Надя Лоули - Гавайская история
Обзор книги Надя Лоули - Гавайская история
Три молодые женщины бредут по берегу океана. Волны мягко накатывают на белый песок. Далеко же их — милостью Гименея — занесло от родных московских улочек. Тогда, в начале девяностых, будущее казалось беспросветным. В погоне за призрачной надеждой их метнуло на запад. Даже разделенные тысячами километров, они сумели сохранить дружеские связи. Но удалось ли им обрести счастье?..
Надя Лоули
Гавайская история
Бесконечная цепь гор, покрытых тропическими лесами, и прекрасный пляж с шелковистым песком и белыми кораллами простирались перед взором трех молодых женщин. Они стояли на балконе номера люкс отеля «Шератон».
— Надо же, куда нас занесло! — выдохнула Ветка. — Перед нами знаменитый пляж Вайкики. Помните, у Джека Лондона про Гонолулу?
— Ветка, ты лучше погляди, какие волны! — радостно воскликнула Ирина.
— Ой, мамочка родненькая, это случайно не цунами? А то стоим, любуемся, а может, уже пора ноги уносить! — испуганно взвизгнула Роза.
Вета снисходительно смотрела на подруг. Прожив на Гавайях семь лет, она чувствовала себя настоящей аборигенкой.
— Не волнуйтесь, девочки, это средненькие волны для любителей острых ощущений и серфингистов. Волны здесь не такие опасные, вот действующий вулкан — это да!
— Господи, здесь еще и вулканы, которые могут накрыть огненной лавой. Просто «Последний день Помпеи». И как ты здесь можешь жить спокойно, Веточка?
— Очень даже могу, мои дорогие! Вот поживете здесь у меня недельку, вернетесь в свою серую туманную Европу, тогда вспомните этот рай и поймете!
Спустившись вниз в гостиничный холл на скоростном лифте, они прошли на террасу, выходящую на берег безбрежного Тихого океана. Столик стоял под кроной огромного тутового баньяна, покрывающего своей тенью весь гостиничный комплекс. Раннее утро набирало разбег в короткий тропический день, высокое солнце еще не припекало безжалостно, а ласково обволакивало теплой негой. Заказав себе завтрак, женщины попросили официанта передвинуть столик на солнышко.
— Господи, действительно рай! — еле шевеля губами, пролепетала совсем размякшая Ирка, поглубже надвинув белую хлопчатобумажную панаму.
Роза, наоборот, сняла черные очки и подняла лицо к потоку солнечного света:
— С ума можно сойти. Вот благодать-то!
А Ветка, давно привыкшая к немыслимым гавайским красотам, переводила взгляд с Розы на Ирку, пытаясь проникнуться чувствами подруг и перенять часть радужных ощущений.
— А у нас-то январская стужа! А, девочки?!
Действительно, трудно было поверить, но на всем земном шаре по календарю был месяц январь, едва початый.
Подруги засиделись на террасе, не в силах прервать беседу. Они перебивали друг друга, смеялись до слез. Даже посторонним было понятно, что они давно не виделись и теперь вместе им очень хорошо. Как бывает только у близких людей, которые встретились после долгой разлуки.
Они вышли на самый берег океана. Огромные, величавые, спокойные волны мягкой бурлящей пеной окружали их и откатывались далеко назад, обнажая мелкий песок с ракушками и разноцветными камешками. Подруги медленно брели по пустынному берегу в сторону знаменитой скалы Алмазная голова, возвышавшейся над проливом Гонолулу.
Потом, не сговариваясь, они, словно маленькие девочки, забыв обо всем на свете, промокшие и счастливые, побежали наперегонки навстречу волнам. Заслышав их радостный хохот, люди в шезлонгах на пляже завистливо оглядывались на них.
Впереди была целая неделя солнечного экзотического наслаждения, незабываемых поездок, воспоминаний о прошлой жизни, которая казалась такой далекой, как выцветшая, едва различимая фотография в старом альбоме.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Перемена ворвалась в опустевший класс после пронзительного звонка громкоголосым смехом, визгом, криками и тем ни с чем не сравнимым шумом, какой бывает только в школах и в тех местах, где собираются дети и подростки.
