Луанн Райс - Потанцуй со мной
Яблоневый сад, испокон веков принадлежащий его семье, отнимал у Дилана много времени, и это было хорошо. Отец оставил ему в наследство землю и книгу Элвангера «Выращивая яблони»; к тому времени, как фермер заканчивал работать и читать, он был уже слишком уставшим для того, чтобы думать об Аманде и Изабелл.
Он был чересчур занят, он изучал, как саженцы, плодородность земли и подрезка ветвей могут повлиять на размер дерева. Он узнавал, что яблони, идущие на продажу, состоят из двух частей, привитых друг к другу; что «привой» — верхняя часть с ветками и фруктами, прививался к «саженцу» — нижней части, которая определяла размер дерева. Еще десять лет назад подобная информация заставила бы его мгновенно уснуть.
Углубившись в размышления о перекрестном опылении, мужчина едва не проехал мимо племянницы, бредущей по дороге. Он резко ударил по тормозам и почувствовал, как ящики с рассадой полетели вперед.
— Дерьмо, — выругался Дилан. После смерти родных он вновь начал курить, вот и сейчас фермер прикурил сигарету, оперся рукой на сиденье и, глядя через плечо, отогнал назад трактор.
— Дядя Дилан, — окликнула Хлоэ. Увидев дядю, девочка выпрямилась, как будто забыла о тяжелой сумке, ее глаза были расширены и сверкали, что заставило его сердце замереть.
— О чем ты думаешь, бредя по дороге в темноте? Ты хочешь, чтобы тебя сбила машина? Залезай!
Хлоэ забросила свою сумку внутрь, залезла в кабину и, посмотрев через заднее стекло, воскликнула:
— Ого, новые маленькие деревья!
— Да, я купил саженцы!
— Это так здорово, — сказала она, — ты возвращаешь саду былую красоту.
— Ты действительно так полагаешь, Хлоэ?
— Да. И это очень хорошо для кошек — не говоря уже о птицах, оленях… даже койотах и лисах.
— Диким животным нужна еда, — сказал Дилан, — я только надеюсь на то, что они не тронут саженцы, пока те не вырастут.
Хлоэ вздохнула:
— Если бы все были такими, как ты, — мечтательно произнесла она.
Мужчина рассмеялся. Он не считался образцом для подражания — ни в семье, ни где-либо еще.
— Я не думаю, что твои родители согласились бы с тобой.
— Нет. Они ждут, когда ты устанешь от сада. Тогда вы сможете все продать и стать богачами. Всё деньги, — протянула девочка, качая головой.
— О чем это ты, Хлоэ Чэдвик? — спросил Дилан, улыбаясь.
Она сделала паузу, глядя на него, словно взвешивая, говорить ей или нет.
— Ты скажешь родителям, — пробормотала она.
— Может, да, а может, не скажу. Попробуй.
— Меня уволили, — сказала она.
— Да? Что случилось?
— Я всего лишь придерживалась своих принципов, я клянусь, это все, дядя Дилан. Я просто использовала свое право свободы слова. Оставляла маленькие записки в коробках с мясными блюдами. Знаешь, предлагала людям попробовать салат вместо мяса. Дать животным шанс. А мистер Фонтэйн понял все неправильно.
— Кто он? Управляющий магазином? — спросил Дилан?
Хлоэ грустно кивнула.
— Хлоэ, ты же умная девочка. Самая умная из всех, кого я знаю. Ты же не думала, что он будет доволен?
— Нет, — ответила она, — потому что он дурак и мерзкий тип. Он носит идиотские рубашки, яркие, шелковые с длинными рукавами — он выглядит как чудак из шестидесятых! И у него глупые усы, и он самый непросвещенный человек на планете.
Дилан спрятал улыбку:
— Потому, что он ест мясо, или потому, что он носит уродливые рубашки?
— Потому, что он поступил нечестно, уволив меня вот так…
— Нельзя кусать кормящую тебя руку и ожидать продолжения кормежки.
— Потому, что он ненавидит меня, — сказала Хлоэ, — ты бы видел, как он смотрел на меня сегодня, только потому, что я написала несколько записочек и ему надо вернуть обратно деньги некоторым людям. Я должна бы ненавидеть его!
Дилан слушал свою племянницу, позволяя ей выплеснуть эмоции, затем надолго замолчать. Дул легкий ветер, и он чувствовал, как она смотрит на него, ожидая какого-то ответа. У них была особенная связь, и его всегда очень трогало, а иногда и немного пугало то, что она всегда ожидала от него какой-то поддержки. Он вновь вспомнил Изабелл — Хлоэ ее ровесница. Это могла бы быть Изабелл, подумал он. Что бы он ей сказал?
— Ненависть… «Ночь, лишенная звезд…», — сказал он спокойно.
— Что, дядя Дилан? — удивилась Хлоэ, как если бы не была уверена в том, что она расслышала его правильно.
Дилан вел молча машину. В кармане у него лежала пачка сигарет, и он потянулся за одной.
