Дороти Кумсон - Спокойной ночи, крошка
Я знаю, что Мэла это проймет. Большинство старых сотрудников отца Мэла звали его не Виктор, а Вик.
Мэл бледнеет и растерянно смотрит на Эми.
— Эми читает ауры только в том случае, если чувствует связь с человеком. Если она не может ничего прочитать, она не берет с клиентов денег. И не занимается пустыми предсказаниями, — говорю я. — Вот за что я ее уважаю. Только таким людям я позволяю работать здесь.
— Ты Шекспир! — Эми вновь хлопает в ладоши. — Как я рада, что познакомилась с тобой!
Я уверена, что когда Эми будет шестьдесят, она все так же будет приходить в восторг по любому поводу.
— Иногда я думала, что же это за связь Новы с Шекспиром? И Лео. Послушай, Вик — твой отец?
Мэл хмурится, от него веет холодом, лицо — маска безразличия. Очевидно, он все еще предпочитает не говорить о своем отце. Он испепеляет Эми взглядом.
— Эми, я хотела попросить тебя об услуге, — говорю я, чтобы сменить тему разговора и не позволить им поссориться еще до того, как у них появятся причины невзлюбить друг друга.
Эми поворачивает голову, не отрывая глаз от Мэла. Наконец она переводит взгляд на меня, но я вижу, что ей не терпится продолжить разговор с ним.
— Да?
— Мэл только что приехал, и у нас не было времени забронировать ему номер в гостинице или отеле. Может, он мог бы пожить у тебя пару дней? Пока мы не найдем гостиницу?
Я думала, что Эми сразу согласится, такой уж она радушный человек. Потому-то я ее и попросила. Но вместо этого она поворачивается к Мэлу и долго рассматривает его.
— Мы можем перекинуться парой слов? — Ее пальцы впиваются мне в руку, и, прежде чем я успеваю что-то ответить, Эми тянет меня в кабинет.
Мэл с невозмутимым видом отодвигает стул и усаживается за столик.
— Он отец Лео, верно? — спрашивает Эми.
Я киваю.
— И он разбил тебе сердце, верно?
Я опять киваю.
— Так что он тут делает? Почему он собирается остаться здесь?
Я ей не сказала. В хаосе происходящего я не рассказала Эми о словах доктора. Все остальные были там, а Эми в это время находилась в кафе, стараясь спасти меня от банкротства. И она еще не знает.
Эми видела Лео каждый день практически всю его жизнь. Единственным человеком, которого Лео видел чаще, была я.
Эми и Лео очень любят друг друга. Лео нравится, когда Эми говорит по-японски и пытается играть с ним на приставке.
Она не должна была узнать об этом от меня. Ей должен был сказать кто-то отстраненный, кто-то объективный, кто-то спокойный.
Я ненавидела врача за его слова, но он рассказал о состоянии Лео всей моей семье, поэтому мне не пришлось сообщать им об этом. Не пришлось сообщать о том, что может случиться с Лео.
— Тебе лучше присесть, — говорю я.
— Рассказывай. — Эми понимает, что раз Мэл здесь, то дело плохо.
Заикаясь и запинаясь, я повторяю слова доктора. Я стараюсь в точности припомнить их, чтобы не говорить ничего от себя.
Я смотрю на Эми, ожидая, что она разрыдается, как мама или Корди. Что она отвернется, как папа. Что обнимет меня, как Кейт. Или оцепенеет, как я или тетя Мер.
Но Эми удивляет меня. Она медленно кивает и оседает на пол.
Я запираю кафе, так и не забрав выручки — просто кладу деньги в сейф. Сейчас у меня есть дела поважнее. Мэл присмотрит за Эми, чтобы я могла отправиться в больницу. Я не видела Лео со вчерашнего вечера. Это долго.
Мэл сказал, что отвезет Эми домой, хотя она живет близко, тоже в «Уголке поэтов», и убедится, что с ней все в порядке. Скоро подойдет Труди и посидит с ней.
Эми впала в кататонический ступор, и я в чем-то завидую ей. Мне тоже хотелось впасть в такое состояние в течение последних недель. Просто отстраниться от реальности и сидеть себе тихонько, прячась за стеной, воздвигнутой моим сознанием. К сожалению, я не могла и не могу позволить себе такую роскошь.
Моя жизнь сейчас напоминает сложный механизм со множеством деталей, за которыми нужно присматривать, иначе вся конструкция сломается. Сейчас больше всего внимания требует мой брак. Кейт со мной не разговаривает. После того как тетя Мер рассказала всем о моем суррогатном материнстве, Кейт не сказал мне ни слова. Но сейчас я не могу сосредоточиться на нем. Нужно позаботиться об Эми. Нужно привести Мэла в больницу. Нужно самой добраться туда. Это те части механизма, которыми необходимо заняться в первую очередь.
