Марк Криницкий - Женщина в лиловом
— A propos[11], дети мои, — сказала она, — завтра у нас никаких приглашений не будет. Свой интимный круг. Ну конечно, вас троих я не считаю за посторонних. Ах, эта ужасная мадам Симсон!
Она лукаво прищурилась на Колышко.
— От нее нет никакой возможности избавиться.
Сусанночка перехватила взгляд.
— При чем здесь Нил? — спросила она.
Мадам Биорг хохотала.
— Почем я знаю? Она всюду появляется, как бледная тень, где бывает архитектор Колышко. На всех закладках и освящениях зданий. Говорят, она заказала Нилу Григорьевичу проект какой-то необыкновенной виллы.
— Ничего подобного, — сказал тот.
— Ты с ней знаком? — спросила Сусанночка.
— Да, немного.
Он конфузился.
— Что это значит, Нил? Но ты мне все потом расскажешь подробно.
— Я могу рассказать и сейчас, — сказал он. — Просто меня преследует эта госпожа. Является ко мне на квартиру.
— Зачем, Нил?
Он затруднялся, как сказать.
— Как будто у нее действительно какие-то архитектурные проекты.
— Как будто! — грубо сказала Сусанночка. — Я прошу больше ее не принимать.
Все три женщины внимательно изучали его лицо. Он терялся больше и больше.
Сусанночка сказала мадам Биорг:
— Если эта особа заявится завтра к вам, то я уйду.
— Но, моя милая, не могу же я ее насильно выгнать.
— Вы можете ее не принимать.
— Вы разве не знаете, что Матвей еще со смерти ее отца управляет ее имениями? Кстати, — продолжала она, обращаясь к Колышко, — мы уже почти обставили наш деревенский дом. Ах, я вам так благодарна за то, что вы сделали большое окно на озеро. Сейчас еще лед, но уже кое-где сделались черные полыньи. Это будет очаровательный вид, когда все стает. Мы скоро туда поедем на один день.
— Возьмите меня с собой, — попросила Сусанночка.
— Ну, конечно, дорогая. Ведь и Нила Григорьевича мы просим.
Он дал согласие наклонением головы и встал, прощаясь. Ему хотелось под каким-нибудь предлогом не быть завтра у Биоргов, раз там будет Вера Николаевна.
— Я заранее извиняюсь, — сказал он, — если не попаду завтра на ваше семейное торжество. Прошу передать мое поздравление Матвею Осиповичу.
— Это — бегство, — сказала Зина, равнодушно глядя перед собой.
Сусанночка некрасиво побледнела.
— Я требую, чтобы ты был, — сказала она, — я тоже хочу ее видеть.
— Хорошо, — сказал он, прощаясь.
Уходя, уже в передней, он поймал себя на странном любопытстве увидеть завтра Веру Николаевну.
«Неужели я так тщеславен?» — подумал он.
Эта женщина из-за него явно себя компрометировала. Она была не похожа на психопатку. Она просто и уверенно шла к своей цели. Может быть, она думала обезоружить его своею покорностью? Правда, она не слишком уважала его и в этом была ее главная ошибка. Ей не следовало задевать его самолюбия.
Он решил, что встретить завтра Веру Николаевну у Биоргов ему будет безразлично, и успокоился.
XI
Дом Биоргов был похож на большой склад случайной мебели. Вещи сюда беспрерывно въезжали и потом отсюда выезжали. И было смешно-известно, что этот широкий диван из красного дерева с длинным сиденьем, похожий на двуспальную кровать, стоит триста пятьдесят рублей. А Матвей купил его у разорившейся помещицы княжны Поддубной за девяносто. Можно было спросить, сколько стоит вот этот стул, кресло, часы. Биорг беспрестанно свои вещи менял и продавал. Многие из них были замечательны, как, например, старинные клавесины с глухим, тусклым звуком, узкие длинные гусли епископа Феофана[12], известного затворника, похожие на гроб, в котором натянуты струны, несколько замечательных портретов кисти художника Боровиковского[13], в особенности один — «Дама с мушкой», который Биорг оценивал в пять тысяч рублей.
По случаю торжества был заведен старинный орган, в котором западало несколько дудок. С треском кастаньет и с неприятными паузами он играл старинные марши «Мальбрук в поход собрался»[14], «Гром победы раздавайся»[15] и гимн «Коль славен»[16]. Большой белый попугай с желтым хохолком неистово кричал каждый раз, когда заводили орган.
Во всех комнатах был такой же разнокалиберный говор и движение. Несмотря на семейный характер торжества, сюда набралось много неопределенных девиц с пожирающими глазами, манерных, скучных и враждебно настроенных.
