Марсия Ивэник - Мужчина из ее снов
Алиса проверила ванную — достаточно ли там полотенец и мыла, — затем окинула комнату завершающим взглядом:
— Надеюсь, вам будет удобно. Вы можете бывать где угодно, весь первый этаж в вашем распоряжении. — Выходя, она старалась не встретиться с ним взглядом. — Если вам что-то нужно, дайте знать мне или тете Мод.
— Один момент, Алиса.
Она неохотно подняла на него глаза:
— Что такое?
Он усмехнулся:
— Спасибо.
— За что?
— За то, что рекомендовали мне поселиться здесь. До вчерашней ночи, когда вы сказали полиции, будто я собираюсь снять у вас комнаты, это не приходило мне в голову.
— Но я вам ничего не рекомендовала, — жестко парировала Алиса, и тотчас же смягчилась: — Это было одномоментное озарение, как выйти из положения.
Ей не хотелось даже допускать мысли, что она ответственна за его поселение у них. Она предпочла бы его в другой городской гостинице, на 83 шоссе, или, например, в коттедже на вершине Безлюдной горы. Где угодно, но только не под одной крышей с ней и ее семьей. Хватит с них мечтателей.
— Но оказывается, это была вовсе не ложь с вашей стороны.
— Так вот отчего вы здесь? Вы опасаетесь, что полиция заедет проверить, снимаете ли вы комнату действительно?
— Нет, я здесь, потому что устал от казенной обстановки мотеля, от кофе в пластиковых чашках, от пиццы пять раз в неделю. Кроме того, я слышал, что Мод — лучшая повариха на окрестные три штата, — с усмешкой добавил он.
Ее сердце заколотилось, когда смысл этих слов дошел до нее.
— Если вы будете продолжать питаться с таким рвением, как сегодня, то боюсь, Мод увеличит вашу плату за стол.
— Это будет оправданно. — Он сказал это на ходу, следуя за ней вниз по лестнице, чтобы взять оставшиеся чемоданы. — А как насчет пирогов?
— Почему бы вам сначала не распаковаться — и не освободить место для пирогов?
Может быть, она судит Клэйтона слишком строго, подумала Алиса: он, возможно, и мечтатель, но, очевидно, очень одинок.
— В последний свой визит Джордж Ингельс съел половину пирога единолично, — ответила она на его вопрос и пошла на жилую половину в задней части дома. — Приходите, когда закончите распаковываться. Для Мод наивысшее наслаждение — видеть, как кто-то уничтожает ее кулинарные изыски, — добавила Алиса на ходу.
Часом позже, стоя в тени дверного проема, Алиса с удивлением наблюдала, как Клэйтон на четвереньках заглядывал под мебель. Он отгибал ковры, проверял под подушками диванов, даже за диваны заглядывал. Он обыскал цветочные горшки, пианино и стул перед ним, и даже крошечную шкатулку, принадлежащую тете Мод. Когда он взял в руки кочергу и начал шарить во вчерашнем пепле, она выступила из тени.
— Что-то ищете?
Он обернулся и улыбнулся.
— Да, именно. — Он поставил на место кочергу. — Не видели ли вы моих очков?
— Каких очков?
— Я, кажется, позабыл их тут прошлой ночью. — И Клэйтон еще раз взглянул на место своего приземления на ковре.
— Простите меня, Клэйтон, но на вас не было очков прошлой ночью.
— Да, да, я знаю, но я должен был… должен был прибыть в них. — Он не желал говорить чересчур определенно: Алиса могла начать задавать вопросы, на которые у него не было ответа. Но она была странно нелюбопытна насчет его “приземления”, и он отдавал должное этой похвальной для женщины черте характера.
Большинство женщин, которых он знал, потребовали бы немедленных ответов, объяснений, стали бы допытываться. Алиса начинала интриговать его так же, как и пропавшие очки.
— Вы прибыла сюда без них, — кратко сказала она.
— Без них? — Он осмотрел комнату и нахмурился. Где же, черт побери, очки? Они должны были быть либо на нем, либо поблизости от места приземления. Озабоченный, он спросил: — Может быть, Мод или Герберт их нашли?
— Я уверена, что они сказали бы об этом, если бы нашли. — Она поправила подушки на софе. — Они так важны для вас?
Он засунул руки в карманы. Как объяснить точное ощущение того, что он пронзил пространство с очками на носу? Они должны были быть на нем, когда он приземлился — но их не было.
Перебирать варианты можно бесконечно. Очки могут оказаться где угодно — или вообще нигде. Где бы они ни приземлились, сам доктор приземлился здесь. Может быть, они в самом деле очутились в ином измерении? Некоторые из его коллег верят, что существует множество измерений — до двадцати шести — а не только длина, ширина, глубина и время, с которыми знакомы широкие массы.
— Сами по себе очки не так важны — можно купить и другие, — ответил он. — Мне просто любопытно: где они могут очутиться?
