Луиза Вильморен - Жюльетта
Она не плакала.
— Все во мне оледенело, — произнесла она, и это было все.
Пожилая дама уже на пороге сжала ее руки в своих руках и сказала ей:
— Когда вас что-нибудь печалит, не думайте о себе, а старайтесь укачивать свое несчастье, как ребенка, укачивайте его, иначе оно никогда не утихнет.
На вокзале князь д’Альпен мерял шагами платформу, ходил туда-сюда и постукивал в кармане пальцами по футляру, в котором лежало предназначенное для Жюльетты обручальное кольцо. Когда поезд остановился, он, встав на цыпочки, некоторое время искал женщин глазами, потом, узнав шляпку г-жи Валандор, снял свою и поспешил ей навстречу. Безутешная пастушка стада чемоданов, она поворачивалась налево и направо и призывала: «Носильщик, носильщик!», а как только увидела приближающегося князя, тотчас протянула ему руку и воскликнула:
— Эктор, Эктор, я приехала одна, я потеряла Жюльетту.
— Как? Что вы хотите этим сказать? Где она? — произнес он встревоженно, затем на лету схватил одну из рук г-жи Валандор, которыми она нервно жестикулировала, и поднес ее к губам.
— Я говорю вам, что Жюльетта потерялась, бесследно исчезла, я прошла насквозь поезд из конца в конец. Она исчезла в пути, и я не знаю, где и когда.
— Это невероятно, — заключил князь.
— И, однако, это правда. Держите, вот ее сумочка, вот ее перчатки и чемодан — доказательство того, что ее нет с нами. Эктор, все это ужасно, я не знаю, что делать, я в отчаянии, а вы?
— Это более чем ужасно, это начинает меня беспокоить. Идемте сейчас же в комиссариат вокзала, вам необходимо дать свои свидетельские показания. Это займет всего одну минуту, а затем я провожу вас домой.
Пока они разговаривали, носильщик успел сложить все чемоданы на тележку и ожидал дальнейших распоряжений.
Г-жа Валандор была чрезвычайно озабочена исчезновением своей дочери, но это не мешало ей думать и о своих чемоданах. Она сказала князю, что раз уж у него есть машина, то было бы более разумно оставить багаж там, под надежной защитой.
— Никогда не знаешь, что может произойти, — произнесла она. — Я уже потеряла Жюльетту, и теперь, откровенно говоря, я не хотела бы потерять и мои чемоданы, это было бы уже слишком.
Князь, судивший о желаниях людей по характеру тех, кто их выражает, счел аргументацию г-жи Валандор совершенно естественной. Они занялись сначала чемоданами, а затем направились в комиссариат полиции. Г-жа Валандор вкратце объяснила суть дела, не слишком акцентируя внимание собеседника на том, что проспала в поезде целых четыре часа, но со всей искренностью утверждала, что никто не входил и не выходил из купе, пока они были там с дочерью. Словесные обороты, которыми пользовался комиссар, чтобы выразить ей свое сочувствие, прояснили для нее всю безмерность ее несчастья. Она почувствовала себя героиней великой драмы и платком смахнула слезу.
— Пойдемте, — сказал князь, — вы нуждаетесь в отдыхе.
Он поддерживал ее во время ходьбы, что показалось ей чрезвычайно приятным, и, безвольно опершись, почти опустившись на его руку, она пересекла здание вокзала, села в машину, и они уехали.
— Не могло ли произойти какого-либо несчастного случая, как вы думаете? — спросил князь.
— Ах! — воскликнула г-жа Валандор. — Я думаю обо всем и не думаю ни о чем. Спаси нас, Господь, от несчастного случая, и потом Жюльетта не слишком подвержена несчастным случаям, не тот характер. Вы же понимаете, это в значительной степени зависит от человека. Несчастный случай, нет, я не думаю, а вот приступ своеволия или какая-нибудь безумная выходка, кто знает?
— Приступ своеволия, но почему?
— Почему? Что я могу вам сказать? Последние дни Жюльетта была очень странной. Вы не должны были с ней расставаться, уверяю вас. Разлуки никогда не приводят ни к чему хорошему.
— С глаз долой, из сердца вон, это вы хотели сказать?
— Нет, нет, нет, — промолвила она и наивно добавила: — Но, видите ли, ребенок колеблется. Жюльетта не знает жизни. Для нее выйти замуж — это целая история, это очень важный шаг в жизни.
В князе, в достаточной степени наделенном умом и чувствительностью души, было много и гордости.
Ему не хотелось, чтобы обида усугубила ту печаль, которая уже и так томила его. Он подозрительно спросил:
— Жюльетта колебалась?
— И да, и нет. Нет, нет, нет, — ответила г-жа Валандор, — но временами она сама не знает, чего хочет, если это то, что вы называете колебаниями.