Светлана Николаевна Королева, молодая симпатичная учительница английского языка, закрыла учебный журнал, поправила прическу, раздосадованно ахнула и, обреченно склонив голову, повернулась к доске. Собственная реакция на сущую мелочь ее удивила — дежурные по классу сорвались, едва зазвенел звонок на перемену, и были таковы. И конечно, забыли стереть с доски коряво выписанные неправильные глаголы.
«Как мне все надоело!» — думала она, стирая мокрой тряпкой никому не нужные be, was, were, been.
Дверь в класс приоткрылась, и взлохмаченная голова Феди Петрова, ученика пятого «А», на секунду появилась в дверном проеме и исчезла. Потом, через минуту, он снова ворвался, словно чертик из табакерки, и, схватившись по-обезьяньи за ручки дверей, стал крутиться и, завывая во весь голос, продекламировал с варварским акцентом:
— Ту би ор нот ту би, э вот зет квестчен?.. — потом засмеялся, сверкнув крупными неровными зубами, и убежал.
— Будет тебе «ту би», на контрольной! — ехидно улыбнулась Светлана, хотя, конечно, не испытывала никакой злости на смешного безобидного рыжего мальчишку. Она любила своих учеников и стремилась быть хорошей современной учительницей, правда, без профессионального педагогического фанатизма, который порой так назойливо проявлялся у ее коллег по школе. Естественно, никто не умрет от незнания иностранного языка. Главное, чтобы экзамены сдали благополучно!
Шесть лет назад Светлана окончила с отличием педагогический институт, английское отделение, московской прописки у нее не было, как не было и стремления во что бы то ни стало зацепиться в столице, поэтому она спокойно вернулась домой в Рязань. Родители обрадовались возвращению дочери, не могут же все жить в громадной перенаселенной Москве. Со своим свеженьким дипломом Светлана устроилась на работу в школу — в Рязани особого выбора не было. Да и кому нужен английский язык в провинциальном городке! Учительской зарплаты едва хватало на покупку пары сапог, да и за теми приходилось выстаивать в очереди. Новые колготки уже не вписывались в скромный бюджет, позволявший лишь самое необходимое. Школьный коллектив состоял в основном из педагогинь просоветской ориентации, неодобрительно взиравших на «москвичку». Единственное существо мужского пола — учитель труда пребывал под надежным контролем завуча. Личной жизнью тут и не пахло. Коллеги по школе и соседки по дому подтрунивали над ней: «Где уж нам уж выйти замуж. Мы и так уж как-нибудь!» Да и сказать по правде, Светлана со своими столичными запросами (аукнулись пять лет, проведенных в Москве), с модельной внешностью на западный манер, на фоне крепких, кровь с молоком, девиц, высоко ценимых местными рязанскими джентльменами, выглядела худовато-неказистой. Где уж тут конкурировать с провинциальными красотками. Они бы очень удивились, узнав, что у чахлой учительницы фигурка мировых стандартов — хоть печатай ее фото в модных журналах. Да и откуда им было знать, если самым модным журналом здесь считалась «Работница». Подписаться на это дефицитное издание можно было, лишь получив в придачу журнал «Молодой коммунист» или «Блокнот агитатора». К тому же ей уже стукнуло двадцать девять лет (старовата, однако, для устройства гнезда, по рязанским меркам), а тот факт, что она недавно развелась с мужем, и вовсе не оставлял ей шансов обрести семейное счастье. Вот так! Молодая женщина пребывала в полной растерянности, отрешенно размышляя о том, что ей просто не хочется жить. Но ничего не поделаешь, по утрам, в любую погоду, приходилось вставать, завтракать, приводить себя в порядок. Втиснувшись в вечно переполненный автобус, она кое-как добиралась до центра города, где находилась школа. В выходные Светлана старалась не выходить из своей комнаты: отсыпалась за целую неделю, читала, если удавалось раздобыть что-нибудь интересное, готовилась к урокам. Родители в такие дни ходили на цыпочках, они очень жалели и любили ее.
