Элизабет Огест - Королевское поручение
- Меня удочерили?
- Нет.
Виктория долго смотрела на него, затем с тоской в голосе сказала:
- Я всегда знала, что родилась раньше положенных девяти месяцев после свадьбы родителей. Мама сказала, что я появилась на свет преждевременно, но мой вес при рождении соответствовал норме, как у моей сестры, а она родилась в срок. Я подозревала, что мама вышла замуж, уже будучи беременной, но моим отцом я всегда считала Рокфор да.
- Да, ваша мать вышла замуж, будучи беременной, но ваш отец не Рокфорд.
Лэнс снова приблизился к ней, поскольку она внезапно побледнела.
Виктория глубоко вздохнула. Откинувшись на спинку кресла, она подтянула колени к груди, обхватила их руками и положила на них подбородок. Она долго сидела молча и не мигая смотрела в океанскую даль.
Понимая, что Виктории сейчас не до разговоров, Лэнс опустился на стул рядом с ней. Как тяжело видеть растерянность на ее лице. Ему очень хотелось бы, чтобы все самое тяжелое было уже позади. Но он знал, что, когда у нее в голове уляжется все сказанное им, она начнет задавать вопросы, и молча ждал.
"Если бы ее родители были такими, как мои, то она бы сейчас радовалась", - горько подумал он. И тут же оборвал свои мысли. Все уже пережито и забыто. Такие воспоминания только вызывают его гнев и мешают ему исполнять свой долг.
Виктория по-прежнему сидела неподвижно, вспоминая свое детство. В ее воображении одна за другой возникали картины столь тяжелые, что она хотела бы навсегда выбросить их из своей памяти.
- Иногда я думала, что я какая-то ненормальная, и поэтому мой собственный отец не может меня любить. Помню, как в третьем классе получила главную роль в школьном спектакле. Я старалась изо всех сил. Зрители захлебывались от восторга. Конечно, теперь я понимаю, что если бы мы даже забыли все слова и разучились ходить, они бы все равно устроили овацию. Ведь так всегда делают папы и мамы, когда на сцене выступают их дети. Виктория помолчала. - Как бы то ни было, я купалась в лучах славы. Но по дороге домой отец.., то есть Малколм начал перечислять то, что я сделала не правильно. Когда мы добрались до дома, я уже ревела в три ручья. Мама пыталась остановить его. Она говорила, что я еще ребенок, и, по ее мнению, я выступила прекрасно. Малколм, как обычно, свысока глянул на нее и заявил, что всегда следует говорить правду и неважно, что не всем нравится ее слушать.
Это было одно из тех воспоминаний, которые оставались очень яркими, несмотря на все попытки Виктории избавиться от них. Перед ее мысленным взором встали лица матери и Малколма.
Мать выглядела подавленной, с крепко сжатыми губами. Малколм же сиял от самодовольства. Голос Виктории зазвучал чуть громче шепота, когда она продолжила:
- Он всегда упрекал маму, что та солгала ему.
Должно быть, подозревал, а может быть, и знал, что я не его ребенок.
- Теперь мой долг - следить, чтобы он больше не причинял вам вреда, сказал Лэнс.
Виктория не успела понять, что именно произнес Лэнс, как ее снова захлестнули воспоминания. Она не могла сосчитать, сколько раз мама говорила, чтобы Виктория не обращала внимания на придирки Малколма. Марибель Рокфорд всегда объясняла их тем, что ее муж во всем желал достичь совершенства, и никто в целом мире не смог бы сделать что-либо так, чтобы Малколм остался доволен. Но ведь сестра Виктории Рэчел часто удостаивалась от него похвалы. И он ревниво, как собственник, относился к ее матери. Она чувствовала, что он воспринимал только ее, Викторию, как нежеланную гостью в своем доме.
Она уперлась лбом в колени и усилием воли заставила воспоминания исчезнуть.
- Не хотите ли, чтобы я принес вам кофе? предложил Лэнс, желая сделать все возможное, чтобы облегчить ее душевные муки. У него внутри все кипело от гнева на Малколма за то, что тот причинил Виктории столько страданий. Она же не виновата в том, что появилась на свет, но расплачиваться пришлось ей.
Подняв голову, Виктория опять перевела взгляд на океан. Ее начала бить дрожь - от холодного ветра и от только что перенесенного потрясения. Недавно она пережила смерть матери, а сейчас услышала, что была не той, кем считала себя всю жизнь. Ее так смутило услышанное известие, что она не могла произнести ни слова, лишь только кивнула Лэнсу.
Вставая, он внимательно посмотрел на нее.
Увидев, что она дрожит, снял с крючка на стене свою куртку и накинул ей на плечи.
- Со сливками, с сахаром, или и с тем, и с другим?
