Надежда Семенова - Победа для Александры
— Говорят, вы были на танцах?
Саша кивнула и с беспокойством заглянула в неуловимое лицо.
Поэт помолчал, видимо пережидая переход желваков через сердитое личико, и страдальческим голосом протянул:
— В субботу?! — пошамкал губами, еле удерживая оскорбленный вопль, тягучий, как крик обделенного добычей шакала. — В тот самый день?
Саша почувствовала смутную вину, принужденно засмеялась, ощущая желание подбросить мяска или хотя бы потрепать инженера по упрямо склоненной голове, даже протянула руку…
— Сашенька. — Почувствовав перемену в ее настроении, Александр явно воспрянул духом. Он прогулькал теплым, почти ласковым тоном: — Я зайду за тобой завтра в двенадцать.
Обезоруживающе детская улыбка сморщила поэтическую переносицу, распахнулся рот, обнажая трогательную расщелину между передними зубами. Выдержав улыбку секунд двадцать, Иванов приложил слабую руку ко лбу, словно собирая в кучу растрепанные мысли. Когда он убрал руку, улыбка уже исчезла, и лицо приняло обычный, как бы вогнутый вовнутрь вид. Саша растерянно вглядывалась в непостижимо разнообразное лицо кавалера, пытаясь разглядеть следы обезоруживающей улыбки, но так и не нашла. Глаза инженера опять потухли и теперь напоминали бельма снулой рыбы в аквариуме. Не дожидаясь Сашиного ответа, Иванов повернулся к ней спиной и удалился. О том, что разговор показался ему вдохновляющим, можно было судить лишь по походке: он уходил прочь размашисто шевеля руками и упруго, победно сжав ягодицы.
Саша покорно кивнула ему вслед.
Она прошла мимо тучной кассирши, старательно удерживающей на лице индифферентное выражение. Очередь из молодых ткачих бойко набирала в алюминиевые подносы еду. Жидкий зеленоватый гороховый суп, липкая вермишель, на которой ржавым озерком разлился гуляш, и разлитый по граненым стаканам мутный вчерашний чай. Бросаемые искоса завистливые взгляды, скорые вздохи должны были бы рождать в душе «обласканной мужским вниманием» Саши законную гордость. Как-никак именно ее видный фабричный жених пригласил в гости. Но вместо этого Саша испытывала неловкость, будто исподтишка стащила главный приз соревнований.
На следующий день Саша сидела на стуле, впившись взглядом в циферблат будильника. Он оглушительно тикал, усердно подгоняя минутную стрелку, но время все равно тянулось еле-еле. Ожидание казалось тем более бессмысленным, что идти в гости к Иванову и его свирепой маман абсолютно не хотелось. Промчалась спасительная мысль: «Если Александр опоздает больше чем на три минуты — пойду на стадион», и тут в дверь постучали.
— Войдите! — крикнула Саша.
Дверь открывалась так долго, словно у гостя параличом сводило руку. Иванов просунул голову, увидел Сашу, дернул подбородком и сказал:
— А я думал, что ты будешь ждать меня внизу, в фойе, — и укоризненно добавил: — Пришлось топать по лестнице.
Саша вспомнила длинную, с высокими ступеньками лестницу, представила инженера, вяло, на носочках поднимающегося по ней, и как-то невпопад ответила:
— Здравствуйте, Александр!
Иванов неуверенно осклабился, мысленно надавав себе пощечин, так как действительно забыл поздороваться. Сашино приветствие выдуло из трепетного сердца последние признаки неудовольствия, и Александра обдало жарким восхищением. Нет, не зря он из всего женского цветника выбрал именно эту сдержанную, ясную девушку. В ней было то, чего так не хватало другим, — строгая требовательная красота Прекрасной Дамы. Вот и сейчас Саша смотрела на него внимательными прозрачными глазами и на ее губах играла неуловимая усмешка. Под этим пристальным взглядом душа поэта холодела от восторга.
Он торопливо, реабилитируясь после мелочного приступа, произнес:
— Я целую ночь не мог уснуть. А когда, наконец, уснул, мне приснился дивный сон!
Александр порывисто дернул на себя дверную ручку и почти вбежал в комнату. Не обращая внимания на недоумение, мелькнувшее в глазах возлюбленной, он как был, в уличной одежде, уселся на Сашину кровать, вольготно откинулся на спинку и продолжил:
— Мне снился сад. Только он состоял из маленьких фруктовых деревьев. — Александр умиленно засмеялся, щедро рассыпав серебряный смех, каким не умеют смеяться простые люди, лишь дивные ангельские создания могли бы сделать это, возжелай они вдруг посетить столь странное место, как общежитие. — Представляешь, Шурочка, на деревьях висели малюсенькие яблочки, апельсинчики и… кажется, лимончики.
