не моральную, то хотя бы материальную поддержку? Разве не так поступает человек, который понимает свою ответственность за семью? Я не пытаюсь оправдать его некрасивый поступок. Лишь прошу заметить, что низкий, недостойный тип избрал бы в подобной ситуации другую линию поведения.
Присяжные внимательно прислушивались к речи.
– Насилием искоренить насилие невозможно, – твердо произнесла адвокат. – Смертной казнью не получится вернуть к жизни замечательного ученого. Ему эта месть уже не нужна. Он – где-то среди мертвых, где вечный покой. Месть нужна нам. Имеем ли мы право мстить слепо? Можем ли рубить голову, склоненную в молчаливом признании вины? Неужели человеческая жизнь настолько мало значит, что преступник не имеет шанса на исправление? Сторона обвинения просит справедливого решения суда. Защита тоже его просит. Будем справедливы и милосердны к тому, кто не пытался обмануть нас ложными раскаяниями, а поступал честно. Ради нас и нашего будущего, между прочим. Здесь уже заметили, что у Максима Велса было все. Оторвать его от семьи на какой-то срок, лишить достатка – уже само по себе наказание. Нужно ли добивать поверженного? Защита просит о помиловании.
На последних словах голос Вронской сорвался, и она быстро опустилась на стул.
– Подсудимый, – обратился судья, и все посмотрели в сторону Макса, – по закону вам полагается последнее слово. Вам есть что сказать?
Макс неторопливо поднялся на ноги, обвел взглядом зал, на секунду задержавшись на мне. Я вздрогнула от боли: оказалось, что так крепко стиснула кулаки, что ногти впились в ладони. Что он чувствовал в этот момент, могла лишь догадываться.
– Я убил невинного человека, – заговорил Макс мрачным голосом, от которого мурашки по спине побежали, – который еще не успел ничего натворить. Но я должен был это сделать. Если бы мне дали второй шанс, поступил бы так же, только… – он запнулся и снова посмотрел на меня. Потом едва заметно улыбнулся краешком губ и отвел взгляд. – Хотя нет. Я ни о чем не жалею. И ничего бы не стал менять. Это все, что мне есть сказать.
Перед моими глазами все поплыло. Макс только что намекнул, что не отказался бы от наших встреч в сеансах, даже зная, как это изменит будущее! Он ценил каждую секунду, проведенную со мной. Ну почему я поняла это так поздно?! Пока судья произносил напутственную речь присяжным, эта мысль не давала мне покоя.
– Присяжные удаляются на вынесение вердикта, – прозвучал строгий голос представителя закона.
* * *Я не помнила, как выбежала через служебный выход во двор здания. После вчерашнего дождя на асфальте еще не просохли лужи, в них отражалось небо. Над крышами соседних домов пролетела стайка голубей. Трясущимися руками я нашарила в сумочке сигареты и зажигалку, подкурила. Выпустила в прохладный воздух густую струйку дыма и обхватила себя, чтобы унять дрожь.
– Угостите и меня? – раздался за спиной голос Вронской.
Я, не глядя, протянула ей пачку. Послышалось щелканье зажигалки, потом адвокат вернула мне сигареты.
– Как вы думаете, каким будет решение? – не выдержала я.
– Анита, – адвокат вздохнула, – вы произнесли прекрасную речь. Но от нее мало что зависит.
– Мало что?! – изумилась я. – Зачем тогда вообще требовалось мое участие? Может, мне не следовало приходить?!
– Тише, тише, – она погладила меня по плечу, как мать – капризного ребенка. – Если бы в дело не вмешалась новая программа, я бы с уверенностью сказала, что после вашего выступления Максима просто обязаны помиловать. Но теперь неизвестно, как разыграется партия между законом и наукой. Смертную казнь, думаю, можно сбросить со счетов, никто не станет впустую разбрасываться участниками программы, но вот остальное…
– Если бы в дело не вмешался «Красный Код», я бы никогда не нашла зацепку, по которой его можно оправдать, – покачала я головой. – Чем больше думаю об этом, тем сильнее осознаю, в какой замкнутый круг попала. Максим ведь не знал о старте программы, понимаете? Если следовать теории о его видениях и вашим словам о том, что написанный им план перестал совпадать, это означает, что все изменилось. Я даже нашла отправную точку изменений.
– Да? И какую же?
Я поморщилась.
– Тот момент, когда проникла в его подсознание без предупреждения. Я увидела, как мы едем в фургоне и по ошибке приняла видение за мечты Максима. Но это тоже было его воспоминание. Я увидела будущее таким, каким оно пришло ему. Вот почему он не хотел вашего участия в рассмотрении дела, запрещал помогать при допросах. Максим знал, что все равно окажется на свободе, и не хотел мешать развитию событий.
– Так может, вам было суждено увидеть эти воспоминания? – озадачилась Вронская.
– Нет. Вы не понимаете. Я узнала свое будущее, и это изменило все. Мое отношение к Максиму, например. Я стала вести себя по-другому, смотреть на него иначе. И сразу стало гораздо хуже. На меня обратила внимание секретная служба. В попытках раскопать подробности дела я попала в ловушку одной знакомой, которая попросту использовала меня. Мной заинтересовались иностранные шпионы. Человек, приставленный Максом для моей защиты, опоздал на ту встречу. Татарин решил от словесных угроз перейти к делу. И, наконец, запустили «Красный Код», который лежал лишь в разработках. Видите? Я все испортила.
– Хм… но вы же сами сказали, что если бы не старт программы, то не нашли бы оправданий.
Я шмыгнула носом, пытаясь удержать злые слезы.
