Стефани Майер - Новолуние
— Нет, не хочешь. Карлайл и Эсми потратили деньги на тебя.
— Я переживу.
Я неловко взяла подарки здоровой рукой, хлопнув дверцей позади себя. Меньше чем через секунду он уже вылез из грузовика и был рядом со мной.
— По крайне мере дай мне их понести, — сказал он, забирая их. — Я буду в твоей комнате.
Я улыбнулась.
— Спасибо.
— С днем рождения, — вздохнул он и склонился, чтобы прикоснуться своими губами к моим.
Я поднялась на цыпочки для поцелуя, но он уже оторвался. Он улыбнулся моей любимой улыбкой и исчез в темноте.
Игра все еще продолжалась; когда я зашла через парадную дверь я услышала голос комментатора перекрикивающего голос толпы.
— Белл? — позвал Чарли.
— Привет, пап, — сказала я, повернув за угол. Я прижимала руку близко к телу. Рука горела, и я сморщила нос. Очевидно, действие обезболивающего прекращалось.
— Ну как все прошло? — Чарли, развалившись, сидел на диване с босыми ногами, опираясь на руку.
— Эллис разошлась не на шутку. Цветы, торт, свечи, подарки — всего понемногу.
— Что они тебе подарили?
— Стерео для грузовика. И еще несколько, которые я пока не открывала.
— Ого!
— Ага, — согласилась я. — Ладно, уже ночь на дворе.
— Увидимся утром.
Я качнулась.
— Увидимся.
— Что случилось с твоей рукой?
Я покраснела и тихо чертыхнулась.
— Я споткнулась. Ничего серьезного.
— Белла, — он вздохнул, покачивая головой.
— Спокойной ночи, папа.
— Увидимся утром.
Я заторопилась в ванную, где хранила пижаму для таких ночей как эта. Я пожала плечами, поправляя топ и хлопковые штаны, которыми я заменила дырявые тренировочные брюки, которые обычно одевала в постель, и вздрогнула, когда задела шов. Умывшись одной рукой и почистив зубы, я поторопилась к себе в комнату.
Он сидел в центре кровати, лениво поигрывая одной из серебряных коробочек.
— Привет, — сказал он. Его голос был грустным.
Я подошла к кровати, вытащила подарки из его рук, и взобралась к нему на колени.
— Привет, — я прижалась к его каменной груди. — Теперь я могу открыть свои подарки?
— Откуда столько энтузиазма? — удивился он.
— Ты делаешь меня любопытной.
Я взяла длинный плоский прямоугольник, который, видимо, был от Карлайла и Эсми.
— Позволь мне, — предложил он. Он взял подарок из моей руки, разорвал фольгу одним плавным движением и вручил мне прямоугольную белую коробочку.
— Ты уверен, что я справлюсь с открытием крышки? — пробормотала я, но он проигнорировал меня.
В коробке была длинный листок плотной бумаги с большим количеством мелкого шрифта. Мне потребовалась минута, чтобы понять, о чем речь.
— Мы едем в Джэксонвилл? — Я была взволнована, даже для самой себя. Это был ваучер на билеты на самолет, для меня и для Эдварда.
— Так было задумано.
— Я не могу в это поверить. Вот Рене удивится! Ты ведь не возражаешь? Там солнечно, тебе придется сидеть в здании целый день.
— Я думаю, справлюсь, — сказал он и затем нахмурился. — Если бы я знал, что ты так отреагируешь на подарок, то я заставил бы тебя открыть его перед Карлайлом и Эсми. Я думал, что ты будешь жаловаться.
— Конечно, это слишком. Но я собираюсь взять тебя с собой!
Он захихикал.
— Теперь я жалею, что не потратил деньги на твой подарок. Я не представлял себе, что ты способна быть разумной.
Я отложила билеты и дотянулась до его подарка, мое любопытство разгоралось. Он взял его у меня и развернул также как и первый.
Он возвратил прозрачную коробочку CD с чистым серебряным компакт-диском внутри.
— Что это? — спросила я озадаченно.
Он промолчал; взял компакт-диск и вставил его в проигрыватель на ночном столике. Он нажал — плэй-ни мы замерли в тишине. Потом заиграла музыка.
Я слушала, безмолвно и с широко открытыми глазами. Я знала, что он ждал моей реакции, но я не могла говорить. Слезы хлынули, и я вытерла их прежде, чем они потекли по щекам.
— Рука болит? — спросил он встревожено.
— Нет, дело не в руке. Это прекрасно, Эдвард. Ты не мог подарить мне ничего другого, что я полюбила бы так сильно. Я не могу в это поверить.
Я замолчала, чтобы послушать. Это была его музыка, его произведения. Первая пьеса на CD была моей колыбельной.
— Я не думал, что ты позволишь притащить сюда фортепиано, а так я смог тебе сыграть здесь, — объяснил он.
— Ты прав.
— Как твоя рука?
— Все прекрасно.
Вообще то, она начинала пульсировать под повязкой. Мне нужен был лед. Я согласилась бы на его руку, но это отдалило бы его от меня.
— Я принесу тебе Тайленол.
— Мне ничего не нужно, — возразила я, но он ссадил меня с коленей и направился к двери.
— Чарли, — зашипела я. Чарли не знал, что Эдвард часто оставался у меня. У него был бы удар, если бы ему стало все известно. Но я не чувствовала себя виноватой обманывая его. Ведь мы не делали того, чего бы он не хотел.
— Он меня не поймает, — пообещал Эдвард, тихо исчезая за дверью… и вернулся раньше, чем дверь акрылась. В одной руке он держал стакан из ванной, а в другой таблетки.
Не споря, я выпила таблетки, которые он вручил мне — я знала, что проиграю спор.
К тому же, рука действительно начала меня беспокоить. Моя колыбельная, нежная и прекрасная, продолжала звучать.
— Уже поздно, — заметил Эдвард.
Он поднял меня с кровати одной рукой, сдернул покрывало другой и положил меня на подушку, подоткнув одеяло со всех сторон. Лег рядом со мной на одеяло, чтобы мне не было холодно, и обнял. Я положила голову ему на плечо и счастливо вздохнула.
— Еще раз спасибо, — прошептала я.
— Пожалуйста.
На несколько минут воцарилась тишина, пока я слушала окончание своей колыбельной. Началась следующая песня. Я узнала любимую песню Эсми.
— О чем ты думаешь? — спросила я шепотом.
Он колебался несколько секунд прежде, чем мне ответить.
— Вообще-то я думал о — правильном-ни — ошибочном.
Я почувствовала, как холодок пробежал по позвоночнику.
— Помнишь, как я решила, что хочу, чтобы ты не игнорировал мой день рождения? — я спросила быстро, надеясь, что было не слишком ясно, что я хочу отвлечь его.
— Да, — он осторожно согласился.
— Хорошо, я думаю раз все еще мой день рождения, я хочу чтобы ты снова меня поцеловал.
— Ты прожорлива сегодня.
— Да, я прожорлива, но, пожалуйста, не делай того, чего не хочешь делать, — добавила я, задетая.
Он засмеялся, и затем вздохнул.
— Небеса не позволяют делать, то что я не хочу делать, — сказал он странно отчаянным тоном, протягивая руку к моему подбородку и поворачивая мое лицо к своему.