— Дядя Дилан?
Он не мог рассказать своей любимой племяннице, что посвятил последние годы жизни ненависти и тому, как ее победить. На дорогу, из кустов выступил огромный олень, затем перебежал ее. Дилан нажал на тормоз, и саженцы снова проехались по прицепу. Хлоэ внимательно смотрела перед собой. Она выросла здесь, Дилану не нужно было объяснять ей, что случится дальше.
— Вот и они, — прошептала девочка.
— Вся семья, — сказал Дилан, когда появились мать и детеныши. Они стояли на краю дороги, их глаза блестели, как звезды в лесу. Дилан смотрел на эту троицу, сердце билось у него где-то в горле.
— Вся семья, — повторила Хлоэ, рассматривая глаза зверей.
Дилан подождал, пока все олени не пересекли дорогу, убедился, что сзади никого не осталось, и затем медленно поехал вперед.
Хлоэ вышла из машины и решила накормить оставшихся кошек. Дядя Дилан высадил ее у двери, и мама уже стояла там, обрамленная дверной рамой и светом, как будто деревянная фигурка святой. Дядя Дилан лишь усмехнулся, посмотрел на Хлоэ и сказал:
— Все будет в порядке. Твоя мать разумная женщина.
— Да, конечно, — ответила Хлоэ. Дядя Дилан не знал всей истории. Он не знал, как в ее доме зарождался гнев, медленно, эдакий семейный вулкан.
Мать встретила Хлоэ немым вопросом. Вместо того чтобы врать, Хлоэ просто рассказала всю правду про записки и про то, как мистер Фонтэйн вызвал ее в свой кабинет и уволил.
Мать слушала, руки скрещены на груди, ноздри начали раздуваться. Потом она позвала отца из его кабинета, где он работал за компьютером, и девочке пришлось излагать всю историю еще раз.
Почему ее родители выглядели такими милыми, такими невинными, такими разбитыми? Они стояли в дверях, вежливо слушали ее, кивали головами, но в их взорах читалась такая боль, как будто она объявила, что собирается уйти из дома и присоединиться к партизанам. Они смотрели на нее, глаза увлажненные и беспомощные, наверное она сделала им так больно, что они даже могли обсуждать происшедшее вслух. Единственными признаками гнева были раздувающиеся ноздри матери и красное лицо отца. И еще всепоглощающий холод в его голосе, когда он произнес:
— Эйс Фонтэйн состоит со мной в клубе «Ротэри».
И то, как ее мать стиснула губы и сказала:
— Тебе надо найти новую работу. Тебе нужно закончить колледж, и если ты думаешь, что мы будем давать тебе деньги на вегетарианскую еду для кошек, ты глубоко заблуждаешься. Жизнь — дорогая штука, Хлоэ. Протест не приносит на стол еду.
Хлоэ извинилась. Она ушла, сперва испытывая облегчение, все-таки на нее не накричали и не отругали. Но, с другой стороны, скандал всегда требует больше времени. Гнев порой заполняет весь ее дом. Ее родители любят порядок, а гнев все путает, меняет местами. Как и любые другие вещи, нарушающие порядок, официально он был запрещен в этом доме. Неофициально все было по-другому. Как сказал дядя Дилан, ее мать была разумной женщиной. И отец был разумным. По крайней мере они оба старались.
Она стояла на заднем дворе. Ее голые руки покрылись мурашками под порывами холодного, пронизывающего ветра. Хлоэ потрясла упаковкой с кошачьей едой, и этот звук привлек кошек отовсюду. С ними ночь как будто ожила. Зверьки прыгали с деревьев, выскальзывали из-под кустов, мяукали свои приветствия. Их глаза светились в темноте, и она чувствовала себя окруженной их любовью, как мать большой семьи. Она любила кошек так сильно, она не могла представить себе, что бы делала без них.
Когда она была моложе, Хлоэ Чэдвик любила гадать на звездах. Теплыми вечерами она выходила из дома, ставила высокий стакан на землю и смотрела в небо. Насколько она помнила, оно было еще не совсем темным, а освещенным последними лучами солнца. Одна за другой появлялись звезды, соединяясь в сверкающую сеть.
Хлоэ давала им имена. Мамочка. Папочка. Бабуля. Дядя Дилан. Тетя Аманда. Изабелл.
Каждая звезда представляла собой определенную главу, а вместе они составляли историю ее семьи. Иногда она представляла, что это золотые яблоки, свисающие с раскидистого дерева. Семейное дерево высоко в небе. Еще было две звезды, всегда далекие друг от друга — «Хлоэ» и ее настоящая мама. Она вглядывалась в них, надеясь разглядеть мамино лицо.
Теперь ей было пятнадцать, а это уже слишком много, чтобы смотреть на звезды. Вместо этого она тихо стояла, пока кошки не закончили есть. Подул ветер, принеся с собой запах яблоневых цветов и сигарет. Она расстроилась, потому что знала, что дядя Дилан снова начал курить.
