Николай Семченко - Что движет солнце и светила
- Да-да, конечно, - кивнул Роман. - Пожалуй, я напрасно ищу это редкое издание тут.
- Скорее всего, оно было утеряно при переезде, - сухо, но с плохо скрываемой иронией сказала Надя. - Кто-то ловко прибрал к рукам, и концов теперь не найдешь.
Тут в приоткрытую дверь заглянула белобрысая девица в синем зачуханном халате:
- Надежда Игоревна, вас к телефону. Кажется, муж звонит.
Он слышал, как в соседней комнате Надя односложно отвечает: "да", "нет", "не выдумывай", и снова - "нет", "не знаю"...
Роман не стал дожидаться ее возвращения и ушел, так сказать, по-английски, не прощаясь. Странно, но он даже испытал нечто вроде облегчения: будто долго тащил необременительную, но плохо упакованную поклажу - неудобно, завязки вот-вот оборвутся и, того и гляди, как бы что не выпало. Так и хочется сбросить все к чертовой матери, чтобы идти, как все нормальные люди и не вызывать сочувствующих улыбок, а то и усмешек. Но жалко! Зато как невыразимо сладостен миг освобождения от нелепого груза.
И все-таки у него ничего не вышло. Сначала он и думать не думал о Надюстине. Да как-то и не располагали к этому горячий песок, картинно-белогривые волны, дремота под разноцветным пляжным зонтиком и все те развлечения, без которых немыслим отдых на юге.
Но когда Роман вернулся в круговорот своих будней, в скуку и серость дождя, ветра и мокрого листопада, то однажды вечером вспомнил тот яркий летний день, резкий и без полутонов,- Надя плыла ему навстречу в легком ситцевом сарафане, отмахиваясь от белого тополиного пуха. Она вся будто светилась. И он впервые увидел ее такой - красивой, неповторимой, единственной. Но никогда об этом никому, и ей - тоже, не говорил.
Пять лет спустя он женился. Очень хотел, чтобы первым ребенком был сын. Но родилась дочь. Жена согласилась, что Надежда - очень хорошее имя. А то все Ксюшами да Оксанами девчонок называют.
Из цикла "Рассказы просто так"
ТОСКА
Человек этот никогда не испытывал тоски. Правда, он иногда ощущал какой-то внутренний зуд. Скорее всего, это было следствием маленьких неудобств - беспокоил пустой желудок, или насморк, или мысль о том, что слишком легко одет для сырой погоды...
Когда-то давно человек был стройным, глаза его удивлялись миру, а голова была полна прекрасных идей. Его любили женщины, и он дарил им стихи. Жилось легко, и мужчина не обратил внимания, когда ушла Единственная. Она упорно не возвращалась, и он сам научился варить крепкий кофе с пенкой - это оказалось не так уж и трудно. Правда, ему не хватало её смутной улыбки по вечерам, но он продолжал спать спокойно, и аппетит не нарушился. Мужчина был слишком уверен в себе, нашёл Другую.
Правда, не Единственную. Но какая, право, разница? Ему была нужна просто женщина.
Однажды она заплакала над книгой аббата Прево, и, усмехнувшись, он сказал: "Что за беда? Манон могла гулять с другим, а кавалер де Грие взял бы да нашёл себе верную девушку. Вот развели канитель!"
Сам он писал мало. Зато, став редактором небольшой провинциальной газеты, учил других. Ему нравилось быть полным начальником и красиво говорить. Это приносило ему удовлетворение, не считая куска хлеба, да ещё с маслом.
Он не заметил, как перестали слагаться стихи. Человек по-прежнему садился за стол, брал ручку с золотым пером и долго-долго рисовал на бумаге какие-то непонятные значки, пока не садил чернильное пятно. Человек, забыл, о чём он раньше думал и не знал, что думать теперь.
Он не затосковал, не уехал в Приморье, чтобы испытать пленительное влияние сентября. Он не стал бесцельно бродить по улицам, и не смотрел ночью с балкона, как из-за облака легко-легко выплывает и задумывается на небе луна. И вообще, он не увидел, как однажды белый рассвет превратился в цвет черёмух.
"Что за беда? - думал он. - Напишу ещё что-нибудь, не последний день живу..."
Так он и жил, ровно и спокойно. Шёл дождь расцветали и тускнела закаты, текла прозрачная вода, распускались и падали листья. Он ходил на работу, возвращался домой - соседи сверяли по нему часы.
Однажды человек забыл купать сигарет. Он обшарил весь дом - нигде ни крошки табака. За окном шёл снег. Что-то тихо шептала во сне его постаревшая жена. Он хотел задёрнуть штору, чтобы в комнату не дуло из оконных щелей. Но от внезапного порыва ветра форточка вдруг распахнулась. В неё влетали снежинки и устало опускались на лицо мужчины.
В окно он видел тёмный пустынный сад, и видел дорожку к дому, которую замела позёмка.
И внезапно ему стало грустно и скучно, и он, удивившись новому чувству, не знал, что это такое с ним случилось.
По улице от другого дома пробежал молодой мужчина, весело размахивая руками. Вдруг он остановился и оглянулся на одиноко светящееся окно. В его жёлтом проеме возник лёгкий силуэт женщины. Она помахала ему рукой...
Ночью мужчина проснулся от какой-то, внезапной мысли. Ему захотелось сейчас же, сию минуту уйти вдаль - туда, где жизнь и
солнце. В нём лихорадочно блуждали прекрасные слова. И он бросился к столу, чтобы их записать. И не смог.
Умер он в тоске.
