Норман Богнер - Комплекс Мадонны
Тедди загасил свечку в вонючей пепельнице. Машина проезжала мимо Центрального парка. Несколько туристов фотографировали пустынный пейзаж.
— Человеческое сердце — вот ответ.
— От человеческих сердец воняет. По крайней мере, от большинства. Для такого человека, как я, это трагедия. Я привык работать с отбросами. Я три года провел в Браунсвиле. Там люди убивают друг друга из-за глупых ссор в рюмочных, подонки душат женщин из-за кошельков, карманник, запаниковав, всаживает нож в отца четверых детей, все магазины постоянно грабят. Люди убивают без всяких причин. Это оборванцы. Неудачники. Безнадежные, неисправимые мерзавцы, которым невозможно помочь. Я никогда не арестовывал кого-либо достойного уважения. До этого раза. Кого-либо, у кого я мог бы спросить совет, чему-то научиться. Так где же искать хороших людей?
— Возможно, вы — один из них.
— Я? От моего сердца воняет, как из преисподней. Наша работа отравляет людей. Я — ассенизатор. Когда видишь мертвых детей, растерзанных маньяком, что-то внутри умирает. Или сталкиваешься с делом, подобным вашему, и говоришь себе: «Черт возьми, как все это понимать?» Вы сами встретите таких типов за решеткой и тогда подумаете: это не человеческие существа, это какая-то язва…
— Я вижу свое отражение, — сказал Тедди.
Запахло горелым, и Келли встрепенулся.
— А, черт, я опять прожег дыру в костюме. Моя жена сойдет с ума.
* * *Полицейский участок походил на армейский призывной пункт. Конвейер человеческих слабостей. Тедди был официально оформлен, полицейский принял его личные вещи, записал фамилию на запечатанном конверте, затем попросил отдать галстук и ремень, но Келли сказал:
— Все в порядке. Он пришел к нам не для того, чтобы вешаться.
Ди Лидо прижал руки Тедди к губке, пропитанной черными чернилами, а затем поставил отпечатки пальцев на карточке. Тедди вымыл руки в умывальнике в углу.
— Ваши адвокаты уже здесь, — сказал Келли.
Тедди прошел через кабинет, где два полицейских в форме неумело стучали на допотопных пишущих машинках. Два цветных юнца сидели на корточках в клетке, с испуганными глазами, безучастные ко всему окружающему. Тедди пригласили в небольшую мрачную комнату с зарешеченным окном. За небольшим столом, крышка которого была испорчена бесчисленными царапинами и черными пятнами от затушенных сигарет, сидел Джон Дейл. Он поднялся, распрямив короткие ноги, и его старческое тело составило яркий контраст с юношеским лицом. Дейл пожал Тедди руку.
— Я прошел курс лечения, — сказал Тедди.
— Неужели? Расскажите мне об этом. Я сам готов пройти курс лечения, — сказал Дейл без улыбки.
— Кто вы?
— Это Алекс Хаммонд, — ответил Дейл. — Он у нас занимается уголовными делами.
— Я — его первый клиент?
— Нет, были и до вас, — сказал Алекс. Тедди не понравился ему, и свою неприязнь он выразил пристальным изучением его лица. — Почему вы не связались с нами перед тем, как дать показания?
— Почему я сделал так, а не иначе? В любом случае вы мало что можете изменить. И перестаньте так смотреть на меня.
— Извините. Я просто люблю изучать человеческие лица. Келли предоставил мне копию ваших показаний.
— И вы нашли их поучительными?
— Мистер Франклин, избавьте меня от иронии. Я здесь лишь для того, чтобы помочь вам. Если вы хотите поговорить с Дейлом наедине, я выйду, а вы сможете найти кого-то другого, чтобы он представлял ваши интересы.
— Кто этот человек, Джон? Он не знает, что работает на меня?
— Слишком хорошо знаю это. Все дело в том, что Джон не может помочь вам, а я могу, так что, наверное, стоит отбросить всю шелуху и использовать то небольшое время, которое у вас есть. Вас собираются отвезти в Центр.
— Для чего?
— Две вещи: сделать ваши снимки и предъявить обвинение, чтобы можно было отправить в тюрьму.
Его прямота вывела Тедди из себя, и впервые за все утро он почувствовал раздражение и страх. Молодой человек был щегольски одет, но его лукавое подвижное лицо быстро реагировало на разговор.
— Джон, я полагаю, он в порядке?
— Если бы он не был толковым, разве я пригласил бы его поступить к нам? Теодор, расслабьтесь и слушайте.
После некоторого натянутого молчания Тедди кивнул.
— Хорошо, теперь, после поручительства Джона, мои профессиональные качества больше не будут предметом обсуждения. Хорошо. Я задам вам один вопрос, после этого мы сможем наметить план. Как вы собираетесь признать предъявленное обвинение?
