Донна Ванлир - Рождественские туфли
Думаю, моя мать почувствовала, что между мной и Кейт что-то не так, еще в тот момент, когда мы только-только вошли в дом, но также она понимала, что ни один из нас не захочет об этом говорить, поэтому большую часть времени она обращалась к внучкам.
— Что ты сейчас делаешь в садике? — спрашивала она у светловолосой шестилетней Лили.
— Нам рассказывали про жуков, — ответила девочка, поеживаясь, и, оттянув горловину свитера, пожаловалась: — Колется, противный!
— Фу, жуки! Я бы не хотела, чтобы мне про них рассказывали! — сказала мама и сморщила лицо в притворном отвращении.
— А нам все равно рассказывают, — пожала плечами Лили.
— Как Роберт? — спросила мама у Кейт. Женщины отлично ладили друг с другом. Мама старалась не вмешиваться в наши дела, а Кейт всегда ценила деликатность свекрови.
— Все так же. Постоянно занят, — ответила Кейт, с головой нырнув в коробку с игрушками.
— У Гвен уже был ее рождественский плач?
— Кажется, да, — со смехом ответила Кейт.
— У Роберта будут каникулы?
— Только один день, в Рождество, — ответила Кейт, не глядя на свекровь. — Не знаю, может, ему удастся урвать еще день-другой. Ты же знаешь, как много у него всегда дел.
— Папа говорит, что у него на столе вот такая куча дел, — объяснила Ханна, вставая на цыпочки и вытягивая руки над головой, показывая высоту кучи.
Мама ничего тогда не сказала, но наверняка решила намылить заносчивому, амбициозному, эгоистичному сыну шею, когда он, то есть я, вернется назад с елкой.
У мамы было достаточно средств, чтобы нанять себе помощницу по хозяйству, но она решительно противилась подобной идее. «Зачем поручать кому-то убирать мой дом, когда я сама могу убрать его лучше?» — говорила она мне. Мой отец работал в страховом бизнесе и, достигнув определенных высот, смог обеспечить свою семью всем самым лучшим, так что и после его смерти мама не испытывала ни в чем нужды. Я подозревал, что мама предпочитала сама все делать по дому потому, что эти заботы и хлопоты отвлекали ее от тоски по мужу.
Пока готовился ужин, девочки крутились вокруг темной высокой ели, развешивая полученные от бабушки длинные бусы из попкорна, игрушки и мишуру. Дом наполняла музыка ушедших лет: песни Бинга Кросби, Ната Кинга Коула и Эллы Фитцджеральд. Когда последний шар нашел свое место на колючих ветках, Кейт накрыла на стол, а мама вынесла из кухни тушеное мясо на блюде, по краям которого были выложены картошка, морковка и кольца лука. Дымящаяся миска с зеленой фасолью, тарелка густого соуса, салат с брокколи, свежие булочки и холодный чай дополнили основное блюдо. Я не помню точно, почему в день, когда украшали елку, мама всегда готовила тушеное мясо, вероятно, по той простой причине, что двадцать пять лет назад именно это блюдо продавали со скидкой в местной кулинарии. Да, это не самая романтическая основа для семейной традиции, если задумываться над такими вещами.
За столом говорили в основном о наших дочках, об их успехах в школе и танцевальном кружке. Ханна с гордостью сообщила бабушке, что ее назначили первым дублером Клары, исполняющей главную роль в «Щелкунчике». Я пообещал, что на следующий год Ханне достанется настоящая роль, а Кейт возразила, сказав, что мы будем любить дочь в любом случае, станет она ведущей танцовщицей в кружке или нет. Мама подыгрывала нам, делая вид, что все в порядке. Несмотря на то что в глубине души я ощущал себя притворщиком, мне все же было приятно, что мы не нарушили семейную традицию. Когда Лили проглотила последний кусочек шоколадного кекса, Кейт поднялась и стала убирать со стола.
— Кейт, не надо, я сама займусь уборкой, — обратилась к ней мама.
— Нет-нет, мама, я помогу.
— Только не сегодня. Лучше возьми девочек и посиди с ними возле елки. Поиграй с ними в ту игру, что они весь вечер просили. А мне поможет Роберт.
Кейт выскользнула из-за обеденного стола, без сомнения довольная тем, что больше не надо находиться со мной в одной комнате, и увела с собой Ханну и Лили.
Я собрал со стола грязную посуду и отнес ее на кухню. Затем мама принялась соскребать остатки пищи в мусорное ведро, а я загружал посудомоечную машину тарелками и мисками. Внезапно, без вступлений и предисловий, мама спросила меня:
— Что происходит у вас с Кейт?
Я уставился на нее удивленно, почти ошарашенно.
— Происходит? — пробормотал я, стараясь выглядеть беззаботно. — Ничего не происходит.
