Мэри Брэддон - Аврора Флойд
— Милая Аврора, — сказал Джон, — ты не знаешь, как жестоко я оскорбил тебя! Но это оскорбление принесло с собою свою пытку. Моя бедная, невинная Аврора! Как мог я… как мог я… Но я сошел с ума и только, когда Тольбот…
Аврора подняла голову с груди мужа и с удивлением поглядела ему в лицо, не будучи в состоянии угадать смысла этих прерывистых фраз.
Тольбот положил руку на плечо своего друга.
— Вы испугаете вашу жену, если будете продолжать таким образом, — сказал он спокойно. — Вы не должны обращать внимания на его волнение, любезная мистрисс Меллиш, Поверьте мне, для всех этих возгласов нет никакой причины. Сядьте возле Люси и успокойтесь. Теперь восемь часов, а нам до девяти надо решить одно серьезное дело.
— Серьезное дело! — повторила Аврора небрежно.
Она была упоена своим внезапным счастьем. Она не желала спрашивать объяснения таинственности прошлых дней. Теперь все было кончено: ее верный муж любил ее так же преданно и нежно, как прежде. Чего более могла она желать?
Она села возле Люси, повинуясь Тольботу, но все держала мужа за руку, все смотрела ему в лицо, на эту минуту не сознавая, чтобы во всей вселенной было что-нибудь, кроме этого высокого йоркширца.
Тольбот Бёльстрод засветил лампу на письменном столе Авроры, лампу с абажуром, тускло освещавшим комнату, а потом сел и сказал серьезно:
— Любезная мистрисс Меллиш, я принужден сказать то, что, я боюсь, страшно поразит вас. Но теперь не время скрывать, едва ли есть время для обыкновенной деликатности. Положитесь ли вы на любовь и дружбу окружающих вас и обещаетесь ли мужественно перенести это новое испытание? Надеюсь и верю, что оно будет непродолжительно.
Аврора взглянула с удивлением не на Тольбота, а на своего мужа.
— Новое испытание? — спросила она.
— Вы знаете, что убийца Джэмса Коньерса еще не найден, — сказал Бёльстрод.
— Да-да; но что ж из этого?
— Любезная мистрисс Меллиш, милая Аврора! Свет находит болезненное наслаждение в страшных идеях. Некоторые думают, что вы виновны в этом преступлении…
— Я!
Она вскочила со своего места с таким изумлением на лице, что если бы Тольбот Бёльстрод до этой минуты считал ее виновной, то теперь навсегда убедился бы в ее невиновности.
— Я! — повторила Аврора.
Повернувшись к мужу с внезапно изменившимся лицом, на котором, вместо изумления, изображалось горе, смешанное с упреком, она сказала тихим голосом:
— Ты думал обо мне, Джон? Ты думал это?
Джон Меллиш потупил голову перед ней.
— Думал, моя милая, — прошептал он. — Бог да простит мне мое злое сумасбродство! Я думал это, Аврора. Но я жалел тебя, моя возлюбленная, и готов был бы умереть, чтобы спасти тебя от стыда или горя. Моя любовь не изменялась, Аврора; любовь моя не изменялась.
Она протянула ему руку и опять села. Несколько минут сидела она молча, как будто старалась собрать свои мысли и понять значение этой странной сцены.
— Кто подозревает меня в этом преступлении? — сказала она вдруг. — Кто-нибудь другой еще подозревает меня? Еще кто-нибудь, кроме моего мужа?
— Не могу сказать вам, любезная мистрисс Меллиш, — отвечал Тольбот. — Когда случается происшествие такого рода, трудно сказать кого подозревают и кого нет. Разные лица создают разные теории; один пишет в одну газету, что, по его мнению, преступление совершено кем-нибудь в доме; другой пишет другую газету, положительно уверяя, что убийство несомненно совершил посторонний. Каждый выставляет предполагаемые улики в пользу своих аргументов, и каждый думает более о том, чтобы доказать свою собственную ученость, нежели о том, чтобы помогать правосудию. На этом доме и на тех, кто живет в нем, не должно быть ни малейшей тени подозрения. Следовательно необходимость требует, чтобы убийца был найден. Лондонский сыщик уже занимается этим делом. Эти люди очень искусны. Какого-нибудь незначительного обстоятельства, забытого теми, кто наиболее заинтересован открытием истины, достаточно, чтобы показать сыщику настоящий след. Этот человек будет здесь в девять часов, и мы должны подать ему всю помощь, какую только можем. Вы поможете нам, Аврора?
— Как могу я вам помочь?
— Рассказав нам все, что вы знаете о той ночи, в которую было совершено убийство. Зачем вы были в лесу в ту ночь?
— Для того, чтобы видеться с убитым.
— Зачем?
Аврора молчала несколько минут, а потом подняла голову с смелым взглядом и сказала вдруг.