Мужчины, нерусского типа, в длинных сюртуках, разговаривали о посевах, ковке лошадей и ценах на лес. Наемный официант в нитяных белых перчатках разносил чай с многочисленными сортами варенья. В столовой два других официанта, выгружая из старинных горок запасы хрусталя и серебра, поспешно сервировали стол. Откуда-то распространялся раздражающий запах печеного сдобного теста.
Толсторумяная горничная доложила о приходе госпожи Симсон.
— Пойдем, — сказала Сусанночка Колышко и, взяв его за руку, усадила рядом с собою за небольшой столик, крытый стеклом, под которым, точно в гербарии, на шелковом, сильно полинявшем желтом поле лежали искусно засушенные цветы, теперь черные, потерявшие окраску.
— Не правда ли, как красиво? — нервно спрашивала она Колышко.
Вера Николаевна вошла, чуть согнувшись, осторожным жестом прижимая к верхней части груди тонкие обтянутые пальцы, сложенные вместе. Она была в знакомом Колышко белом кружевном платье. Глаза ее лукаво-колко смеялись, быстро отыскивая хозяйку. Очевидно, она не рассчитывала, что ее появление здесь доставит всем особенное удовольствие.
Найдя хозяйку, она направилась к ней быстрыми шагами. Обе дамы на момент впились друг в друга поцелуями. Среди наступившего в комнате молчания раздались их лицемерные восклицания. Покончив с хозяйкой, Вера Николаевна кивнула издали гостям с видом человека, намеревающегося не отходить от хозяйки. Но вдруг она заметила Колышко. Он с испугом следил за ней и видел, как она всего на один момент замерла. Ее лицо наклонилось еще ниже, так что он различал только шапку темно-бронзовых волос и кончик острого профиля. Она точно хотела спрятать лицо в маленький букет фиалок, по обыкновению приколотый на груди. Может быть, ей было тяжело видеть его вместе с Сусанночкой, которая смотрела на нее гневно и вызывающе.
Ему сделалось жаль ее. В нескольких углах шептались. У хозяйки был фальшиво-радушный вид. И даже складочки кружевного платья на момент у нее растерянно обвисли. Может быть, она в это мгновение пожалела, что пришла.
Вдруг она повернула голову в сторону Колышко, скользнула большими синими глазами с тонкой улыбкой губ по Сусанночке и пошла навстречу к нему.
Он неловко поднялся. Как всегда, она желала видеть только его одного. Ее глаза просили у него прощения. Губы, решительно сложенные, говорили: «Не бойся: я не причиню тебе неприятности».
Сухо поцеловав ей руку, он сказал, указывая на Сусанночку:
— Моя невеста.
Он никому раньше не представлял Сусанночку таким образом. Это вышло жестоко и бестактно. Вера Николаевна с иронией взглянула на Сусанночку.
«О, эта не страшна», — сказали ему ее смеющиеся глаза.
Сусанночка не протянула руки и даже не встала. Она чуть кивнула вбок высоко поднятой головой. Все это произошло мгновенно. Вера Николаевна чуть пригнулась еще ниже, весело рассмеялась в глаза Сусанночке и, быстро повернувшись, отошла. Выручила хозяйка.
— Стол накрыт, — провозгласила она и взяла Сусанночку под руку.
— Дорогая моя, можно ли так? — шептала она ей укоризненно.
— Оставьте меня, — вырывалась от нее Сусанночка, — я не хочу оставаться с ней в одной комнате.
— Ты была невежлива, — сказал Колышко, раздраженный.
— В таком случае пойди и целуйся с ней, а я уйду… Нет, я останусь.
— Дорогая, вы не правы, — трубила мадам Биорг, растерянно улыбаясь на все стороны. — Что я могу поделать, если она сама вторгается в мой дом. Но ведь я же хозяйка. Милая, вы должны это понимать.
Она звонко чмокнула ее в щеку и тотчас же пошла к Вере Николаевне.
Обе они пошли вперед.
— Нет, право же, она забавная, — услышал Колышко слова Веры Николаевны в дверях.
— Если ты скажешь с нею хоть слово, — говорила Сусанночка, близко глядя круглыми, выпученными, темными глазами в лицо Колышко, — я не посмотрю ни на что и порву с тобой. Ты назначаешь ей у себя свидание, а потом приходишь и обнимаешь меня. Ты это до сих пор скрывал от меня. Я видела по ее лицу, что у вас тесная дружба. Пойдем и за столом ты будешь сидеть рядом со мной.
В комнате оставались только они одни. Из двери к ним спешила мадам Биорг.
— Господа, — говорила она, подведя руки под жирный большой подбородок, — но ведь вы же должны понять, что Матвей управляет ее имениями, иначе разве я пустила бы к себе на порог эту нахалку, которая является без приглашения?
