Ольга Славина - Горячая месть для охладевшего мужа
– Что?!
– В буквальном смысле. Я пересчитала ступеньки в этом самом особняке. – Она произнесла это так, будто такое случилось не с ней. Почти безразлично. – Сломала ребро. Еще легко отделалась.
– Фроловский столкнул тебя с лестницы? – Кулаки Кости непроизвольно сжались.
– Да нет, мой продюсер проучил за строптивость.
– А к Фроловскому какие претензии? Он что, сегодня пустился в воспоминания?
– Да, Костя. Сделал пару грязных намеков, но я его отшила. Приятный вечер, ничего не скажешь. А самое противное, что ты – один из них.
– Знаешь, я могу сделать девушке предложение. Она может его не принять. Бить не буду, – возразил он.
– Да, со мной ты вполне любезен. А если не со мной? Представь, какая-то девка – а других по определению на таких вечеринках быть не должно – отказывает тебе в большой и чистой любви, даже не заглянув в твой бумажник.
– Я предпочитаю свободных женщин, На-таль. Если дама пришла с другим, можно и нарваться. Поэтому в этот раз Фроловский вряд ли много от тебя ждал.
– Кость, он явно считает меня путаной. Раз ресторанная певичка, значит, путана. Да еще и дешевая. Дорогие хит-парады возглавляют.
– Наталь, не волнуйся, сейчас все иначе. Ты здесь не с продюсером, а со мной. И Федоровичу придется с этим считаться.
Костя давно уже не испытывал перед боссом благоговейного трепета. Сын здорово подорвал авторитет и здоровье Фроловского. Теперь Корастылев мог разговаривать с ним на равных. И неуважения к своей женщине он не потерпит.
Когда Сергей вошел в комнату, Маша стояла у окна и смотрела в темноту за стеклом.
– Ну что, воительница, все враги повержены? Можно успокоиться? – поинтересовался он.
– Вообще-то у меня другие планы, – откликнулась она неожиданно томным голосом.
Повернулась, притянула Сергея к себе за пряжку ремня и забралась рукой ему под рубашку.
– Не знал, что чужая смерть тебя возбуждает, – усмехнулся он.
– Нужно убить дракона, чтобы жила принцесса, – беззаботно ответила Маша и лизнула его в ухо.
Он давно не видел ее такой. Обычно ей было все равно. Сергею приходилось прикладывать немало усилий, чтобы ее руки сосредоточились на пуговицах его рубашки. Она лишь позволяла себя любить. Сейчас все было иначе. Маша действительно была возбуждена.
– Ого! Значит, я влюбился в гейшу? – усмехнулся Сергей. – Или могу наконец-то почувствовать себя султаном? А ты – моя наложница. Да! Продолжай! Мне это нравится. Это заводит. Может, нам еще какую-нибудь красавицу в гарем пригласить?
– Замолчи! – велела Маша, закрывая ему рот кляпом из долгого поцелуя.
Ей не хотелось сейчас говорить. Только чувствовать, дышать, стонать. И наплевать, если услышат эти чужаки, что снуют по особняку и пытаются вычислить убийцу. Не получится! Это не убийство, а кара. Само небо покарало Фроловского.
Здорово, что на свете резко уменьшилось число подонков. Этот негодяй больше не чувствует себя королем мира, больше не пьет дорогой коньяк и не лапает женщин. Он – прах, ничто. А Маша будет жить и наслаждаться жизнью. Вот прямо сейчас. Пир во время чумы. Танец на его могиле. Страсть и удовольствие, ласки и стоны в доме, где он умер всего несколько часов назад.
Машу совсем не испугал допрос, хотя на некоторые вопросы она не могла ответить. Но ей даже понравилось разговаривать со следователем. Ведь сам этот разговор еще раз подтверждал: зло уничтожено. Фроловский умер, сдох, убит, застрелен. Как долго она его ненавидела! Никак не могла понять, как можно с такой легкостью распоряжаться чужими жизнями. Они были для него не людьми, а пешками в игре типа «Монополия».
А ведь их любили, в них нуждались, без них было невыносимо. Разве он хоть раз задумался об этом? Видимо, поздравлял себя. Смерть родителей Маши стала актом устрашения, после которого Фроловскому не смели перечить.
Все, его больше нет. А она есть! Ее ласкают, гладят, целуют. Любят! Как здорово, что рядом, как всегда, Сережка. Какой у него волнующий запах, не стариковский, плесневелый, от которого она, как могла, уворачивалась, а настоящий, мужской. Какие сильные у него руки, сильные и нежные. Хочется, чтобы они исследовали ее всю. С кратким или длительным визитом побывали везде. Обычно она любила, чтобы Сергей медленно ее раздевал, но сегодня Маша была напориста. Она торопилась. Она хотела как можно скорее, острее почувствовать его тело, свое тело. Чувствовать себя бесстыдной и абсолютно свободной. Ощущать, что существуешь, что ты есть, что тебя хотят, любят. Прямо сейчас, прямо здесь…
Илья Болотов стоял на пороге своей комнаты в чужом доме и просчитывал варианты. Труп обнаружила Маша, на ее крик прибежала Лена. Маша утверждает, что близко пообщаться с Анатолием Федоровичем не успела. Только вошла, увидела, что он мертв. Однако сережка, ее сережка, лежащая на ладони Лены, эту версию опровергает. Если в постели Фроловского нашли сережку Маши, значит, своевольная девчонка пробыла у него в комнате много дольше. Возможно, он пытался ее изнасиловать, повалил на постель, а она его застрелила…
Нет, этого не может быть. Илья этого не допустит, даже в виде версии. Эту сестру он должен защитить. Или Маша была настолько пьяна, что по доброй воле легла в постель к старикашке? Тогда находка Лены испортит ее отношения с Сергеем. Этого Илья тоже не хотел. Нельзя, чтобы следователь, Сергей, отец и мать узнали, что их дочь потеряла сережку в постели Фроловского. Нельзя, ни при каких обстоятельствах. Это сейчас самое важное.
Илья посмотрел в глаза жены.
– Лена, отдай эту серьгу мне. И пожалуйста, никому не говори, где ты ее нашла.
Вот так. Она опять стала важным человеком в его жизни. Он опять смотрит на нее и говорит с ней, а не отмахивается, как от надоевшей мухи.
– Илья, я сделаю для тебя все, что захочешь. Я ведь люблю тебя. Конечно, я отдам тебе эту вещь. Конечно, я буду молчать о Маше. Но что я получу взамен? Я осталась совсем одна, Илья. И ты мне сейчас очень нужен. Я хочу уехать из этого дома с тобой, хочу вернуться в наш дом. Я хочу снова почувствовать себя замужем за тобой. Ведь мы хорошо с тобой жили. По-твоему, я многого прошу?
Он смотрел на нее и не понимал, что это – искреннее горе и мольба о помощи или хорошо просчитанная комбинация. Условие шантажистки или просьба несчастной женщины? Хотя почему он ее подозревает? Они так давно вместе, они столько вместе пережили, наверное, зря он был так категоричен, зря так разозлился на нее из-за Бориса. В конце концов, родственников не выбирают.
В последние несколько месяцев на Лену сыпались неприятности: самоубийство брата, убийство отца. Если прибавить сюда еще и развод, получится такой коктейль, который вряд ли сможет выпить до дна хоть одна женщина.
