Джейн Фэвэр - Коршун и горлица
- Ты очень злишься на меня?
Абул подумал немного и понял, что за день гнев его прошел.
- Да, я был очень, очень зол на тебя, но то был гнев беспомощного, загнанного в угол человека. Я был охвачен ужасом - ведь я не знал ни где ты, ни что тебе приходится выносить, а быстро помочь тебе не мог. Когда же я, наконец, тебя увидел и осознал, что ты жива, то я, несмотря на понимание того, что тебе пришлось выстрадать.., меня охватила ярость, - он дотронулся до ее руки. - Но она прошла, милая. - Сарита приблизилась к нему.
Теперь ей нужна была только его нежность, только она могла успокоить ее.
- Если б ты злился на меня, я бы не смогла вынести твоего гнева, прошептала она, вдыхая его теплоту, зная, что в данный момент именно это для нее важнее всего на свете. Она больше не хотела никаких слов, его ласка говорила сама за себя.
Абул распахнул полы ее плаща и она легла рядом с ним на мягкую траву. Тело ее было освещено мягким светом костра, и Абул наклонился над ней, немного погодя освободил ее разум от того ужаса, который все еще витал в нем.
- Сарита!
- Ш-ш-ш.
Абул улыбнулся и покачал головой:
- Сарита!
- Ш-ш-ш. Ты напугаешь его, и мы останемся без обеда, - прошептала она, глаза ее горели от возбуждения.
Абул улыбнулся еще шире. Сарита лежала на животе, наполовину нависнув над водой. Она была поглощена сражением с пятнистой форелью, отдыхающей под плоским камнем. Менее удачливый товарищ ее уже лежал на траве, доказывая тем самым поразительное умение Сариты ловить рыбу таким странным способом.
- Слушай, брось это занятие и иди сюда. Я хочу с тобой поговорить, что-то в его голосе заставило ее на этот раз повернуться к нему.
- Что может быть важнее обеда?
Но Сарита чувствовала, о чем он собирается с ней поговорить, и боялась этого разговора с тех самых пор, как проснулась этим утром в его объятиях. Она помнила, что вчера они говорили только о его злости, но им надо было поговорить еще о многом, например, о том, как ему удалось добиться ее освобождения и, что более важно, когда они вернутся в Альгамбру.
Она не имела намерений не возвращаться с ним. Если она не смогла помочь ему, то останется с ним. Но ей безумно не хотелось возвращаться в душную атмосферу Альгамбры, туда, где Абул постоянно был охвачен тревогой, а она чувствовала себя абсолютно неспособной хоть чем-то ему помочь.
- Мне надо сказать тебе нечто важное, - сказал Абул, - так ты придешь сюда, или мне придется за тобой идти?
Сарита склонила голову на бок и взглянула на него как-то странно, рассчитывая избежать разговора.
Сарита нехотя уступила ему и встала, спуская рукава простого льняного платья, оказавшегося среди вещей, заботливо собранных для нее Калигой и Зулемой.
Ну так? - она встала перед ним на колени, прогнувшись, так что лицо ее оказалось подставленным сияющему солнцу.
Что ты хочешь теперь делать? - спросил ее Абул, прищурившись.
- Ловить форель, что же еще, - она выпрямилась и засмеялась. - Я думала, что ясно дала тебе понять.
Он поймал ее за руки и усадил на траву. Она подчинилась ему, все еще насмешливо на него глядя, и села, скрестив ноги.
- Вопрос слишком серьезный, моя Сарита. Что ты желаешь теперь делать? - она нахмурилась, почувствовав его серьезность.
- Я иду с тобой. Ты должен вернуться в Альгамбру, и я иду с тобой. Ее глаза были полны решимости. - Ты ведь не отошлешь меня снова, Абул?
- Я не отважусь больше на это, - сказал он. - Теперь, когда я знаю, что происходит, когда дело попадает в твои руки, моя милая, я не собираюсь тебя отпускать.
- Вчера ты сердился из-за этого, а теперь смеешься, - сказала Сарита в полной растерянности.
- Ты был прав, когда говорил, что я не понимаю твоего народа и не должна пытаться вмешиваться в события. Урок был горьким, но он многому меня научил, и я могу понять твой гнев, но прошу тебя надо мной не смеяться.
- Ах, дорогая, я и не собираюсь, - Абул почувствовал угрызения совести и притянул ее к себе.
- И не думай, что я не понимаю того, что тебе пришлось вынести.
- Но теперь все это в прошлом, - сказала она.
- Давай покончим с этим и обсудим наше будущее.
- Давай, - согласился он, - и я хочу знать, как ты хотела бы устроить это будущее.
- Ты должен вернуться в Альгамбру, Абул. Мы должны смириться с этим. Ты и так надолго уехал оттуда.., и за это я должна винить саму себя.
