Рози Томас - Скверные девчонки. Книга 2
— А я ожидал, что ты будешь любить мой дом так же сильно, как и меня. Я знаю, что ты любила меня, Джулия.
— Я и сейчас люблю.
Джулия казалась сейчас очень нежной. Он любил эту нежность, она была в ней всегда. Раньше он упивался своим правом требовать этого.
— Я тоже ошибался.
Джулия убрала руки.
— Нет, — эхом отозвалась она. — Не сейчас.
Они пошли в спальню и легли вместе.
Джулия боялась, что ее тело забыло ласки. Она привыкла пользоваться им, а не получать и давать наслаждение. Но все забытое вернулось к ней с большей живостью. Ответ Александра лишь удваивал эти силы, и для них музыка прежнего узнавания звучала еще более восхитительно, чем познание новизны.
Потом они лежали в тихой комнате вместе, глядя друг на друга и отмечая следы прожитых лет. Им не нужны были слова.
На улице стемнело, быстрые и загадочные весенние сумерки медленно переходили в ночь. Джулия посмотрела на свои ручные часы. Было почти девять часов.
— Я должна позвонить Мэтти, — сказала она.
Александр с наслаждением зевнул.
— А я приготовлю что-нибудь выпить, — предложил он. И, пошатываясь, направился в кухню. Джулия набрала телефон Коппинза.
Мэтти сидела на постели. Она не знала, как долго сидит, но руки и ноги были негнущимися и тяжелыми. Должно быть, прошло много времени. Она, хмурясь, посмотрела вниз и увидела пустую бутылку, валявшуюся среди складок смятого покрывала. Когда зазвонил телефон, Мэтти вспомнила, что стояла у окна, глядя, как ветер раскачивает деревья. Она ненавидела ветер. Она задернула шторы, чтобы не видеть непогоды, но все же слышала, как ветер стучит по крыше.
— Мэтти?
— Да.
— Мэтти?
— Я слушаю. — Ее голос звучал невнятно. Даже в ее собственных ушах он прозвучал хрипло, как будто она давно не разговаривала вслух.
— С тобой все в порядке?
Порыв ветра был такой сильный, что она едва могла расслышать, что говорит Джулия. Интересно, когда она звонила в последний раз? Неужели это было этим утром? С тех пор прошла уйма времени, но она не имела представления, чем занималась до сих пор.
— Который час?
— Девять, — ответила Джулия своим ясным голосом. — Мэтти, ты опять чуточку выпила? Тебя плохо слышно. У тебя есть какая-нибудь еда?
— Это в девять-то часов вечера?
— Конечно. Послушай, миссис Гоппер с тобой? Можно мне с ней поговорить?
— Я плохо тебя слышу. У вас тоже ветер?
— Да. — Ветер гнул ветви ив и качал тюльпаны в саду.
— Здесь такой сильный ветер, — тихо сказала Мэтти. Но она была рада, что это действительно так. Она уже стала побаиваться, что ветер шумит только у нее в голове. Теперь, казалось, он готов был ворваться к ней в спальню, от него качались тяжелые шторы на окнах. Мэтти отвернулась от окна, сгорбившись. — Миссис Гоппер пошла в деревню поиграть в вист. Я в порядке. Собираюсь сейчас пообедать. С подносом, у телевизора. Там идет какая-то пьеса, которую я хочу посмотреть. — Они любили так обедать, когда был Митч. Мэтти сочинила кое-какие мелочи специально для Джулии, как будто эти подробности могли успокоить ее.
— Ну что ж, звучит обнадеживающе. В какое время будет пьеса? Я хочу приехать, чтобы посмотреть с тобой.
Мэтти огляделась вокруг. Она не знала, что идет по телевизору, так как не смотрела программу уже много дней. Опустив глаза, она опять увидела следы пролитого виски на своей одежде. Вторжение Джулии пугало ее. Даже Джулия была здесь чужой, она была по ту сторону занавесей, которые не могли скрыть от нее ветра. Джулия увидит эти следы виски, хотя и так уже тяжело переносить подозрительные взгляды миссис Гоппер.
Мэтти лукаво усмехнулась.
— Нет, не беспокойся напрасно. Пьеса успеет окончиться до того, как ты приедешь.
Разговаривая, она уловила, что беспокойство Джулии стало ослабевать. Мэтти почувствовала что-то вроде раскаяния, как будто она упускает жизненно важный шанс. Но она не хотела видеть здесь Джулию. Она постарается держать их всех на расстоянии, потому что тогда боль не так ужасна.
Сидя на постели и прислушиваясь к возне Александра на кухне, Джулия сделала последнюю попытку.
— Мэтт, здесь Александр. Не прислать ли его к тебе?
— Что? О, не беспокойся. Я пропущу из-за тебя начало спектакля. Передай ему мой привет, ладно?
— Хорошо. Конечно, передам. А он шлет тебе свой.
Невидящим взглядом Мэтти смотрела на смятое атласное покрывало, и внезапно бурный поток слез поднялся внутри нее и застлал глаза.
