Деннис Робинс - Невеста рока. Книга вторая
— Написать шедевр.
— Это я уже слышал. Но вы ведь уже написали немало шедевров, не так ли, мой юный гений?
— В жизни художника может быть только один шедевр.
— Значит, им будет портрет моего сына. Да, я решил, как только он сделает свой первый вдох, вы напишете портрет нового Сен-Шевиота, — объявил лорд. Он был без камзола, и почти вся его дорогая батистовая рубашка с отложным гофрированным воротником была залита вином.
Певерил молчал. Он чувствовал себя больным и растерянным. Он поймал себя на мысли, что меньше всего ему хотелось бы увидеть новорожденного, несмотря даже на то, что он был частично ее. И ему вовсе не хотелось прибавлять еще один портрет к галерее лорда. Он знал теперь, что это скверный род, а сидящий перед ним, человек — самый худший его представитель.
Похоже, с наступлением рассвета жара не спадала. Сен-Шевиот нетвердой походкой подошел к окну и небрежно раздвинул занавеси.
— Ага! — пробормотал он. — Я так и думал… эта жуткая духота предвещает бурю. Взгляните-ка вон туда!
Певерил подошел к нему. И оба они, являющие собой весьма неподходящую пару — гигантского роста широкоплечий барон и изящный юноша, увидели зрелище, внушающее невольный трепет. Было пять часов. Звезды уже почти погасли на небе. Бледную луну затянуло тучами. Темные, причудливые, они проплывали над долиной. Сильная буря приближалась к Уайтлифу. Раздался глухой гром, и первая молния в виде ослепительной вилки прорезала серое небо.
Певерил молча наблюдал за этим великолепным неистовством природы. Первые капли дождя упали на землю, и тогда Сен-Шевиот пьяно рассмеялся и развернулся кругом.
— Вот, мой сын и наследник появляется на свет на боевой ноте… он рождается в бурю, как и его отец! Да, старуха Динглефут, как никто другой, помнит, что я явился на белый свет, когда над Кадлингтоном разразилась буря. Она рассказывала, что моя мать испугалась молнии и вопила во всю силу своих легких… а я, ее сын, своим первым криком присоединился к ней.
Певерил вздрогнул. Он почувствовал тошноту и головокружение. Возможно, от выпитого вина, а возможно, от неприятной мысли о рождении Сен-Шевиота. И снова юношу охватили тревога и страшное беспокойство о том, что сейчас происходит наверху. Но ни звука не услышат от нее… он знал это… даже если бы она умирала.
— Да будет Господь милосерден к ее светлости, — сорвалось с его губ.
Барон расхохотался, пошатываясь, подошел к подножию лестницы и крикнул:
— Вы там, Босс, мой старый приятель? Есть ли у вас какие-нибудь новости?
Страшный удар грома потряс замок. Вестибюль озарился ослепительным светом молнии. Дождь превратился в яростный ливень. «По крайней мере станет прохладнее», — подумал Певерил. И действительно, жара заметно ослабела. Певерил вытер ладонью вспотевший лоб и вздохнул.
Внезапно на лестнице появился доктор, одетый в белое. Его лицо было таким же белым, как и его одежда. Сен-Шевиот, перескакивая сразу через две ступеньки, стремительно поднялся наверх и схватил Босса за плечи.
— Она родила? Все кончено? У меня сын?
Доктор Босс дрожал. Старик не был трусом, за время его продолжительной врачебной практики ему пришлось повидать многое, в том числе и немало трагического. Он видел и рождение, и смерть в самых страшных их проявлениях, но эта ночь запомнится ему навсегда.
— Ваша светлость… — нерешительно проговорил он. — Ваша светлость… Сен-Шевиот… известия скверные…
Певерил, услышав эти слова, напрягся. Его лицо стало белым, как мрамор. Он услышал дикий вопль барона:
— Вы хотите сказать, что ребенок мертв?!
— Увы. Да, милорд.
— Мертв!!! — яростно вскричал Сен-Шевиот. — Сто тысяч чертей! Я знал, что миледи никогда не родит живого ребенка! Несчастная дура!
Певерил Марш, услышав эти слова, был настолько возмущен, что осмелился спросить:
— Господи, милорд, а что с ней?! — воскликнул он.
Барон не отозвался. За него это сделал доктор:
— Леди Сен-Шевиот осталась жива, но только чудом. Она очень слаба, ваша светлость. Плод лежал неправильно, и это чуть не стоило ей жизни.
— А кто это был, мальчик или девочка? — громогласно спросил барон.
— Сын, — прошептал доктор.
— Тем хуже. Что же ты, старый болван, не мог спасти его? — свирепо спросил Сен-Шевиот и поднял кулак, словно намереваясь ударить врача по лицу.
Босс с ужасом смотрел в посеревшее от злобы лицо барона.