Александр задумался. «Похоже, отвисшая губа означает, что он думает», — угрюмо подумала Саша. Пола пальто воздыхателя была испачкана, и теперь он елозил им по свежему Сашиному покрывалу. Ей вдруг захотелось стащить неуемного говоруна со своей кровати и рывком поставить на ноги. Картина так ясно предстала перед ее глазами, что она закусила губу, чтоб не расхохотаться. Иванов вдруг очнулся, схватил обеими руками ладонь стоявшей перед ним Саши, поднес к губам, как будто намереваясь поцеловать. Затем, словно раздумав, потряс и бережно отпустил. Саша улыбнулась, ей почудилось, что инженер благодарит ее за отказ от насилия. Александр скоренько соскочил с кровати и почти выбежал вон. Саша подхватила пальто и бросилась следом. Ею овладел какой-то жаркий азарт, она не желала упустить ни мгновения разыгранного Ивановым действа.
На улице лицо инженера исказила недовольная гримаса. Во дворе было не по делу многолюдно, словно всем работникам одновременно пришла в голову идея — высыпать на улицу и начать беззастенчиво разглядывать «молодых». Саша шла спокойно, будто ничего не замечая, и Александру дико подумалось, что она стоит во главе заговора, имеющего целью из свободного человека превратить его в рядового подкаблучника, вынужденного глушить тоску пьянством. Позабыв о том, кто, собственно, являлся инициатором встречи, Иванов оглядывал Сашу с растущим раздражением, словно спрашивая себя, не поздно ли все отменить. Саша ответила ему спокойным взглядом. Александр насупился и желчно подумал, что многое бы отдал, чтобы узнать, какие мысли в действительности скрыты за этим гладким высоким лбом и маской невинности.
Всю дорогу Александр молчал, держась чуть-чуть на расстоянии, тут же отстранялся, когда автобус встряхивало на ухабах и их прижимало друг к другу. Саша отвернулась к окну и от нечего делать принялась разглядывать улицу. Вдоль проезжей части передвигалась оживленная процессия. Свора уличных собак цепочкой пристроилась к независимо ковыляющей коротконогой суке. Неопрятно рыжей масти, невнятная помесь таксы, овчарки и боксера, сука гордо тащила свое неладное, крепкое тело. Разномастные кобели, среди которых возвышался тощий серый бездомный дог, возбужденно обнюхивали ее, приседая от восторга на задние лапы, ластились, одновременно не спуская ожесточенного взгляда с соперников. Рослый пес больно укусил лысое плечо ближайшего соперника. Завязалась драка. Часть собак осталась участвовать в потасовке, однако наиболее сообразительные бросились преследовать «даму». Сука оглянулась, и Саше показалось, что она самодовольно улыбнулась. «Как у них все просто», — с непонятным сожалением подумала Саша.
Иванов кашлянул, Саша повернулась к нему, но он сосредоточенно смотрел прямо перед собой и, казалось, не заметил обращенного к нему взгляда. Когда Саша снова повернулась к окну, собак уже не было видно. По улице, шатаясь и распахнув пальто, шел нетрезвый мужик, лицо его выражало крайнюю степень приветливости. Он хитро улыбался в небо, делал многозначительные знаки в сторону прохожих, неуклюже вертел в пальцах невидимый плотный мячик, затем ронял его на мостовую и сосредоточенно вглядывался себе под ноги, словно пытаясь его найти.
— Приехали, — незнакомым высоким голосом сказал Александр.
Выходя из автобуса, он учтиво подал Саше руку. Не ожидавшая подобной предупредительности девушка с благодарностью на нее оперлась. Но к несчастью, небольшой Сашин вес оказался чрезмерным для хрупкого Иванова, и вместо проявления манер получился один казус. Кавалер крякнул, напрягши шею и сжав зубы, уши его залила краска смущения. Саша испуганно отдернула руку и выгрузилась сама. Искреннее Сашино смущение, а еще больше недовольство собой растопили ледок недоверия, затянувший горячее инженерово сердце, и усилили прилив галантности. Александр с самым решительным видом взял Сашу за руку и повел по улице, упреждая о приближении каждой выбоины или лужи. Инженер оживал на глазах, снова превращаясь в беспечного поэта.
В дверях серого дома Иванов пропустил Сашу вперед, и несколько лестничных маршей она не могла отделаться от ощущения, что взгляд инженера прочно прикован к ее крестцу. Этаже на третьем Саша не выдержала и легко взбежала на пятый этаж, Иванов принял было игру, но быстро отстал. Напряжение в крестце исчезло.