- Мы не вернемся в Альгамбру, - тихо сказал Абул. Он долго думал над тем, как лучше сообщить ей о том, какую цену пришлось заплатить ему за ее освобождение, и, не придумав ничего, решил пустить разговор на самотек.
- Почему? - по тому, как она задала этот вопрос, Абул понял, что она уже угадала его ответ.
Он легонько шлепнул ее по губам.
- В жизни человека есть много дорог, Сарита. И я не желаю до конца своей жизни идти по одной и той же, так что я решил изменить направление.
Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
- Так ты выменял меня на Гранаду.
Он рассмеялся и ущипнул ее за нос, стараясь показать ей, что достаточно легко относится к этому.
- Как оказалось, Гранада стоит души человека.
Много ли вещей, созданных руками человека, могут похвастаться тем же самым?
- Нет, Абул, я не верю в это.., я не могу.., я не могла бы жить, если бы думала...
- Тише, глупышка! Или ты думаешь, что без халифата я - ничто? Это было бы серьезным оскорблением, Сарита.
Она снова посмотрела вверх, туда, где высились пики гор и подумала об орле, которому подрезали крылья. Мука переполняла ее.
- Не притворяйся, Абул. Ты знаешь, что ты - это Гранада, а Гранада это ты. Вы неразрывны друг с другом.
- Ты говоришь глупости, которые еще и оскорбительны, - прервал ее Абул, - ты отнимаешь у меня право на мои собственные приоритеты, право на выбор пути, по которому мне следует идти дальше, однако я сделаю его сам и этот выбор не будет иметь ничего общего с выбором, который сделали бы люди, не видящие дальше своего носа.
Сарита вздрогнула; она почувствовала в нем нешуточный гнев. Абул был самым независимым мужчиной из тех, кого она когда-либо встречала. Он редко действовал не обдумав как следует последствий и, сделав что-либо, не тратил времени на пустые сожаления о содеянном. Так что, если он решил променять халифат на нее, то ей следует с радостью и благодарностью принять это.
Мысли сменяли одна другую, и она лихорадочно пыталась найти нужные слова, чтобы исправить свою ошибку. В конце концов, она решила, что будет лучше, если она воздержится от извинений и вообще от каких-либо объяснений, поскольку они могут увести ее туда, откуда ей будет еще труднее выбираться.
- И что ты хочешь теперь делать, Абул?
- Есть несколько возможностей, - сказал он легко, как будто до этого они не ссорились. - Если хочешь, мы можем построить здесь хижину и наслаждаться жизнью вдали от света.
- Держать коз, - захлопала в ладоши Сарита, - коз и цыплят. У нас тут достаточно воды, а вокруг растут оливковые деревья и, возможно, мы могли бы выращивать...
- Зимой тут будет довольно холодно, - серьезно сказал Абул.
- Да, наверно. На зимние месяцы племя всегда спускалось в низины.
- Мы можем жить и жизнью бродяг, если тебе этого хочется, - сказал Абул.
- Мне кажется, что двоим будет трудно жить жизнью такого рода. Она требует какого-то сообщества.
- Ну, может быть, тебе захочется поехать в...
Почему-то подобная мысль не приходила в голову Сарите. Оставить полуостров.., порвать все ниточки, связывающие ее с Испанией.., с родиной, в людьми ее расы... Она вздохнула.
- Да, но что ждет нас там?
- Поместье моей матери, оно находится у моря.
Оливковые и апельсиновые рощи, сосны, дом из белого мрамора с террасами, выходящими на море, сады с хибискусом и олеандрами.
- И все это твое?
- Я унаследовал его, - улыбнулся он. - Моя мать умерла десять лет назад, и я постоянно приезжал туда, но я никогда не жил там, хотя, будучи мальчишкой, проводил там много времени.
- Никогда не жил там? - Это казалось ей необычайно важным.
Неужели они могут найти место, не населенное призраками прошлого?
Абул покачал головой:
- Никогда.
- Но там есть гарем?
- Гарем, моя милая, не может существовать без женщин, живущих в нем.
- Но ведь это то место, в котором они содержатся отдельно от мужчин.
Он покачал головой:
- Необязательно. Он не может существовать без женщин.
- Но ведь там, в.., у тебя будут жены?
- Только одна, или ты разрешишь мне иметь еще? - он уже открыто смеялся над ней, и, заразившись его смехом, она рассмеялась сама.
- Нет, дорогая, никаких женщин. Ты будешь только моей, а я - только твоим.
Хотя они и смеялись, но никто из них не сомневался в серьезности сказанного.
- Мы будем жить на моей земле по твоим законам, и у нас будут дети, которые смогут понять законы и твоего, и моего народа, - он взял ее за подбородок. - Ты родишь мне детей, Сарита?
Она сжала кисти его рук:
