Людмила Леонидова - Лондон у ваших ног
Александра смешно подернула плечиком, имитируя, как молодится, вероятно, пожилая женщина.
— Была бы обеспеченная, так бы не выглядела.
Я нахмурилась. Не люблю, когда осуждают старение. Перевожу это тут же на себя.
— Наверное, и обо мне так говорят.
Миша вскинул на меня полные, как мне показалось, любви и обожания глаза и возразил:
— Ты у нас самая, самая…
— Что ты, мамочка, — поддержала его Александра. — Ты по сравнению с ней…
Я посмотрела на себя в зеркало. Недавно Александра сводила меня к своему дорогому парикмахеру. Он долго колдовал надо мной, подбирая на компьютере прическу и оттенок волос. С этой стрижкой и постоянно новыми туалетами в наследство от Александры я действительно выгляжу на десяток лет моложе. Кремы и косметика тоже делают свое дело. Вот фигура — конечно! Можно бы и похудей: бедра, талия… вот досада, молния на джинсах разъезжается, чуть съем побольше. Но Миша любит женщин в теле, не то чтобы безобразно толстых, а фигуристых.
Когда я расстраиваюсь, глядя на себя голую в постели, Миша проводит тонкими пальцами между моих все еще упругих грудей, целует мои глаза, плечи, бедра, затем поднимает голову и влюбленно шепчет: «Обожаю твое тело». И после приятного времяпрепровождения, ублажив меня, наливает нам по чашке кофе и подает в постель.
— Посмотри на современное западное кино, — объясняет он мне свой несовременный вкус, — у голливудских актрисочек с объемами все в порядке. Иначе им бы для постельных сцен дублерши требовались, чтобы заглушать гром костей.
Млея от физического удовлетворения, блаженства и усыпленной бдительности, я думаю, что мужчинам куда проще нравиться женщинам, чем наоборот. Во-первых, вовсе не обязательно блистать красотой, во-вторых, не требуется наряжаться и краситься, наконец, в-третьих, им в отличие от женщин не страшен возраст, если, конечно, они не утратили своих мужских качеств. А Миша просто боец в этом смысле. Правда, он говорит, что в этом и моя заслуга тоже, но, вероятно, просто кокетничает.
Морщины на лице у мужчины — признак мужественности, а у женщины? Вон Александра обозвала паспортистку, у которой шея вся в морщинах.
— Так что, она согласилась? — вновь набросилась я на мужа.
— Согласилась-согласилась, — поморщился он. — Завтра идем с ней в ресторан.
— Ура! — заорала Александра и повисла у Миши на шее.
— Не вижу радости в твоих глазах? — обратился он ко мне.
— Я знала, что ты соблазнишь любую женщину, — отмахнулась я.
— Ну, не любую. — Миша самодовольно посмотрел в зеркало и поправил галстук. Кажется, он удовлетворен своей новой ролью.
Отправляя его к паспортистке, мы с Александрой купили букет и вырядили, как на свадьбу.
— Смотри, отобьют меня, — пошутил он, элегантно махнув на прощание рукой.
Александра беспечно хмыкнула.
Чего не сделаешь ради того, чтобы любимая и единственная дочь была счастлива. Мы с Александрой отправляем Мишу на дело второй раз. Нужна нам эта чертова справка, без нее англичане никак не регистрируют брак. Абсурдный документ о том, что Александра не замужем, то есть в данное время свободна.
— У нас нет таких сведений. Проще выйти замуж, развестись, а потом получить свидетельство о расторжении брака. Это пожалуйста, но займет много времени. Такие у нас порядки, — сообщают мне в загсе, когда я по просьбе Александры перехожу от чиновника к чиновнику. — А у них в Англии другие, раз просят, значит, где-то должно быть отмечено, что вы свободны.
— Выходит, у нас возможно многоженство и многомужество? — задаю я служащей загса наивный вопрос.
— Конечно, — не удивляется она, — имейте несколько паспортов и регистрируйтесь себе на здоровье.
— А придумать что-нибудь нельзя? — спрашиваю я.
— Попробуйте в домоуправлении, в паспортном столе. Я слышала, что они могут выдавать такие справки.
«Могут — это не значит выдают», — констатирую я про себя.
Но дочь полна решимости, а «мымра», как назвал ее Миша, дает ей от ворот поворот. На презенты она даже не взглянула, а взятку деньгами Александра не решилась ей давать: много народу толкалось в этот час. Она прождала до восьми вечера, думала, народ разойдется. А после восьми паспортистка окошко захлопнула и не вылезала из своей берлоги. Дочь стучала-стучала, но впустую.
— Одинокая она, вот и злая, — покачала головой наблюдавшая сцену уборщица.
И тогда нам пришла мысль напустить на нее Мишу. Раз одинокая, значит, должна клюнуть. Миша определенно нравился женщинам. Практически всем. Очень интеллигентный, положительный, в транспорте никогда не сядет, даже если есть свободное место — ведь могут войти женщины. И в дверь обязательно пропустит, будь то девочка или старушка. Женщины в нем сразу чувствуют обходительность. Юмор его легкий, анекдоты пикантные воспринимают должным образом. Раньше, когда у нас повсеместный дефицит был, Мишу можно было в самую длинную и безнадежную очередь поставить. Женщины его обязательно пожалеют и пропустят. Да еще в сумку продукты помогут уложить. В общем, любимец дам. Так что одинокая паспортистка из домоуправления тоже не могла устоять — сломалась.
Как уж он на нее повлиял, один Бог знает, только после ресторана муж вернулся слегка навеселе и сразу эту бумагу притащил.
— Вот! — не раздеваясь, заявил он с порога.
Так быстро у него получилось, что мы с Александрой даже ахнули, думали, ему еще раз за справкой к ней идти придется. А он сразу принес.
— Значит, она бланки с печатями и подписями с собой носит? — с досадой выговорила Александра.
— Нет, она ее заранее написала и даже подмахнула у кого надо.
— Значит ты ее раньше просил?
— У нее память хорошая оказалась. Она помнила, как ты к ней приходила. Ты ведь мою фамилию носишь. Она сама обо всем догадалась.
— Догадливая какая! — зло бросила дочь. — Что же мне эту справку не дала?
— Хотела, чтобы ты ее ублажил, — подключилась я, чувствуя неубедительность его объяснений, — наверное, в жизни в таком ресторане не бывала?
— Напрасно вы так о ней, — неожиданно заступился Миша, — она вполне цивилизованная женщина.
— Ты же сам ее поначалу «мымрой» обозвал, — чуть ревниво заметила я.
— Ошибался, — загадочно изрек муж, и больше не сказал ни слова.
Поскольку я была инициатором этой встречи, пришлось замолчать тоже.
Александра, получив свое, укатила в Лондон к жениху, а мы с Мишей продолжали жить, как жили: ходили на работу, я — в газету, у которой менялись хозяева, Миша — в одно из неликвидированных министерств.
По воскресеньям дольше обычного валялись в постели, свободно шлепали в ванную в неглиже, после приятного занятия сексом.