— Роберт, сколько мне лет? — спросила мама, продолжая разбирать посуду.
— Ты хочешь услышать, что выглядишь на сорок пять и ни днем старше? — попробовал я отшутиться.
— Роберт, сколько мне лет? — нетерпеливо повторила мама.
— Не понимаю, почему ты об этом спрашиваешь. Мы оба отлично знаем, что тебе шестьдесят восемь.
— И как ты думаешь, за столько лет я научилась хоть немного разбираться в людях? Научилась видеть, когда у людей хорошие отношения, а когда — нет?
— Мы немного поспорили, — вздохнул я. — Ты, наверное, сама помнишь, как это бывает. Вы с папой тоже иногда ссорились. У всех семейных пар случаются небольшие размолвки.
— Ваши с Кейт ссоры я знаю, — заметила мама, вставляя в мусорное ведро новый пакет.
— Не знаю, что и сказать тебе, — с сарказмом проговорил я.
— Сядь, Роберт.
— Я же помогаю тебе прибираться.
— Мне не надо, чтобы ты мне помогал. Мне надо, чтобы ты сел.
Я сел за кухонный стол, а мама успела между делом включить кофеварку. Вернувшись к грязной посуде, она продолжила:
— Я знаю Кейт. Она уже давно стала членом нашей семьи. Я могу различить, когда между вами простая ссора, а когда — нечто более серьезное.
Вертя в руках рождественскую открытку, я пытался найти слова, чтобы поведать маме о случившемся. Это было не просто. Она любила Кейт как дочь, и я догадывался, что в данном случае она не встанет безоговорочно на мою сторону, как можно было бы ожидать от матери. Для этого она была слишком честным человеком. Я пришел к выводу, что лучше всего признаться ей во всем и покончить с этим.
— Наш брак распался, мама, — выпалил я, уставившись невидящим взглядом на открытку.
— Почему? — требовательно спросила она, перекладывая остатки салата в контейнер.
Почему? Я не знаю почему.
— Даже не знаю.
— Не знаешь чего?
Мне с самого начала было понятно, что от моей мамы отговорками да шутками не отделаешься.
— Не знаю, почему наш брак распался.
— Это ведь твой брак, так что ты должен иметь хоть какое-то представление о том, почему он разрушился, — сказала она и стала раскладывать контейнеры с остатками ужина по полкам холодильника.
— Мама, я сделал все, что мог, — запинаясь, проговорил я. — Я работаю не покладая рук. Я обеспечиваю семье достойный уровень жизни. У нас отличный дом. Кейт и девочки имеют все, что им нужно, но им всегда мало. — Я сделал паузу, предполагая, что мама захочет что-нибудь возразить или заметить, однако она вытирала стол, не глядя на меня. — За последние два-три года мы с Кейт просто стали чужими.
Высказавшись, я стал ждать реакции матери. А она вытащила из-под раковины банку с чистящим порошком и принялась за противень. И все это ни говоря ни слова: она явно хотела, чтобы я продолжал. Молчание затягивалось. Я неловко поерзал на стуле. Мне было бы легче, если бы мама устроила мне старую добрую взбучку, а не заставляла бы меня сидеть в тишине и подбирать слова.
— У нас совершенно не осталось общих интересов, — выдавил я наконец. — Наверное, когда мы поженились, то были еще в одной лодке, так сказать. Мы хотели одного и того же, у нас были общие цели. Но с годами все изменилось. Даже не знаю как. Думаю, примерно то же самое происходит и с другими парами.
Мама вынула из буфета две чашки, налила нам обоим кофе и уселась напротив меня так, чтобы смотреть мне в глаза. Она всегда говорила, что глазами я очень походил на отца, — наверняка ее порою удивляло, почему же я не веду себя так, как он.
— Если я попрошу тебя назвать проблему номер один в вашем браке, ты сможешь это сделать? — спросила она.
Я задумался. Разговор становился все более тяжелым для меня.
— Хм…
— Ты не знаешь, что является главной проблемой в твоих отношениях с женой? — воскликнула мама. — А вот я знаю.
Я взглянул на нее. Именно такого развития нашей беседы мне больше всего хотелось бы избежать. Моя мать никогда не пряталась в кустах. Мне даже не припомнить, сколько раз в мои юные годы она со словами «Ты знаешь, в чем твоя проблема?» начинала выкладывать передо мной голую и зачастую нелицеприятную правду. Но, с другой стороны, я знал, что с каким бы вопросом я ни подошел к ней, всегда мог рассчитывать на то, что она будет честна и открыта со мной. Вести себя по-другому она не умела.
— Ваш брак разваливается, потому что ты слишком эгоистичен, — поставила она диагноз нашей семье.