— Спокойной ночи, Мэтт. Я позвоню утром.
— Спокойной ночи. Спасибо, что позвонила.
— Спи спокойно.
Мэтти разжала пальцы и положила трубку, затем сбросила аппарат на пол. Он упал на ковер, издав приглушенное бормотанье, а порыв ветра заглушил остальные звуки. По лицу Мэтти текли слезы. Она качала головой из стороны в сторону, не в силах даже смахнуть их с подбородка. Ветер насмехался над ней, и она ничего больше не хотела, только уснуть. Она почти не спала прошлой ночью, а в те моменты, когда погружалась в короткую дрему, ей снился Митч, лежащий в холодном стальном ящике, а потом он виделся ей под землей, на кладбище, где завывал ветер.
Мэтти с трудом поднялась на ноги. Нужно выпить чего-нибудь. В свою роскошную спальню она принесла еще одну бутылку, которая лежала под полотенцами в комоде для белья, и отвинтила пробку. Затем взяла коричневый флакон со снотворным и проглотила одну таблетку, сделав один большой глоток виски, потом другой.
«Если бы я только могла уснуть, — думала она. — Если бы только я могла уснуть и не видеть больше никаких снов…»
Спустя какое-то время Мэтти спустилась вниз. Она знала, что нужно что-нибудь поесть. Неловко двигаясь по кухне, задевая и роняя на пол предметы, она нашла хлеб, отломила несколько толстых кусков, положила на поднос и понесла в комнату, где стоял телевизор. Усевшись перед пустым экраном, она стала медленно жевать сухой хлеб, с трудом проглатывая его. Она не думала об ужинах, которые были у них с Митчем, когда каждый держал поднос на коленях и они так уютно и дружески покачивались. Ее внимание было сосредоточено на проглатывании хлеба, кусок за куском.
Покончив с хлебом, она встала. Поднос и тарелки соскользнули на пол. Ноги начали подкашиваться, но она, медленно и осторожно ступая, поднялась по лестнице в спальню. Там она легла поперек кровати и закрыла глаза. Наконец-то ветер затих…
Глава двадцать седьмая
Стояли первые сентябрьские дни, но было жарко, как в середине лета. Казалось, будто от земли и от камней пышет жаром, как от раскаленной печи. Но световая гамма сильно изменилась, и рассеянные короткие тени напоминали об осени, за которой последует недолгая итальянская зима.
Джулия стояла на нижней террасе парка, облокотившись спиной о каменную балюстраду, отгораживающую пешеходную дорожку от крутого спуска к морю. Внизу плескались неугомонные волны, отороченные белой и золотистой бахромой пены, а прямо перед ней величественные террасы поднимались к самым стенам замка.
Джулия бездумно обводила взглядом их строгие контуры. Ей было знакомо каждое лимонное деревце в глиняных сосудах, каждая статуя и каждая ступенька. Она знала каждую беседку, увитую виноградной лозой и жасмином, и различала монотонное журчание фонтанов. Она знала и любила все это и гордилась, как своим детищем, но собиралась покинуть это место навсегда.
Вчера Николо Галли сказал ей, что она должна ехать домой, пока еще не поздно. И она вышла в парк в последний раз подышать его насыщенными ароматами и поразмышлять, но оказалось, что в этом не было никакой необходимости. Джулия уже знала, что ей делать. Она чувствовала, что после месяца горестных раздумий может снова думать о будущем.
Мэтти умерла. Она умерла в одиночестве в ту самую ночь, когда Александр и Джулия прекрасно провели время в кенсингтонской квартире. Нашла ее домоправительница и своим звонком разбудила Джулию, спавшую в объятиях Александра. Они тотчас помчались в Коппинз, но уже ничего не могли сделать, кроме организации похорон на кладбище в Уитби. Теперь над ней все время проносились ветры с Северного моря.
Им пришлось вскрыть могилу Митча, чтобы положить Мэтти рядом с ним. Небольшая тесная кучка друзей сгрудилась вокруг могилы: Джулия с Александром и Лили, Феликс и братья и сестры Мэтти. Лили рыдала взахлеб, как малое дитя. Джулия молча смотрела прямо перед собой широко открытыми и потемневшими от горя глазами.
Потом они медленно побрели прочь, не в состоянии поверить, что навсегда оставили яркую красоту Мэтти на этом уединенном пятачке земли.
Джулия съехала с квартиры в Кенсингтоне и, вернув ключи фирме «Трессидер и Лемойн», возвратилась в Коппинз. Она оставалась в этом большом безлюдном доме, бродя как некий дух по мрачным, печальным комнатам, пока все имущество Мэтти не было уложено и вывезено. Мебель и репродукции известных произведений живописи, а также лампы под абажурами с бахромой были частично проданы, частично розданы, после чего и сам дом был выставлен на продажу. Пока не закончились печальные ритуалы, в душе Джулии не было места для Александра, несмотря на возникшие надежды на их совместную счастливую жизнь.
