Мила Бояджиева - Большой вальс
Принц пришел в крайнее негодование, намереваясь немедля пойти на открытый разговор с отцом.
- Поздно, - сказал Амир. - Возможно, Ваше высочество ошиблось в определении виновника, возможно, все обстоит иначе. В любом случае - для выяснения понадобится время. У нас же его нет. Ме удалось получить разрешение у российских властей на Ваш кратковременный визит. Я дал позывные вашего "Боинга". Если позволите, я доложу эмиру, что отправляюсь вместе с Вами в Европу, не называя страны. Ведь она мне неизвестна. Я дал распоряжение вашему личному врачу и двум телохранителям следовать за нами. Но выйти из самолета в город сможем только мы. Так что, - помолитесь и вспомните уроки борьбы.
- Не знаю, чем обязан такой преданности... И такой дружбе... Я никогда не забуду этого поступка, Амир, как и того, что сделали вы для меня в Венеции.
Они оказались в Москве в самый канун симпозиума, узнав, что некая Виктория Меньшова вместе с остальными участниками съезда ужинает в "Метрополе". "Это имя, под которым скрывается Антония - счастливый знак. Я выиграю сражение", - думал Бейлим, наблюдая из бокового кабинета центрального зала ресторана за танцующей девушкой.
О если бы в летучем воздухе "сегодня" могли проявляться тени былого... Как на старой полузасвеченной пленке выплыла бы в круг танцующих веселая Светлана под руку с молоденьким смуглым кавалером, а из-за бархатной портьеры им благосклонно кивал бы улыбающийся Хосейн... Амир живо вспомнил прошлое, поражаясь тому, что видит сейчас перед собой дочь Ванды и взрослого юношу, зачатого, возможно, Светланой в ту самую ночь... Его Светланой... Вандой. Он зябко поежился от потустороннего холодка, пробежавшего по спине из глухого неведения - тех тайных глубин бытия, куда не надлежит заглядывать смертному.
Нет, Амир не интриговал, предавая хозяина, он просто исполнил долг, веление могущественной десницы. Возможно, спасая девушку, помогал тем самым Хосейну остаться в мире со своей совестью и со своим сыном.
"Да не разлучит вас смерть, - думал Амир, выпуская пули по уносящей Антонию машине. - Бейлим и Антония. Бейлим и Хосейн - живите в мире, ведь он так короток - этот земной путь. Не стоит омрачать его враждой".
Вот и ещё раз спасли они Антонию. От сумасшедшего наркомана, а теперь - от чрезмерно заботящегося о своем наследнике эмира.
"Э, да здесь заметна рука "помощников"! - подумал Амир, обнаружив подброшенные в сумочку девушки документы, из которых следовало, что она российская шпионка, находящаяся в родстве с полукровкой-"принцем", Виктория Козловская. - Любопытно будет разобраться во всем этом". Прихватив бумаги, советник направился в салон принца, но решил повременить с докладом, застыв на пороге.
"А этот мальчик не умеет уступать... - подумал он, глядя на сидящего у постели возлюбленной принца. - Жаль, не судьба ему стать эмиром, хороший получился бы Хозяин.
"Пропадай они пропадом, все престолы мира, короны, скипетры, державы... Не помню из истории, чтобы кому-то трон принес счастье. По крайней мере, в любви. Все дровосеки, поэты да пахари доживали как голубки до последнего часа со своей милой... Раз так - стану дровосеком. Теперь-то отец не отвертится!" - Бейлим не мог успокоиться, переживая предательство Хосейна и с мстительной радостью придумывая болезненные удары: отказаться от престола, от фамилии вообще, уехать из страны и начать все сначала... Кто он? Максим Козловский. Отлично - станет российским эмигрантом, отправившись на московскую биржу труда. И ни копейки не возьмет от кровожадных Дали Шахов! Или пойдет в конный цирк - вместе с Антонией! "Максим и Тони - сказки Венского леса" - прекрасный номер!
- Максим! - девушка открыла глаза, переполненные нежностью. - Я знаю - это ты. И в Венеции знала, но боялась навредить тебе... Да что с тобой?!
Юноша посмотрел на больную как на призрак, отпрянув от кровати и бросил её руку, словно змею. Она приподнялась, зажмурилась. Окружающее поплыло, замелькало, подкатил к горлу ком тошноты. Виктория опустилась на подушку.
- Тебе плохо, Антония? Ты понимаешь, кто я? Бейлим. Это мой "Боинг", мы летим домой. В наш дом на берегу - ведь тебе понравилось у меня... А это Делия - узнаешь?
Он за ошейник притянул собаку, всегда следовавшую за ним. Делия уперлась и ощетинилась, не желая приближаться к девушке.
- Ты же лизала ей руки, глупая псина! - настаивал Бейлим. - У тебя испортился нюх или пропала память?
Принц был удивлен поведению борзой - таких ошибок она ещё не совершала, держа в своей собачьей памяти обширнейшее досье знакомых запахов.