От прикосновения его рук она почувствовала удивительное тепло. Ощущение, словно его сила передается ей. Она взглянула на его широкую грудь, подняла взгляд на лицо. Несмотря на его безразличный угрюмый вид, она чувствовала себя рядом с ним очень спокойно, уверенная в своей безопасности.
- Просто черный кофе, пожалуйста.
В глазах девушки Лэнс увидел мучительное страдание, и у него опять появилось почти непреодолимое желание обнять ее и поцелуями изгнать боль. Тут же Лэнс разозлился на себя. Много лет назад он навсегда запретил себе иметь такие желания. Но с того момента, как он впервые увидел фотографию Виктории, его чувства ожили вновь.
Такого он позволить себе не имел права. "Впредь держись от нее подальше", - приказал он себе, делая быстрый шаг назад.
- Сейчас принесу.
Как только он скрылся в доме, Виктория почувствовала себя одинокой. Ей не хватало его.
Для нее такое ощущение оказалось чем-то новым.
Но еще удивительнее, что ее тянуло к мужчине, которого она почти не знала. Раньше она очень медленно сближалась с людьми. Она всегда гордилась своей самостоятельностью, и ей никто не был нужен.
Глубоко вдохнув свежего океанского воздуха, она вдруг замерла, не в силах выдохнуть. Капитан Грэйсон сказал, что ее отец собрался платить выкуп. Но если ее отец не Малколм, то кто?.. Выдохнув, она встала и пошла в дом. Капитана Грэйсона она встретила в гостиной. Он направлялся на веранду и в руках держал большие кружки горячего кофе.
- Кто мой отец?
Казалось, он сомневается, стоит ли говорить.
- Виктор Тортон, великий герцог Тортонбурга.
Теперь для Виктории уже не имело значения, сколько у Лэнса фотографий, где он изображен рядом с царственными особами. Конечно же, сейчас он лжет. А значит, он обманывал ее с самого начала.
- Вы лжете. Моя мать и великий герцог? Да никогда в жизни!
Воспользовавшись тем, что у него заняты руки, она схватила его кобуру. Лэнсу осталось только выругаться про себя, когда она расстегнула ее и достала пистолет.
Отступив, Виктория направила на него оружие и нахмурилась.
- Видите, как все просто. Надеюсь, пистолет заряжен?
- Заряжен, - ответил он, ставя кружки на пол подальше от нее. - Мне бы не хотелось, чтобы вы обожглись кофе. Я дал слово вашему отцу, что буду оберегать вас.
Его голос звучал так, будто он говорит правду, но Виктория отказывалась верить. Она знала, что некоторых обманщиков не удается распознать даже с помощью детектора лжи.
- Вы просто боитесь, что, если попытаетесь остановить меня, я вас невзначай застрелю. А теперь поднимите руки.
- Смелая женщина! - пробормотал Лэнс, шагнул к ней и взялся за пистолет. - Верните мне оружие.
Виктория хотела выстрелить, но не смогла. А. его прикосновение вызвало в ее теле такую волну жара, что она не в силах была даже пошевелиться. От чувства беспомощности слезы потекли у нее по щекам, и она разжала руку.
Лэнс не мог понять, как он допустил, что у него забрали оружие. Обычно он всегда начеку. Видимо, Виктория оказывает на него расслабляющее действие. Ее стройная фигура, красивое лицо, синие глаза, темные волосы.., да любой мужчина потеряет голову, увидев ее! Но еще больше Лэнса поразило, что он не сердится на нее, а восхищен ее смелостью.
Укладывая пистолет на место, он увидел слезы у нее на глазах и попытался найти слова утешения:
- Вы бы все равно не смогли выстрелить. Он на предохранителе.
- Если вы думаете, что мне от ваших слов стало легче, то ошибаетесь, сердито проворчала она. Вы отняли у меня последний шанс выйти из игры, в которую вы меня втянули. И я его упустила.
Лэнс смотрел ей прямо в глаза.
- Но я не втягивал вас ни в какую игру.
- Ну ладно, раз вам хочется спорить, давайте считать, что вы не сошли с ума и все сказанное вами не игра. Тогда как давно великий герцог знает обо мне? С моего рождения?
Лэнс чуть не улыбнулся. На фотографии, которую прислали похитители как доказательство того, что Виктория жива, в ее чертах, в позе он смог разглядеть таившийся в ней огонь. Она не побоялась признать, что считала его сумасшедшим.
Она обладала даже более сильным духом, чем он думал. Редкий человек осмелился бы сказать такое ему в лицо.
- Нет. Он узнал о вас, когда получил первое письмо о выкупе.
От его слов недоверие Виктории только усилилось.
- То есть у вас нет ничего, кроме утверждения похитителя, что я дочь великого герцога? И вы хотите, чтобы я поверила, будто великий герцог сознался, что имел связь с моей матерью и объявил всем, что я - его дочь?
