Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. Дыхание ветра
Спокойная жизнь Альбертины в один день превратилась в хаос, и все из-за того, что она влюбилась в человека, понятия не имея о его истинной натуре. Удрученная горем, она еще раз перебирала свои ошибки. «Убийца! — мысленно твердила она. — Поль оказался преступником. Когда он вернулся, я поняла, что имею дело с безжалостным чудовищем в человеческом облике. Он велел сварить кофе покрепче, и я повиновалась, до такой степени была напугана. Я даже не посмела спросить, где мальчик».
Полный ненависти голос любовника с его холодными интонациями еще звучал у нее в ушах.
— Альбертина, утром ты позвонишь с почты Шарденам. Велишь, чтобы они доставили деньги в понедельник вечером в хижину их соседей Маруа, где варят кленовый сироп. Женский голос должен их успокоить. Кроме того, заверь их, что малыш находится у тебя и вполне здоров, а точное место они узнают из следующего звонка.
— Не хочу! — крикнула она в слезах. — Если они заявятся сюда с полицией, я пропала!
— Идиотка! Ты будешь уже далеко. Здесь никого не будет. Ты сразу сядешь на поезд, идущий в Квебек, и сойдешь в Ла-Бушетт. Я, получив деньги, встречусь с тобой там.
Молодая женщина решила, что он лжет.
— Но, Поль, в понедельник мальчик будет мертв, — сказала она. — Боже, бедные люди!
— Он уже мертв, — возразил Трамбле. — Я спрятал тело в Приюте Фей. Они ничего не получат. Ты покинешь деревню, а я займусь деньгами.
При одном воспоминании об этой сцене Альбертину начало тошнить. Скомкав носовой платок, она дрожала всем телом.
— Это тебе лучше смыться! — выкрикнула она. — Пока тебя не было, я постучалась к Риварам и воспользовалась их телефоном. Прибудут полицейские, и я все им выложу!
Позеленевший Трамбле накинулся на нее. Он бил ее, будто сошел с ума. Она лишилась чувств и очнулась уже днем на полу в кухне. Стояла мертвая тишина.
Грузовичка снаружи не было.
Альбертина, разумеется, солгала насчет звонка. Но, считая, что она несет ответственность за смерть маленького Луи Шардена, стремилась лишь к одному: бежать как можно дальше и как можно скорее. И все же она выкроила минуту, чтобы позвонить с почты Шарденам. Но сообщить этой семье о смерти ребенка было выше ее сил. Она довольствовалась тем, что направила их в свой дом, где они узнают правду.
«Боже, прости меня и помилуй! — молилась она от всего сердца. — По крайней мере, эти бедные люди смогут найти тело малыша! Господи, сжалься надо мной. Я искуплю свою вину, обещаю!»
Она долго плакала, сама не своя от угрызений совести.
Берег озера Сен-Жан, в тот же деньТошан остановил собак на выезде из Шамбора. Ледяной ветер задувал над озером, над которым низко нависли грозные серые тучи.
Эрмин сошла с саней и сделала несколько шагов. Следовавший за ними Симон тоже остановил собак.
— Боюсь, что ближе к вечеру разразится буря, — сказал он. — А ты что думаешь, Тошан?
Красавец Метис оглядел окрестности, сохраняя внешнее спокойствие.
— Зимы без бури не бывает, Симон, мы уже скоро доберемся до Дебьена. Но на самом деле мне нужна короткая передышка, чтобы поразмыслить.
Эрмин дрожала от холода. Несмотря на теплую одежду превосходного качества, мороз пробирал до костей. Ей хотелось забраться в сани под одеяла и меха.
— Тошан, ты можешь подумать по дороге! — воскликнула она. — Если эта женщина сказала правду, то нужно поскорее отыскать Луи и вернуть его домой. Наверное, он такого страху натерпелся!
— Что-то слишком просто получается, — возразил Тошан.
— Но почему? — удивилась она. — Я, быть может, наивна, но я верю в эту неожиданную театральную развязку. Невеста Трамбле сжалилась над Луи, видя, что он болен. Она же велела, чтобы мы поскорее приезжали, пока она днем одна. Поехали, Тошан, прошу тебя!
— Ты употребила правильный термин: театральная развязка… Я ошибся, надо было предупредить полицию.
— Но я здесь, и, если будет нужно, займусь этим, — предложил Симон. — Хотя я согласен с Эрмин: ни к чему оставаться здесь, на ветру. Собаки тоже ведут себя беспокойно.
Тошан собрал поводья и крикнул:
— Вперед, Лино, вперед!
Эрмин вполголоса молилась, прижимая к себе плюшевого мишку. Из головы не выходил Луи. Чтобы успокоиться в ожидании желанной встречи, она представляла себе, как она обнимает и целует его. Ей не терпелось поскорее преодолеть эти последние километры…
«Господи милосердный, защити его! Я буду его любить и беречь до конца своей жизни». Невольно в следующий миг она страстно воззвала к своей младшей сестре: «Киона, спаси его, помоги нам, Киона!»