— Признать полностью.
— Вы понимаете, что за этим обязательно последует пожизненное заключение?
— Да, понимаю.
— О Господи, Джон, в этот бред нельзя поверить! Думаю, нам следует просить суд провести полную психиатрическую экспертизу перед тем, как сделать официальное заявление. Он не отвечает за свои поступки.
— Кто это сказал?
— Я. Если вы готовы отправиться в тюрьму до конца жизни, смею заявить, что вы не находитесь в полном рассудке. Вы играете своей жизнью, мистер Франклин.
— Благодарю за совет, господин Советник.
— Послушайте, — вмешался Дейл, его лицо еще больше покраснело, — мы на вашей стороне, Теодор, так что почему бы вам не проявить благоразумие? Нужно ли мне доказывать свою преданность? Тедди, мы ваши друзья. Вы помогли мне, неужели вы полагаете, что я не сделаю для вас того же? Неужели вы не верите, что я пригласил для вас лучшего адвоката по уголовным делам, которого смог найти?
— Джон… Хаммонд, позвольте рассказать вам, как обстоят дела. Меня не волнует… меня просто совершенно не волнует, что со мной будет. У меня было несколько недель на то, чтобы все обдумать. Я мог не возвращаться. Я находился в северо-западной части Канады, имея достаточно денег, чтобы прожить на них до конца своих дней. Никто не обнаружил бы меня. У меня был пистолет. Если бы за мной пришли, я мог просто вышибить себе мозги. Я вернулся сюда по доброй воле. Хочу со всем покончить.
— Вы действительно вернулись ради этого? Правда? — многозначительно спросил Алекс.
— Для чего же еще?
— Разве не для того, чтобы увидеться с Барбарой?
— Черт возьми, что вам известно о Барбаре?
— Мы с ней друзья. Я познакомился с ней несколько месяцев назад…
Тедди заткнул уши руками, словно маленький мальчик, которого отчитывают родители.
— Я не хочу слышать. Не надо, ради Бога. Она все время с кем-то спала за моей спиной. С вами, с другими мужчинами. Я не смог этого вынести.
Алекс покачал головой.
— Вы так думали. Послушайте, то, что происходит между вами, на самом деле меня совершенно не касается. Но давайте остановимся и обдумаем лишь одно: как вы думаете, что почувствует Барбара, когда вы до конца жизни отправитесь в тюрьму? Вы как никто другой должны знать, что ей предстоит перенести. Вчера ночью вы звонили ей, так?
— Я хотел поговорить с ней… но не смог. Я хотел все объяснить. Извиниться.
— Как только вы положили трубку, она позвонила мне. Она сказала, что покончит с собой, если я не помогу вам. Против вас нет никакого заговора. Никто не хочет делать вам плохо, причинять боль. Это вы, вы сами, вызвали все неприятности.
— Я? — Будучи обвиненным, Тедди потерял самообладание. — Я предоставил ей все, что только одно человеческое существо способно дать другому. И я не говорю о материальном.
— Я не могу, не хочу, не стану спорить с вами. Но вы упускаете кое-что из виду — Барбару. Была ли она готова к тому, что вы дали ей?
— Пойдем, — вмешался Келли.
— Не дадите нам еще несколько минут? — сказал Алекс.
Взглянув на часы, Келли кивнул.
— Вы пугаете меня, мистер Хаммонд, — сказал Тедди.
— Когда мы очутимся в суде, Сэндфорд еще не так напугает вас. А теперь позвольте мне объяснить вам положение, в котором мы находимся. Вы обвиняетесь в убийстве по первому классу, убийстве без смягчающих обстоятельств. Это убийство было совершено двадцать первого августа тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года. С тех пор уголовный кодекс Нью-Йорка изменился. Новый кодекс принят первого сентября шестьдесят седьмого года, но вы совершили преступление при старых законах и будете нести ответственность согласно им. Если бы убийство было совершено после первого сентября тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года, против вас не было бы выдвинуто никакого обвинения. Вам не пришлось бы отвечать за это убийство. Вы при этом не присутствовали, вы не дали грабителям указание иметь при себе оружие или применять насилие. Не было заранее запланированных намерений, но, к сожалению, согласно старому закону, мы не можем упирать на то, что вы не делали. В чем вы действительно виноваты — и в чем вас можно обвинить — так это в ограблении по третьему разряду, и Сэндфорду это известно так же хорошо, как мне. Даже по прежнему кодексу его обвинение весьма слабо, и он, вероятно, ограничится только ограблением. Если же он им не ограничится и проиграет дело, придется устраивать новый процесс по факту ограбления, что будет стоить городу новых денег и времени. Вы следите за мной?
