Светлана Демидова - Любить птичку-ткачика
Обзор книги Светлана Демидова - Любить птичку-ткачика
Светлана Демидова
Любить птичку-ткачика
По потолку метались желтые сполохи, ворвавшиеся сквозь неплотно задвинутые шторы. Мила поняла, что во дворе между грязными, подтаявшими и уже прилично осевшими сугробами опять застряла чья-то машина. Она бешено урчала и гневалась, видимо, из-за того, что кучи громоздились без всякой системы, а потому выбраться из их плена было большой удачей. Свет автомобильных фар эффектно перечеркивал Милин потолок вкривь и вкось. Она некоторое время следила за беспокойным метанием ярких полос, потом повернула голову к соседней подушке. Олег спал спокойно. Его не тревожил ни утробный рык машины, ни пристальный Милин взгляд. Все-таки он очень красивый мужчина. Даже сейчас, в полутьме, видно, как четко очерчен его профиль, как длинны ресницы, как рельефны мускулы заброшенной за голову руки. Мила представила его в постели с другой женщиной, и ее кулаки непроизвольно сжались. Она усмехнулась и разжала ладони. Разве она когда-нибудь сможет подраться с соперницей… Да ни за что… Она вообще ничего не может, только фантазировать и терзаться испепеляющей ревностью. До встречи с Олегом Мила даже не предполагала, что способна так страдать из-за мужчины. Она никогда еще серьезно не влюблялась, а потому и была уверена, что никогда не опустится до того, чтобы примитивно ревновать своего мужчину к каждой юбке. Возможно, все дело было в том, что прежние Милины знакомые не вызывали такого повального интереса у женщин, как Олег.
Конечно же, соперницы у Милы есть! Да что там говорить… Этих соперниц у нее легион! А если они всего лишь плод ее богатого воображения? Мила села на постели, обняла колени руками и бросила еще один взгляд на Олега. Тот смешно засопел, вздохнул и повернулся к ней спиной. Мила улыбнулась, но как-то грустно. Ей было тоскливо. Еще бы! Перед Олегом каждый день раздеваются женщины. Красивые и холеные, в прозрачном белье… а может быть, и без такового… Каких только причуд не бывает у отягченных богатством дамочек! У них есть все: особняки с прилагаемыми к ним дворецкими, автомобили – с водителями, массажные салоны с личными массажистами в крошечных фартучках, слегка прикрывающих причинное место… Почему бы не обзавестись еще и собственным дизайнером, перед которым так сладко стоять обнаженной, пока он трепетными пальцами снимает мерки…
Олег не любил, когда его называли дизайнером, модельером, стилистом или, того хуже, кутюрье. Ему нравилось величать себя на старинный манер закройщиком дамского платья. И, тем не менее, он был одним из пятерки самых модных модельеров женской одежды в Санкт-Петербурге. Салон, который он упорно называл ателье, у него оставался маленьким. И чем труднее в него было попасть, тем активнее столичные гламурно-бомондные штучки бились за возможность одеваться именно у Олега Романца. Нынче это был хороший тон – платье от Романца, и, соответственно, дурной, если в гардеробе нет ни одного туалета из ателье под расхожим названием «Силуэт». Олегу много раз советовали сменить название, предлагали разработать логотип фирмы, лейблы и прочие опознавательные знаки, но он только отмахивался. Ему все это было неинтересно. Ему не было нужды привлекать внимание к собственной персоне и к ателье «Силуэт», потому что богатенькие женщины и без того плыли на свет двух его небольших витринок селедочными косяками.