— Да, именно это, — сказал князь и погрузился в молчание.
Когда они доехали до дома г-жи Валандор, князь, прежде чем выйти из машины, повернулся к ней и с чувством сжал ее руки.
— Дорогой друг, — сказал он, — Жюльетта еще ребенок, а я уже почти старый господин. Именно я должен понять то, что она не поняла до сих пор. Это в моем возрасте можно колебаться, встречая любовь, колебаться, размышлять, бороться, не принимать чего-то, а юность не колеблется. Пыл молодых людей, сила их желания, жар их пламени побеждает все аргументы, которыми мы пытаемся их удержать. Колебание Жюльетты — это не что иное, как признание в безразличии. Женщина, полная безразличия? Хочу ли я заполучить такую женщину? Ах! Нет. Жюльетта меня не любит. Я возвращаю ей данное мне слово.
— Что? Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать именно то, что вы уже услышали. Жюльетта свободна, она совершенно свободна, — ответил он таким тоном, в котором не почувствовалось никакой горечи. — Хочу вас заверить, что мы останемся лучшими друзьями. Она может на меня рассчитывать.
— Лучшими друзьями! Это ужасно, — простонала г-жа Валандор. — Она может на вас рассчитывать! Это чудовищно! Жюльетта свободна, совершенно свободна? Какое несчастье! Самое большое из всех несчастий!
Однако вскоре г-жа Валандор овладела собой. Она хотела бы поспорить с князем, убедить его изменить свое решение, но, не зная, как вернуться к началу разговора, вынуждена была промолчать и вышла из машины с низко опущенной головой. Князь проводил ее, внес в прихожую чемоданы, сказал, что остается в ее распоряжении, и пообещал ее навестить. Правда, поскольку она не переставала повторять: «Лучшими друзьями! Это чудовищно!» — ему пришлось перепоручить ее заботам горничной и, сделав хорошую мину при плохой игре, ретироваться с высоко поднятой головой.
Это был человек с сердцем, и сердце его было привязано к имени «Жюльетта». Жизнь, которая была так к нему щедра, никогда не преподносила ему уроков и не наносила ран его самолюбию, и ему было больно сознавать, что в его годы его план женитьбы, который только что разлетелся в прах, как оказалось, зиждился не на отваге, а на безрассудстве. Хотя было уже очень поздно, его первой мыслью, когда он садился в машину, было поехать провести часок у г-жи Фасибе, но тут же вспомнил, что именно сегодня она уехала к своему другу, который вызывал у него антипатию, и, грустный, вернулся к себе домой.
После того как князь д’Альпен уехал, г-жа Валандор долго жаловалась своей горничной, а поскольку ей нравилось, чтобы ее жалели, то больше она говорила не о дочери, а о тех страданиях, которые та ей доставляет. Однако знание характера Жюльетты несколько умеряло ее беспокойство. Не обладая способностью одновременно думать и говорить, она помолчала минуту, чтобы подумать, и затем произнесла:
— Жюльетта убежала, чтобы не встречаться с князем, она спряталась от него, как спряталась бы от какого-нибудь кредитора. Так всегда ведут себя слабые люди: вместо того чтобы пытаться загладить свою вину, они готовы от стыда провалиться сквозь землю вместе с этой виной, они предпочитают исчезнуть, умереть, только чтобы ничего не объяснять. Жюльетта спряталась, это не вызывает сомнения, и специально оставила свою сумочку, но у нее наверняка есть деньги в кармане, меня она не проведет, я для этого слишком хорошо ее знаю. — Верная своим привычкам, она уже приготовилась было провести параллель между Жюльеттой и ее умершим отцом, как раздался звонок в дверь и прервал ее размышления.
— Кто-то звонит в дверь, — заметила горничная.
— Это Жюльетта, это Жюльетта, это Жюльетта, я узнаю ее манеру звонить из тысячи. Жозефина, поди открой, у меня даже отнялись ноги.
Когда Жозефина сообщила ей, что с ней желают поговорить каких-то два господина, г-жа Валандор притворилась, что находится в полуобморочном состоянии.
— Два господина? Поговорить со мной? В такой поздний час? Кто они?
— Судя по их лицам, какие-то незнакомые, — ответила Жозефина, — но я могу ошибиться.
— Может, это грабители? Где они? — воскликнула г-жа Валандор и побежала в прихожую, где чуть было не столкнулась с двумя улыбающимися господами.
— Кто вы? — спросила она.
Они представились, и, постепенно начиная понимать, что один из них журналист, а другой фотограф, она пригласила их в гостиную и попросила сесть. В ореоле огромных букетов, присланных князем, окруженная их благоуханием, г-жа Валандор отвечала на вопросы журналиста, в то время как фотограф снимал ее.
