Лесли Пирс - Секреты
— Умница! — сказала она и побежала за пальто, которое сбросила, прежде чем прыгнуть в реку. Она укутала им женщину и приподняла, посадив. Хотя ее голова беспомощно свисала, женщина по крайней мере дышала.
С точки зрения Роуз можно было сделать только одно — добраться вместе с этой неудавшейся самоубийцей до коттеджа. Она не рискнула оставить ее, потому что женщина могла снова броситься в реку и в любом случае могла умереть от холода прежде, чем придет помощь. Поэтому она с трудом подняла женщину на ноги, потом наклонилась, перекинув тело женщины через плечо как мешок, как поднимали людей пожарные. Спотыкаясь под весом, Роуз направилась к дороге.
В ее туфлях хлюпала вода, и все тело замерзло так, что каждое движение причиняло боль, а женщина была такой тяжелой, что Роуз подумала, что не пронесет ее и нескольких ярдов. Но она сконцентрировалась на каждом шаге и так, шаг за шагом, приближалась к коттеджу.
Она услышала, как женщину за ее спиной стошнило, но по меньшей мере это означало, что она приходит в себя. Она тащилась вперед, думая только о том, чтобы добраться до входной двери.
— Мама! — заорала она, как только ступила на тропинку. — Открой дверь!
Дверь распахнулась настежь, золотой свет лампы осветил силуэт матери, и ничего в ее жизни не было более желанного.
— Господи, что там у тебя? — выкрикнула Хонор. — Это животное?
— Утопленница, — отрезала Роуз, и ей захотелось засмеяться, потому что от одного только вида матери она снова почувствовала себя в безопасности.
— О Боже, — воскликнула Хонор, когда Роуз положила свою ношу на ковер перед камином. — Это Эмили!
Она начала срывать с женщины насквозь промокшую одежду и закутывать ее в одеяла. Роуз кратко рассказала ей, что произошло, но от резкого перехода в тепло комнаты и от шока, который испытала, она почувствовала себя как-то странно, и у нее все расплылось перед глазами.
Она вспомнила, как мать велела ей скинуть с себя одежду, потому что с нее всюду капало. Она предположила, что, наверное, пошла в спальню раздеться, потому что следующее, что она четко помнила, — это ночная рубашка и халат на ней и обернутое вокруг ее мокрой головы полотенце. Хонор сидела на полу, качая женщину в руках, и старалась напоить ее бренди по глоточку.
— Я Хонор Харрис, дорогая, — говорила мать женщине, которая смотрела на нее отсутствующим взглядом. — Я о тебе позабочусь, теперь все будет хорошо.
Роуз было ужасно холодно, она хотела подобраться к печке, чтобы согреться, но не могла, потому что мать и женщина были у нее на дороге, и она почему-то почувствовала тревогу.
— Мы не можем заботиться о ней, мама, — сказала она. — Ей нужно в больницу. Она не дворняжка, как Великан, ты не можешь привести ее в порядок, накормив и обогрев. Как только я согреюсь, я пойду и вызову «скорую помощь».
— Ш-ш-ш! — произнесла Хонор, бросив на Роуз свой обычный строгий взгляд.
— Мама, она сошла с ума! Она прыгнула в реку, и если бы я это не услышала, ее бы сейчас уже снесло течением к воротам шлюза!
— Она просто вне себя от горя, — сказала Хонор, все еще качая женщину в руках. — Майкл пропал без вести, его подстрелили над Германией.
— Майкл? — переспросила Роуз.
Хонор посмотрела на нее.
— Да, Майкл, молодой человек, которого любила Адель. Это его мать, Эмили Бэйли.
Роуз отшатнулась как пьяная, и у нее было такое чувство, что ее голова вот-вот взорвется. Эмили. Это было для нее слишком много. Неужели женщина, которую она спасла, — та самая, которую она когда-то так проклинала?
Эмили Бэйли, эта ведьма, которая не любила своего мужа, но ни за что не позволила бы ему жениться на другой! Роуз никогда не встречалась с ней, никогда не видела ее фотографии, но когда она была влюблена в Майлса, она хотела, чтобы она и ее проклятые дети умерли.
А сейчас, по прошествии около двадцати двух лет, она случайно спасла ей жизнь.
— Роуз, дорогая, я думаю, у тебя шок, — вдруг воскликнула Хонор. — Ты белая как мел и дрожишь, как желе. Укутайся в одеяло и налей себе немножко бренди.
Чуть позже часы пробили шесть, и до Роуз дошло, что все драматические события не заняли и получаса от начала до конца, хотя ей это время показалось долгими часами. Она уже согрелась благодаря бренди, но по-прежнему чувствовала себя странно. Мать все еще сидела на полу, обнимая и раскачивая Эмили и бормоча слова утешения. Роуз вдруг показалось, что она просто сторонний наблюдатель, до которого никому нет дела.