Я останавливаюсь на больничной парковке, отведенной для машин тех, чьи дети проходят здесь длительное лечение. Почему-то я испытываю облегчение, сладостное и вязкое, как сироп. Восхитительное облегчение. Сейчас мне не придется думать об Эми и кафе. Направляясь к огромному зданию из серого кирпича, я решаю, что закрою «Под сенью звезд» на пару дней. Вот оно, облегчение. Мне хочется окунуться в это чувство с головой, испить его сполна, остаться в нем навсегда. Я хочу утонуть в мыслях о том, что мне не нужно беспокоиться.
В палате Лео я вижу странную картину. Мама вяжет, сидя на моем месте. Рэндел спит у нее на коленях, его голова — у нее на груди. Тетя Мер — на стуле Кейта, она читает Лео. Папа принес себе новый стул, а Корди разложила на полу клетчатый плед, и дети уже разбросали на нем игрушки. Впрочем, сейчас Риа внимательно слушает тетю Мер. А Корди сидит на пледе, читая журнал.
Вот почему по больничным правилам в палате могут находиться только два гостя. Если бы сейчас сложилась какая-нибудь критическая ситуация, врачам пришлось бы пробираться через всю эту толпу. Но я рада, что моя семья здесь. Что мои родные рядом с Лео, точно так же, как во время его игры в школьной постановке или на футбольном матче. Или во время его дня рождения. Все съезжаются в Хоув, чтобы побыть с Лео. Поддержать его.
— Привет, Лео! Это я. — Я поворачиваюсь ко всем остальным. — Привет всем.
Они улыбаются, но все по-разному: улыбка мамы — широкая, папы — едва заметная, Корди — лучезарная, тети Мер — загадочная, Риа — любопытная.
Корди своего добилась. Не знаю, что она сказала моим близким, но они уже не смотрят на меня так, словно не уверены, как теперь со мной говорить. Так, будто со мной поступили подло и я должна была пожаловаться им много лет назад, чтобы они могли вычеркнуть моего обидчика из своей жизни.
Корди успокоила их. Может, она сказала, что Мэл здесь, я его простила, а он хочет искупить вину. Может, она даже рассказала им о том, как Рэндел стукнул Мэла молочником, и это на первое время утолило их жажду крови. Корди работает в области связей с общественностью и невероятно талантлива — неудивительно, что ей удалось успокоить мою семью. Теперь Мэлу предстоит неприятный разговор с моими близкими, но его хотя бы не освежуют заживо. И сейчас моей семье будет не до него. Я благодарна сестре за это.
— Изменений нет. — Мама передает вязанье папе.
Тот откладывает кроссворд, берет мамину тряпичную сумку, укладывает туда вязанье и крючок. Корди убирает игрушки в одну из своих сумок, Риа помогает ей складывать плед.
Мама смотрит на Рэндела, пытаясь понять, как же ей встать, не разбудив малыша.
— Где Мальволио? — спрашивает тетя Мер, закрывая книгу.
— Он присматривает за Эми, — объясняю я. — Она потеряла сознание, когда… Ну, она потеряла сознание. Мэл отвез ее домой и посидит с ней, пока Труди не вернется.
— Бедная Эми, — вздыхает Корди.
Мэл только что улучшил свое реноме в глазах моей семьи, ведь он помог женщине, с которой даже не был знаком.
— Но ты можешь позвонить ему, — говорю я тете Мер. — Он ищет гостиницу.
— Ладно, тогда мы пойдем, — говорит мама.
— Завтра увидимся, — отвечаю я.
— Ты не зайдешь к нам сегодня вечером? Ночевать будешь дома?
— Нет, я останусь здесь. Хочу составить Кейту компанию.
Обняв меня по очереди, они уходят. Корди и двойняшки вернутся в Кроули, мама, папа и тетя Мер собираются прогуляться по Брайтону.
И я остаюсь одна. С Лео.
Как я люблю.
Когда меня здесь нет, мне нравится, что мой сын окружен близкими, но в такие моменты мне хочется побыть с ним наедине.
Как раньше.
Глава 46
Прошлой ночью после первого бокала вина мне стало немного полегче. Дом уже не казался таким пустым, ведь я включила радио в кухне, проигрыватель в столовой и телевизор в гостиной.
После первой бутылки вина я решила лечь спать на диване, потому что идти до кровати было слишком далеко, да и сама кровать показалась бы мне слишком пустой без мужа.
После второй бутылки вина я подумала, что стоит сходить на чердак.
Поэтому, когда я проснулась, вокруг была разложена детская одежда, которую я покупала все те годы назад. Словно вырезки из трехмерного каталога детской одежды.
Я не помню, как доставала ее, но, наверное, я это сделала. Судя по моим распухшим глазам, я еще и плакала.
Похмелье, стыд и душ (горячий душ, много мыла) привели меня сюда. На задний двор. Я стою с сигаретой во рту и швыряю чашки и блюдца из сервиза, который подарила мне Мередит, на бетонную дорожку, ведущую от дома к сараю.