— Ребенок уже не дышал, — оправдываясь, прошептал он. — Я ничего не смог бы сделать… И это к лучшему, — добавил он.
Последних слов Сен-Шевиот уже не слышал.
— Итак, я отец мертвого сына, — произнес он. — Превосходное известие! И прекрасное завершение моих ожиданий и надежд.
— Неужели вы не хотите спросить о вашей жене? — робко осведомился старик.
— Я совершил ужасную ошибку, женившись на таком хилом создании, — отозвался Дензил.
Певерил, потрясенный этим ответом, закрыл уши ладонями, чтобы не слышать больше голоса барона.
— Милорд! — запротестовал Босс.
— Ну, как там она? — раздраженно спросил Сен-Шевиот. — Полагаю, сэр, вы использовали все свои медицинские познания, чтобы миледи смогла родить мне другого ребенка, более здорового?
— Она никогда не сможет родить ребенка, — угрюмо произнес Босс.
— Никогда?! Что вы хотите этим сказать?
— То, что обязан сказать, к сожалению. Это был первый и последний ребенок, которого носила леди Сен-Шевиот в своем лоне.
— Значит, она умирает?
— Нет. Вы неправильно меня поняли. Она будет жить, но никогда не сможет стать матерью. На это нет никакой надежды. — И старик добавил про себя: «Что к лучшему».
Сен-Шевиот издал яростный вопль.
— Значит, она совершенно бесполезна для меня и горбунья оказалась не права, ибо предсказывала мне еще одного, черного Сен-Шевиота!
Певерила задело это упоминание о предсказании его сестры. Но когда он услышал слова доктора о том, что Флер больше никогда не родит ребенка, его существо воспламенилось тайной запретной радостью. «Слава Богу, — подумал художник, — что никогда от ее плоти не появится на свет еще один зловещий Сен-Шевиот».
Барон постепенно начал трезветь. Его первая буйная ярость затихала. Охваченный глубоким разочарованием, он направился мимо доктора в будуар.
— Я желаю видеть тело моего мертвого сына.
И тут старик, заметно задрожав, остановил его:
— Умоляю вас, не делайте этого, милорд.
— Это еще почему?
— Это… это только расстроит вас, — пробормотал доктор.
Сен-Шевиот постоял в нерешительности, затем пожал плечами.
— Хорошо. Передайте леди Сен-Шевиот, что мне очень жаль ее и что я навещу ее после того, как она оправится. — И он, пошатываясь, прошел мимо доктора по коридору и скрылся у себя.
Старик медленно спускался по лестнице, оправляя рукава рубашки. Воспаленными глазами он посмотрел на юношу и устало произнес:
— Печальная ночь.
— Да, действительно, — глубоко вздохнув, согласился Певерил. — И все же как она, сэр?
— Она очень измождена, но со временем поправится. Состояние ее не критическое. Она перенесла роды с поразительной стойкостью. Знаете, в подобных ситуациях даже самые хрупкие женщины обладают удивительным мужеством.
— А она особенно мужественна, — тронутый словами Босса, произнес Марш.
Доктор испытующе посмотрел на юношу.
— Вы тот самый художник, который написал поразительно красивые портреты и пейзажи за последние месяцы, верно?
— Да… я Певерил Марш, сэр.
— Значит, если вы живете здесь, то должны видеть и слышать многое из того, что происходит в Кадлингтоне?
— Слишком многое, — тихо ответил Певерил.
— Слава Богу, что не случилось худшего, — пробормотал доктор.
— Что вы имеете в виду? — удивленно спросил Певерил.
— Мне надо попридержать свой язык, — сказал старик. — И я буду просто умолять тех двух славных женщин, повитух, чтобы они попридержали свои.
— Вы изъясняетесь загадками, сэр, — заметил Певерил.
— Я говорю о том, что мне известно, хотя мне бы очень хотелось не знать этого, — сказал доктор Босс.
Прежде чем Певерил смог снова заговорить, замок Кадлингтон потряс страшный грохот, но это был не гром, а звук с силой распахнутой двери. Ему вторил голос Сен-Шевиота, который эхом пронесся по коридорам замка. Доктор смертельно побледнел. Избегая недоуменного взгляда Певерила, он прошептал:
— О, великий Боже, по-моему, ему все стало известно… Одна из женщин проговорилась.
— О чем?.. — начал было Певерил.
Тотчас наверху возникла гигантская фигура барона. Он был в шелковом полосатом ночном халате и в ночном колпаке. Его прищуренные глаза напоминали щелочки. Ничего не понимая, молодой художник наблюдал за тем, как зловещая фигура Сен-Шевиота медленно спускается по лестнице вниз. Оказавшись на нижней ступеньке, барон сосредоточил на старом докторе свирепый взгляд.