— Ты не можешь оставаться на полу, мама, у тебя будет болеть спина, — раздраженно сказала она чуть погодя. — Давай я подниму ее на кушетку. Рано или поздно ей придется тебя отпустить.
— Если б я считала, что мой ребенок умер, я бы хотела, чтобы кто-нибудь обнимал меня, — упрямо сказала Хонор.
При этих словах матери у Роуз стал ком в горле.
— Ты вполне можешь обнимать ее на кушетке, — хрипло сказала она. — Ну ладно, давай я помогу тебе подняться и приготовлю всем нам чаю.
Казалось странным, что Роуз смогла так легко дотащить Эмили до коттеджа, потому что ей понадобилось собрать все остатки сил, чтобы поднять ее с пола на кушетку. Возможно, Хонор заметила это, потому что не успела Роуз помочь ей подняться, как она обняла дочь.
— Ты была такая смелая, прыгнув за ней в реку, — сказала она прерывистым голосом и с глазами, полными слез. — Вы могли обе утонуть.
Роуз пожала плечами.
— Это было бы смело, если бы я подумала, прежде чем сделать это, — сказала она. — Но я не подумала, меня просто что-то подтолкнуло.
— Значит, если ты не подумала, то твой поступок нельзя назвать смелым? — сказала Хонор, попытавшись улыбнуться и опускаясь на кушетку рядом с Эмили.
— Да, — ответила Роуз. — А сейчас, Эмили, может быть, ты перестанешь плакать и выпьешь чаю?
Роуз не знала, помог ли ее строгий тон, но в первый раз с того момента, как Эмили очутилась в коттедже, она посмотрела на одеяло, которым была укутана, затем огляделась вокруг.
— Где я? — спросила она слабым голосом и перестала плакать.
— Ты прыгнула в реку, и моя дочь вытащила тебя, — пояснила Хонор, убирая все еще влажные волосы с лица Эмили. — Ты меня знаешь? Я Хонор Харрис, бабушка Адель, которая когда-то была у тебя горничной. А это Роуз, моя дочь, она спасла тебя.
Эмили вопросительно смотрела на Хонор в течение нескольких секунд с выражением ребенка, который только что проснулся после дурного сна.
— Ты когда-то приходила ко мне в дом.
— Верно, — терпеливо сказала Хонор, взглянув на Роуз, сидевшую на стуле напротив них. — Я была подругой твоей матери. Мы однажды разговаривали в Рае в прошлом году, про Майкла. Мне так жаль, что он пропал без вести, я тоже очень его любила.
У Эмили сморщилось лицо, и она снова заплакала, на этот раз это были громкие, душераздирающие рыдания, и она уткнулась лицом в плечо Хонор и прильнула к ней.
— Это несправедливо, — рыдала она. — Он был такой особенный для меня, такой добрый и любящий. Я не хочу жить без него.
— Но он может находиться в лагере для военнопленных, — мягко сказала Хонор. — Ты пока что не можешь сдаваться. Что он будет чувствовать, если вернется домой с войны и обнаружит, что ты покончила с собой?
— Он не вернется, я знаю, что он умер, — настаивала Эмили. — Его друг видел его самолет в огне.
— Я уверена, что он рассказал тебе, как много пилотов выпрыгивают с парашютом с горящих самолетов и остаются целы, — сказала Хонор. — Я читала десятки таких историй.
— Это Бог меня осудил, — сказала тупо Эмили. — Это мое наказание за грехи.
Хонор взглянула на Роуз и слегка улыбнулась.
— Какие у тебя грехи? — спросила она Эмили мягко. — Ручаюсь, их немного.
— Я грешна, грешна, — твердила Эмили, сжимая Хонор руку. — Я ужасно обращалась со своей семьей.
— Я не думаю, что винить нужно тебя одну, — сказала Хонор ровным голосом.
— Меня одну. Майлс был когда-то таким добрым и любящим, это из-за меня он изменился и стал таким невыносимым. За это я сейчас наказана.
— Думаю, будет лучше, если мы выпьем по чашечке вкусного чая, — сказала Хонор.
Вечером того же дня Роуз лежала в постели, совершенно ледяной, хотя она положила в нее грелку. Эмили спала в постели с ее матерью, а на дворе бушевал ветер и от ветра стучали окна. Она потянулась за халатом и надела его поверх ночной рубашки, хотя знала, что никакое количество одеял не согреет ее сегодня, точно так же, как никакие слова Хонор не смогли бы облегчить горе Эмили.
Ей было холодно от чувства вины и стыда. Эмили не хотела жить, потому что потеряла Майкла, это было нормальной реакцией для матери. Но Роуз никогда не хотела жить с Адель и даже хотела, чтобы она умерла вместо Памелы.
Из-за Памелы она очень хорошо понимала горе Эмили, то отчаяние, которое заставило ее броситься в реку. Но все же Роуз никогда не была настоящей матерью для Адель. Она никогда не ценила ее и никогда не любила.