— Тольбот Бёльстрод, прежде чем вы будете осуждать или презирать меня, вспомните, как была разорвана связь моя с этим человеком. Закон освободил бы меня, если бы во мне достало мужества обратиться к закону; и должна ли была я страдать всю жизнь, потому что сделала ошибку и не требовала освобождения от человека, грубая неверность которого давала мне право на развод с ним? Богу известно, что у меня было довольно терпения. Я переносила его пошлость, его дерзость, его самонадеянность, я сидела без копейки, между тем, как он тратил деньги моего отца в игорных домах или на скачках; сидела без обеда между тем, как он пил шампанское с плутами и мошенниками. Помните это, когда будете осуждать меня. Я пошла в лес в ту ночь для того, чтобы видеться с ним в последний раз. Он обещал мне, что уедет в Австралию, получив известную сумму денег.
— И вы пошли в ту ночь для того, чтобы заплатить ему? — с жаром вскричал Тольбот.
— Затем. Он был дерзок, как всегда; он ненавидел меня за то, что я узнала то, что навсегда лишало его прав на мое состояние. Он ненавидел себя самого за то, что лучше не сумел повести своей игры. Мы разменялись сердитыми словами, но он, наконец, объявил мне о своем намерении ехать в Ливерпуль на следующее утро и…
— Вы отдали ему деньги?
— Да.
— Но скажите мне, скажите мне, Аврора — вскричал Тольбот, — сколько времени прошло после того, как вы оставили ею, когда услыхали пистолетный выстрел?
— Не более десяти минут.
— Джон Меллиш, — воскликнул Бёльстрод, — на убитом найдены были деньги?
— Нет… да; кажется, немного мелкого серебра, — отвечал Меллиш.
— Мелкого серебра! — презрительно вскричал Тольбот. — Аврора, сколько отдали вы Джэмсу Коньерсу в день его смерти?
— Две тысячи фунтов.
— Векселями?
— Нет, банковскими билетами.
— И об этих деньгах ничего не было слышно с тех пор?
Джон Меллиш объявил, что он ничего о них не слыхал.
— Слава Богу! — воскликнул Бёльстрод, — мы найдем убийцу.
— Что вы хотите сказать? — спросил Джон.
— Тот, кто убил Джэмса Коньерса, убил его с намерением украсть у него деньги, бывшие с ним в день его смерти.
— Но кто мог знать об этих деньгах? — спросила Аврора.
— Всякий, по тропинке в лесу ходят все. Ваш разговор с убитым мог быть услышан. Вы говорили о деньгах, я полагаю?
— Да.
— Слава Богу, слава Богу! Просите прощения у вашей жены за жестокое оскорбление, которое вы сделали ей, Джон, а потом пойдемте со мною вниз. Десятый час и, наверно, мистер Гримстон ждет нас. Но, постойте! Еще одно слово, Аврора. Пистолет, которым этот человек был убит, взят из этого дома, из комнаты Джона — вы это знали?
— Нет, как я могла это знать? — наивно спросила мистрисс Меллиш.
— Это обстоятельство опровергает предположение, что убийство было совершено посторонним. Не можете ли вы подозревать кого-нибудь из слуг, в этом преступлении, Джон?
— Нет, — решительно отвечал мистер Меллиш, — никого.
— Однако человек, совершивший убийство, должен быть тот самый, кто украл ваш пистолет. А вы, Джон, уверяете, что этот самый пистолет был у вас в руках утром перед убийством?
— Да.
— Вы убирали ружья Джона в это утро, Аврора, — сказал Бёльстрод, — вы помните этот особенный пистолет?
— Нет, — отвечала мистрисс Меллиш, — я не отличила бы его от других.
— Вы не нашли никого из слуг в комнате в это утро?
— О, нет! — немедленно отвечала Аврора, — мистрисс Поуэлль входила в комнату, когда я была там, она постоянно ходила за мной следом и, верно, слышала, как я говорила с…
— Вы говорили с кем?
— Со слугою Джэмса Коньерса, Стивом Гэргрэвизом.
— Вы говорили с ним? — Стало быть, этот Стивен Гэргрэвиз был в комнате в то утро?
— Да, он принес мне поручение от убитого и отнес ему мой ответ.
— Он был один в этой комнате?
— Да, я нашла его там, когда вошла туда, ожидая найти там Джона. Я терпеть не могла этого человека — несправедливо, может быть, потому что это бедное полоумное существо, не отличающее хорошего от дурного, и я рассердилась, увидев его. Он, должно быть, вошел через балкон.
В эту минуту пришел слуга сказать, что мистер Гримстон ждет внизу и желает видеть мистера Бёльстрода.
Тольбот и Джон вместе отправились вниз. Они нашли Джозефа Гримстона, сидящего за столом в комфортабельной комнате, еще недавно принадлежавшей мистрисс Поуэлль; у локтя его стояла лампа с абажуром, а перед ним лежала открытая, грязная, небольшая записная книжечка. Он что-то записывал маленьким куском карандаша в этой книге, когда вошли оба джентльмена.
