Шеннон Маккена - Стоя в тени
Новак откинулся в шезлонге, взял чашу с вином в руку и кивком подал знак Тамаре и Габору начинать спектакль.
Ему вдруг пришла в голову идея подарить Тамаре абсолютную свободу, когда она завершит возложенную на нее миссию. Она вполне заслуживала такой чести, а риска в ее устранении практически не было. Родственники давно перестали ее разыскивать, обнаружить ее труп полиции не удастся. Пожалуй, убийство — оптимальный способ красиво с ней расстаться.
Между тем Габор вошел в раж и обходился с Тамарой совсем неделикатно. Попивая вино, Новак подумал, что его нужно попридержать, чтобы он ее не покалечил. Однако, поразмыслив, он решил не прерывать представление и позволить ему развиваться естественным образом.
Вскоре крики, вопли, стоны и вздохи, перемежающиеся с тяжелыми ударами, потонули в многоголосом хоре ангелов, вновь посетивших Новака. Они знали, что путь к возвышению лежит через наказание, и поспешили насладиться редким зрелищем. В скором времени к ним присоединится и Тамара. Но пока она была еще не готова к свободному полету и страдала, истекая дамским нектаром, соленым потом и кровью. Сил у Габора оставалось еще много, как и красного вина в кубке Новака.
Ночь была еще молода.
Мамин автомобиль стоял на дорожке перед ее домом, однако свет в окнах не горел. Это показалось Эрин подозрительным, и в груди у нее похолодело.
Нащупав в сумочке связку ключей, она умышленно позвенела ими, отперла дверь и щелкнула выключателем. Но свет, к ее пущему удивлению, в прихожей не зажегся. Эрин напрягла глаза и увидела, что лампочки нет. Странно, подумала она, озираясь по сторонам, раньше мама никогда не забывала ввернуть новую лампочку вместо перегоревшей.
Шторы на окнах в гостиной были плотно задернуты, в полной темноте Эрин нащупала выключатель и повернула его. И вновь свет не зажегся. Не было его и в столовой. Если бы в квартале отключили электричество, было бы темно и в доме Филморов. Но у соседей свет горел.
— Мама, ты дома? — крикнула Эрин.
Ответа не последовало. Охваченная тревогой, Эрин стала медленно подкрадываться к чулану, в котором хранились лампочки. К счастью, они оказались на месте. Эрин схватила сразу три, вернулась в потемках в комнату, ввинтила там одну из них и включила свет.
Представшая ей картина вогнала Эрин в оторопь. Низкий столик на колесиках, на котором обычно стоял телевизор, был отодвинут от стены, кабель — вырван из гнезда, коробка валялась на полу. Неужели здесь побывали грабители? Но если так, почему из дома ничего не пропало?
Охваченная страхом, Эрин крикнула:
— Мама! Отзовись же наконец! Что случилось с телевизором?
Ответом ей было гробовое молчание.
Душа Эрин ушла в пятки. Поборов ужас, она прокралась на цыпочках в столовую и ввернула лампу в светильник над обеденным столом. Комната на первый взгляд выглядела нормально. Тогда Эрин прошла на кухню и ввинтила лампочку в потолочную люстру.
В кухне все было перевернуто вверх дном, в пустом холодильнике стоял полупустой пакет с прокисшим молоком. Разумеется, в иных обстоятельствах Эрин, не колеблясь, вымыла бы грязную посуду и купила бы какие-то продукты. Но теперь денег у нее оставалось в обрез. Расстроенная и обескураженная, она вышла в прихожую и с отчаянием уставилась на кипу конвертов с уведомлениями, образовавшуюся на полу под прорезью для писем в двери.
Терпение Эрин истощилось, она повернулась и направилась в мамину спальню. Распахнув дверь, она увидела, что мать сидит на кровати и щурится от яркого света, хлынувшего из прихожей.
— Это ты, дочка? — с дрожью в голосе спросила Барбара.
Лишь тогда Эрин почувствовала, что в спальне давно не проветривали. Поборов тошноту, она сказала:
— Мама, можно включить свет?
Барбара Риггз не ответила, только взглянула на нее как-то странно покрасневшими и мутными глазами. Обычно аккуратно застланная кровать была в полном беспорядке, из-под скомканной простыни выглядывал угол матраца, а на телевизор был накинут махровый банный халат. От всего этого Эрин стало не по себе, и она спросила:
— Как ты себя чувствуешь, мама? Голова не болит?
— Нет, деточка, — тихо сказала Барбара, хотя темные круги у нее под глазами напоминали синяки. — Я просто прилегла отдохнуть, намаялась за день. — Она отвернулась, пряча взгляд.
— А почему на телевизоре лежит твой халат? — спросила Эрин.
Барбара втянула голову в плечи, словно испуганная черепаха, и пробормотала:
— Мне надоело, что он постоянно пялится на меня. Эрин смекнула, что дела плохи, но все-таки спросила:
— Пялится? Как это понимать?
Барбара с видимым усилием встала с кровати и со вздохом ответила:
— Это пустяки, дочка. Пойдем лучше выпьем чаю.
Эрин скользнула взглядом по семейным фотографиям, развешанным в рамочках на стене, и заморгала, сдерживая слезы. На снимке, сделанном в день их свадьбы, родители выглядели красивыми, молодыми и счастливыми. Как, однако, сурово обошлась с ними судьба. Как жесток этот мир! У Эрин запершило в горле, по щеке скользнула слеза.
— Молоко скисло, мама, — сказала она. — А ты ведь не любишь пить чай без молока.
— Ничего, деточка, чай без молока — это не самое страшное, что мне довелось вытерпеть, — глухо ответила мать. — Главное, что ты меня не забываешь, мой ангел! И что бы только я без тебя делала!
— Позволь мне перестелить твою кровать, мама, — сказала Эрин. — И повесить в гардероб твой халат.
Она потянулась к телевизору, но Барбара воскликнула:
— Не надо, Эрин! Не трогай его. По нему показывают ужасные фильмы. Я больше не хочу их видеть…
— Какие фильмы, мама? — настороженно поинтересовалась Эрин, почувствовав недоброе. — Плохие?
— Ужасные, деточка! О твоем отце и тех распутных женщинах, с которыми он развлекался.
Барбара грузно опустилась на кровать и обхватила голову руками.
Эрин села с ней рядом и прошептала:
— Теперь я все понимаю. Это действительно кошмар.
— Нет! — истерически вскричала мать. — Ты не можешь этого понять! — Она достала из тумбочки упаковку бумажных носовых платков и промокнула одним из них глаза. — В первый раз я подумала, что вижу сон. Потом все эти гадости стали показывать регулярно по всем каналам. А сегодня телевизор вообще включился сам, я даже не дотрагивалась до него!
Эрин судорожно вздохнула, выдержала паузу и прошептала:
— Но ведь это невозможно, мама!
— Но и второй телевизор тоже показывает эти же видеофильмы, — мертвым голосом промолвила Барбара. — Я понимаю, деточка, что это дурной признак. И подозреваю даже, что у меня галлюцинации.
Их взгляды встретились, и в глазах матери Эрин прочла страх перед надвигающимся безумием. Не говоря ни слова, Эрин взяла с тумбочки телевизионный пульт.