Мила, разумеется, тоже одевалась у Романца. Уж ей ли было не знать, какие у Олега чуткие пальцы. Конечно, ему уже не надо было снимать с нее мерки, потому что он знал ее тело наизусть, но… В общем, даже одна-единственная примерка всегда растягивалась у них на неопределенное время, поскольку стоило Миле слегка обнажиться, как… Вполне возможно, что у знаменитого закройщика уже сформировался условный рефлекс на снятие дамами верхнего платья…
Нет! Ерунда! Олег вовсе не так примитивен! Он интеллигентный человек, очень увлеченный своим делом и… ею, Милой…
Урчание машины во дворе перешло в отвратительный рев. Олега это по-прежнему нисколько не беспокоило. Он сладко спал, положив обе ладони под щеку, как ребенок. Мила, понимая, что заснуть под такое немузыкальное сопровождение ей не удастся, поднялась с постели и подошла к окну. Именно в этот момент измученная машина наконец вырвалась из сугробного плена и, громко газанув напоследок, лихо подъехала к одному из подъездов соседнего дома. Дверца открылась, и из салона машины вышла молодая женщина в меховом жакете, небрежно накинутом на длинное вечернее платье. Мила не была знакома с женщиной лично, но знала, что она является корреспонденткой одной из модных газетенок, пишущих о светской жизни. Всегда очень экстравагантно одетая, она ездила на машине только одна. Мила никогда не видела рядом с ней ни спутника, ни спутницы, ни детей. Одиночка? Или Миле просто не удавалось напасть на след ее личной жизни? Да и не больно надо. Не станет же она сторожить эту даму у окна!
Задернув шторы поплотнее, Мила прошлепала босыми ногами в кухню. Выпить, что ли, сока? Кажется, оставалось еще полпакета ананасового…
Со стаканом в руке Мила опустилась на мягкий диванчик. От взмаха полы ее халата на пол с шелестом соскользнули пестрые рекламные листовки, которые теперь пачками суют в почтовые ящики, потом посыпались журналы и газеты. Мила сгребла все это ногой в неопрятную кучку. Среди разноцветных листков мелькнул белый конверт. Надо же! Она и не заметила письма, когда, вернувшись вечером домой, небрежным жестом бросила ворох бумаг на диванчик в общую кучу. Та-а-ак… Посмотрим, от кого же оно? Мила давно не получала писем, если не считать деловых, которые, как правило, были электронными. Нынче эпистолярный жанр не в почете. Куда проще послать SMS, нежели париться, складывая слова в связный текст.
Конверт оказался надорванным. А листка с письмом в нем не было. Мила щелкнула выключателем бра и зажмурилась от яркого света. Открыв глаза и проморгавшись, она посмотрела на адрес отправителя: Санкт-Петербург… улица Оружейная… Сельвинская Д.А… И кто же это такая… Сельвинская Д.А.? У нее нет таких знакомых. И потом… где же письмо?
Мила с недоумением повертела конверт в руках. Ее взгляд упал на фамилию получателя. Кому… Романцу Олегу Станиславовичу… Романцу? А адрес? Олег ведь здесь не прописан… Правильно… На конверте и написан адрес Олега – Малый проспект Васильевского острова. То есть это он, Романец Олег Станиславович, принес сюда конверт… Зачем? Видимо, очень торопился выйти из дома, сунул письмо в карман, а прочитать смог только здесь, у нее.
Интересно, что же это за Сельвинская Д. А.? Д… Дарья? Дина? Диана? А может быть, сама Дульсинея… Санкт-Петербургская? Мила почувствовала, что опять наливается мучительно горячей ревностью. Что же это получается? Получается, что Олег переписывается с какой-то Дульсинеей втайне от нее, Милы? Конечно, втайне! Иначе в конверте находился бы и листок, само письмо! А раз его нет, значит, в нем было что-то компрометирующее Романца! Но в таком случае он должен был бы уничтожить и конверт… А он… он… А он так взволновался, прочитав письмо, что про конверт забыл! Ну ничего… Завтра же она спросит его, что это еще за Дульсинея? Или, может быть, не стоит тянуть до завтра? В конце концов, можно прервать его младенческий сон и сейчас же спросить: кто эта женщина и почему конверты от ее писем валяются у Милы в кухне. Нет… Это как-то не того… нехорошо… Лучше завтра… Да, но как заснуть сегодня?