- Это у тебя плохо с памятью, Максим... - прошептала Виктория, не открывая глаз. - Я - Виктория. Виктория Меньшова, прежде - Козловская. Я дочка Жени, Алексея, Кати... - Ей было тяжело говорить, преодолевая головокружение и тошноту...
- Мы, действительно, очень похожи с А. Б. И мы друзья. Потом... потом расскажу все. Только мы поменялись временно ролями. Она спокойно ждет в Вирджинии... Потому что я так хотела увидеть маму.
- Вика?.. А как же... как же?.. - Бейлим, рассматривая заново её лицо, не находил никакого сходства со своей сестрой. Разве только голос.
- Так же, как и ты. Но мама и бабушка в Москве меня узнали. - Она заговорила по-русски. - И ещё я была на могиле отца... Он фотографирован в черкеске... А дедушка рядом И ещё рябина... - Виктория засыпала, на бледных губах остались догорать отблески счастливой улыбки.
А юноша сидел рядом, думая о том, что не так-то все просто в этом мире и благодаря высшие силы за неожиданный подарок. Разве тогда еще, в Венеции, он не почувствовал нечто, что можно было бы назвать голосом крови, будь Виктория ему родней, - загадочное, нежное притяжение? А страсть к Антонии, такая жаркая и в то же время - ответственная, не несла ли она в самой своей сердцевине зерно братского, родственной любви, связывающей людей изначально близких, созданных для содружества в этом мире? Как фантастически прекрасно, что две самые дорогие ему женщины на свете воплощены в едином, столь невероятно прекрасном облике! Слава тебе, Аллах, и великий волшебник Динстлер!
Принц осторожно взял руку девушки и поднес к губам, счастливый от того, что так чудесно, сказочно отвоевал только что её жизнь у настоящих беспощадных головорезов.
- Макс, а ведь меня опять хотели убить. Как тогда, в Москве... прошептала Виктория сквозь сон. - А я опять выжила. Наверно, у меня, как у кошки, - семь жизней...
- Нет, дорогая моя, достаточно и двух таких приключений. Страшно подумать - ведь я мог не успеть...
- А я знала - успеешь. И ни чуточки не боялась... Только потихоньку застывала... как сосулька мартовским вечером.
- Ты умирала, глупышка... Но теперь будешь жить долго, очень долго... Как тетя Августа...
- Ее нет больше, Макс... А может быть, она следит за нами вон с той звезды, что висит в левом окошке, и машет розовым кружевным платком...
Виктория радостно кивнула звездному небу и Максим понял, что она ещё находится под воздействием препаратов, то проваливаясь в сон, то возвращаясь к некой полубредовой реальности. Сейчас она казалась ему особенно хрупкой и маленькой, как та робкая девчонка, которую он защищал во дворе. И эту девочку, это чудесное юное существо обрекли на смерть! Сжав зубы и нахмурив брови, Максим смотрел на возвращенную сестру. Он изо всех сил сдерживал слезы, но на черных ресницах нависли тяжелые капли. И прежде чем он успел отвернуться, скрывая мужской позор, на его локте повисла Виктория и к влажной щеке прильнули её горячие губы: "Просто невероятно, Макс, у тебя совершенно алмазные слезы!"
Встревоженный принц позвал врача.
- Нет, нет, Ваше высочество. Мозгу девушки ничего не угрожает. Через пару часов она окончательно придет в себя и вы сможете в этом убедиться.
Он не отходил все это время от постели больной, обдумывая план мести. И к тому моменту, когда Виктория открыла ясные, радостные глаза, принц уже знал, что станет делать дальше.
- Вика, у меня к тебе просьба - продержись в роли Антонии ещё один день. Я покажу тебя отцу как улику, как доказательство подлости его поступка. Или даже намерений - в данном случае все равно. Мне необходимо получить его согласие на брак или вырвать свободу.
Так Виктория второй раз попала во дворец эмира - вновь с забинтованной головой и смятением в мыслях. Не уяснив всех тонкостей отношений Антонии и Хосейна, она предпочла помалкивать, выступая живым укором при разговоре отца и сына.
- Садитесь, мадемуазель Браун. Я рад, что вы вновь оказали нам честь своим присутствием, - сказал Хосейн металлическим голосом, предложив Виктории кресло и обратившись к Максиму по-арабски.
- Отец, мы будем говорить на языке гостьи. Мадемуазель Антония жертва и свидетель обвинения. Она должна знать все... Те, кто напал на неё Москве признались, что работали на тебя. Антонию хотели убить, я чудом спас её. И теперь - требую объяснений.
- Ты требуешь? - Хосейн усмехнулся и сел за свой рабочий стол, откинувшись на спинку кресла и положив ногу на ногу. Элегантный европейский костюм делал его похожим на голливудского актера, играющего восточного магната. - По праву сына, надеюсь? Ведь никаких других прав для требований у тебя нет, мальчик. Хорошо, я отвечу, как отец и как государь. Потому что, уж прости, не в силах разрубить себя пополам. - Хосейн взял со стола государственную печать с золоченой ручкой и задумчиво стал рассматривать её.