— А вы разве не знаете, где они?
Клэйтон чувствовал, что краснеет. Черт побери: она намекает на то, что он и сам не понимает, чем занимается.
— Я же сказал вам: у меня дурная привычка класть вещи — и забывать, где они.
Он в точности знал, чем он занимался и как он сделал это. Пропавшие очки были лишь маленькой помехой, но тот факт, что главный компьютер в комплексе телепортации дал осечку — и это после тестирования — был большой помехой в работе. В результате он приземлился совсем не там, где предполагалось. Это оплошность в работе всей команды. Первый тест оказался не столь успешен, как он надеялся. В сущности, можно посчитать это осечкой, но теперь большинство расчетов нужно перепроверить, и начинать все сначала. Что толку от телепортации, если вы лишены возможности контролировать перемещение объекта?
Клэйтон заметил, что Алиса глядит на то место на ковре, где он приземлился менее чем сутки назад.
— Доктор Уильямс…
— Что?
— Есть ли иная причина вашего пребывания у нас, кроме той, что вам нужно где-то жить? — Она с любопытством ступила на тканое изображение бледно-кремовой розы, более похожей на кочан капусты, на котором он и лежал вчера. Постояла в неподвижности. Затем нахмурилась, наморщила лоб — и вдруг начала прыгать на месте.
— Алиса, что вы делаете? — Клэйтон был потрясен. Он не мог понять работу женской мысли — и вынужден был признать это.
Она откинула со лба прядь волос и взглянула на него:
— Убеждаюсь.
— В чем?
— Что в центре зала Мод нет дыры во времени или еще чего-то подобного. — Она уперла руки в боки и спросила решительно: — Вы пробрались сюда, чтобы посмотреть, нет ли в этом месте чего-то экстраординарного?
Клэйтона осенило, и он хмыкнул:
— Нет, Алиса. Во времени не существует дыр. Во всяком случае, у нас нет доказательств их существования.
По ее лицу пробежало выражение испуга, и он ободряюще улыбнулся:
— Думаю, если бы они существовали, их открыли бы задолго до нас.
— Вы меня не ободрили. — Она, стараясь не показать испуга, отступила с розы на ковре. — Мне крайне необходимо услышать от вас честное слово ученого, что в этой комнате ничего такого не происходит. Я желаю услышать из ваших уст, что Мод и Герберт в безопасности.
— Мое пребывание здесь не имеет ничего общего с тем, что произошло ночью. Этот дом… — Он обвел пространство руками, — эта комната… все здесь — то же самое, что и было всегда. — Он улыбнулся. — И ваша тетя, и ваш дядя в полной безопасности, и вот вам мое честное слово.
Алиса кивнула.
— Тогда вы можете остаться. — Она закрыла тетину коробочку. — По если вы солгали, то я лично покажу вам такое, что опровергнет все законы физики, которые вы знаете. — Она кивнула вновь и пошла прочь.
— У меня к вам один вопрос, Алиса.
Она остановилась и обернулась.
— Что именно?
— Отчего вы потребовали честное слово ученого — но не честное слово мужчины?
— Потому что мне известна ваша репутация ученого.
— А как насчет того, что я все-таки — мужчина?
На ее лице отразилась грусть.
— Я постараюсь не использовать это обстоятельство против вас. — И она, гордо подняв голову, вышла из зала.
Глава 3
Тихо как только мог, Клэйтон взошел на крыльцо и закрыл за собой дверь. Была полночь, и ему не хотелось никого будить. С улыбкой на губах он погасил настольную лампу: никто и никогда не зажигал еще для него ночник. Это было радостное, теплое чувство: кто-то ждал его, заботился о нем. Его ждали — и оставили дверь открытой. Чудесно, даже если это сделала семидесятилетняя женщина по имени Мод.
Хотя Клэйтону было лишь шестнадцать, когда он остался без родителей, он не жил дома годами. Ему было всего четыре года, когда стало ясно, что он талантлив. Родители были изумлены этим вердиктом. Они желали воспитывать обычного ребенка, хотели создать нормальную семью. После его рождения матери было сказано, что она не сможет более иметь детей. Поэтому Клэйтона опекали, держали в основном дома, а затем отдали в местную школу. В восемь лет он уже сдал экзамены за восьмой класс. Родители вынуждены были согласиться с учителями, что местная школа не может предложить их ребенку того, чего он заслуживает. Когда Клэйтон проходил многочисленные специализированные тесты, родители всегда были рядом с ним — с любовью, пониманием. Когда стали известны результаты тестов, показавших, что у мальчика интеллектуальный коэффициент гения, они согласились отдать его в частную школу в двух милях от дома. Отец ради этого перевелся по службе, и родители переехали поближе к школе. В последующие семь лет он посещал школу, приезжая домой лишь на уик-энд, и дома он был окружен вниманием и любовью.