У нее возникло пугающее ощущение, что она совершила какое-то святотатство. Ей вспомнились слова Мадлен. «Что я наделала?! — упрекнула себя она. — Не следовало так говорить, я потеряла голову».
Тошан, озабоченный ее состоянием, тронул ее за плечо. Ему послышалось, что она плачет.
— Не бойся, Мимин! Смотри, вон железнодорожный мост, а там ниже — это Жувена. Мы приближаемся к Дебьену[61].
— Ты здесь уже бывал, Тошан? — спросила она, сдерживая слезы.
— Да я вокруг озера Сен-Жан знаю практически все закоулки, — ответил он. — Когда после смерти отца я искал работу на стройке, то исколесил всю округу.
— Это в то время у тебя были длинные черные волосы и куртка с бахромой из оленьей кожи! — мечтательно сказала она.
— Мимин, да я не меняюсь — будь я в военной форме или в городском костюме. Не стоит кичиться наружностью. У этого места в устье Метабетчуана особое прошлое. В семнадцатом веке торговец открыл здесь первые почтовые станции. Индейцы жили тут с незапамятных времен. Им приходилось собираться в резервациях, когда колонисты наводнили окрестности озера Сен-Жан.
Эрмин слушала, но сердце ее беспокойно стучало. Наконец они въехали в поселок, ничем не отличавшийся от прочих, расположенных поблизости: деревянные дома, внушительное здание фабрики «Сен-Реймон», церковь, почта и станция.
— Нужно пробраться на зады лесопилки. Дом с розовыми занавесками и колокольчиком под навесом, — сказала Эрмин.
Место производило впечатление. Скалы высились над руслом полузамерзшей реки Метабетчуан, песчаные берега которой были обведены затейливым ледяным узором. Кругом стояли занесенные снегом ели. Тошан и Симон остановили свои упряжки. Эрмин вновь сошла с саней. Она быстро прошлась, оглядывая окрестности.
— Нужно кого-нибудь спросить, чтобы узнать, где живут Дунэ, — они могли бы отвести нас.
— Нет надобности, — откликнулся Тошан. — Мы прибыли!
Он указал на окошко с розовыми занавесками. На ветру болтался колокольчик. Кроме громадного здания лесопилки по соседству больше ничего не было.
— Я войду первой, — сказала Эрмин едва слышно. — Поди знай, вдруг вы с Симоном напугаете эту женщину.
— Мы войдем вместе с тобой, — отрезал Тошан. — Если Трамбле подстроил ловушку, тебе не следует идти туда одной.
Симон с серьезным видом кивнул. Эрмин несколько раз постучала, потом в отчаянии налегла на дверь. Дверь отворилась, и они вошли в чистенькую кухню. В доме, похоже, было пусто, но на столе стояли чашки, а также пара стаканов и бутылка, где на дне оставалось немного шерри.
— Печка остыла, — сказал Симон, пощупав стенку. — Тута, кажется, никого нет: в такой холод люди поддерживают огонь!
Тошан присел, разглядывая что-то на полу. Это были пятна крови. Он почувствовал, будто на плечи что-то давит. Но не успел он указать на эти пятна Эрмин, как она простонала:
— Нет! О нет, нет! Господи! Луи умер, мой бедный братик!
Симон шагнул к ней, чтобы поддержать, она качнулась под неожиданным ударом, но Тошан подскочил первым. Он нежно обнял жену.
— Читайте, читайте! — крикнула она. — Вон, клочок бумаги на буфете! «Тело ребенка находится в Приюте Фей. Простите, мне не удалось его спасти!»
Эрмин душил дикий безумный гнев. Вырвавшись из объятий мужа, она обошла вокруг стола, стуча себя в грудь.
— Мы вчера зря теряли время! — выкрикнула она сквозь рыдания. — Разве можно было доверять этим мерзавцам, подонкам, убийцам?! Признай, Тошан, это наша вина. Ведь Берта говорила, что Трамбле часто навещал девицу из Дебьена; мы могли бы прибыть сюда еще вчера вечером вместо того, чтобы ужинать, успокаивая себя разглагольствованиями. И кроме того, нужно было предупредить полицию. Я всегда знала, кто стоит за всеми нашими несчастьями. Поль Трамбле! И он победил! Луи мертв, бедное невинное дитя! Мой брат!
Она склонилась, застигнутая приступом горя, испуская хриплые стоны, шедшие из глубины ее существа.
— Бедная мама! Она не переживет! — добавила она.
— Мимин, — тихо сказал Симон, — я так вам всем сочувствую! Какое горе!
Молодой человек хотел задать вопрос, но, учитывая обстоятельства, решил воздержаться.
Тошан перечел короткое послание, оставленное Альбертиной. Хоть он никогда не видел Луи, смерть ребенка его сразила. «Это самое гнусное преступление из тех, что совершаются на свете. Но преступник заплатит за это жизнью!» — поклялся он. Он аккуратно засунул листок бумаги в карман и пошел осматривать дом.
