Памела Кент - Шанс Гидеона
Ким встала из-за стола, и они долго смотрели друг другу в глаза.
- Но это будет означать вероломство по отношению к той, которая дала мне работу, - наконец произнесла она.
- Работу дал вам я, - сказал он. - И жалованье тоже буду платить я!
Ким отвернулась, почувствовав не просто неприязнь, а нечто большее.
- Я должна подумать над этим, - твердо заявила она. - А пока, если не возражаете, я бы хотела подняться к себе. День сегодня выдался очень утомительный.
- Разумеется.
Он открыл перед ней дверь, неожиданно став воплощением вежливости. Но она не обманулась на его счет, потому что прочитала в серых глазах насмешку. Холодную расчетливую насмешку.
- Я готов увеличить вам плату, если вы сделаете так, как я прошу. Я богат, и деньги для меня не имеют значения... Вы прямодушны, я не могу этим не восхищаться. Но есть много других молодых женщин, вроде вас, которые умеют стенографировать и печатать, и в случае необходимости я без колебания найду вам замену. Не прекословьте мне, и можете в комфорте провести здесь полгода.
Ким прошла мимо него, шагнув через порог.
- Спокойной ночи, мистер Фейбер, - произнесла она, а он стоял и смотрел, как она поднимается по лестнице.
Все это случилось вчера, а утром Ким ощутила тяжесть его слов.
Ее разбудила внимательная горничная, предложившая даже приготовить ванну, если бы Ким захотела воспользоваться случаем, разлениться и ничего не делать самой. За окном стояло ясное январское утро, и от Лондона, где она жила в двухкомнатной квартирке, ее отделяло несколько сотен миль.
Ким распахнула окно в спальне и выглянула наружу. И снова ощутила влажный аромат прораставшей зелени. Солнечный свет позолотил террасу; огромные каменные пазы, из которых летом будут литься каскады цвета и запаха, выглядели удивительно изящно на фоне бархатной зелени лужаек, протянувшихся до озера. А за озером высился лес, все еще не растерявший осеннего великолепия.
Все поражало красотой - и туманные вересковые низины, и далекие холмы, окружавшие этот прелестный дом, и парки; внизу на аллее поджидал черный лимузин, чтобы отвезти хозяина этого великолепия туда, где царят суета и шум. Туда, где, вероятно, у него роскошный офис, работающий четко, как часы, где трудится он сам. Работает для того, чтобы приумножить состояние семьи... Семьи, которая стала известна благодаря суровому на вид человеку, чей портрет сразу привлекает внимание любого, кто окажется в огромной столовой.
Ким поразило, что Гидеон Фейбер так слеп. Неужели он всерьез полагает, что в жизни есть место только одному: погоне за деньгами, и что самое главное - обладать умом, способным добыть как можно больше денег?
Ким сомневалась, что он когда-либо слышал об Уильяме Генри Дэвисе, а если и слышал, то вряд ли читал его строки: "Зачем эта жизнь, если мы полны забот и забываем, что есть покой и созерцание?"
Миссис Фейбер, возможно, и провела большую часть жизни в спокойном созерцании, но по крайней мере у нее есть, о чем написать. А когда Гидеон достигнет возраста своей матери, то, как опасалась Ким, он мало что сможет вспомнить, и тогда что-то менять будет слишком поздно.
Глава ПЯТАЯ
Когда Ким оделась, было слишком рано для каких-либо занятий, и оставалось только пойти позавтракать, поэтому она проделала путь в маленькую гостиную, которую ей показали накануне вечером, и там нашла Макензи, пригревшегося у камина, и невероятное количество блюд, расставленных на буфете.
Ким съела яичницу с беконом, а потом Макензи подошел и уселся у ее ног, и она давала ему кусочки тоста, которые он принимал с таким видом, будто привык к подобным подношениям время от времени.
По некоторым признакам угадывалось, что здесь кто-то побывал до нее, а так как она уже видела на аллее огромную машину, то пришла к выводу, что это был Гидеон Фейбер, который заглянул сюда позавтракать, прежде чем отправиться в путь к месту работы.
После завтрака Ким вышла в холл, и там на нее наскочила Траунсер.
- К десяти часам, - сказала она. - Миссис Фейбер будет готова принять вас к десяти часам.
У Ким оставался почти целый час. На ней были брюки и толстый пуловер, она не стала переодеваться, а вышла через боковую дверь в сад. Несмотря на холод, день выдался чудесный для этого времени года, не было ни сырого тумана, ни обжигающего холода, какой она ожидала встретить на севере.
За оградой трудились садовники, и, подойдя ближе, она разглядела, что оранжереи и обогреваемые теплицы протянулись почти на четверть мили. Она мельком заметила сомкнутые ряды цветущих гвоздик. В другой оранжерее росли только огромные лохматые хризантемы, которые были повсюду расставлены в отделанных деревом комнатах Мертон-Холла.
За огородом раскинулось море фруктовых деревьев среди высокой травы, но в этот час было слишком сыро гулять по саду. Поэтому она взяла курс на конюшенные часы и приблизилась к современной постройке, в которой кипела жизнь. Верхние створки дверей были открыты, и обитатели конюшен завтракали, а одного из них, красивого гнедого скакуна, вытирали насухо. Возле лошади, которая, видимо, отлично брала препятствия, стоял высокий мужчина и разговаривал с конюхом, но как только Ким вошла во двор, взглянул на нее, словно видел раньше и поприветствовал.
- Здравствуйте! - произнес он, сорвав с головы шляпу и шагнув навстречу. - Похоже, вы привыкли вставать с петухами. Откуда приехали? Из Лондона? Вам здесь покажется скучно, если любите большой город.
- Нет, не люблю, - улыбнулась Ким в ответ.
Перед ней стоял крупный мужчина, широкий в кости, от которого веяло силой. Он обладал четкими чертами, свежим цветом лица и голубыми глазами, они окинули ее живым оценивающим взглядом с ног до головы. Именно так должен выглядеть глава охотничьего общества, который, начав травлю лисы, конечно, не отступится от своего. Он улыбнулся ослепительно белой заразительной улыбкой.
- Меня зовут Дункан, - сообщил он, протягивая руку, - Роберт Фэрфакс Дункан. Рад познакомиться с вами, мисс Ловатт. Я слышал о вашем приезде.
- О, значит, вы знаете, что я приехала сюда работать для миссис Фейбер? - Она пыталась угадать, кто бы это мог быть и почему он так уверенно говорит. А еще ей захотелось узнать, такого же он невысокого мнения о миссис Фейбер, как она о хозяине этого места.
- Конечно. Здесь любая новость - событие... А уж чей-то приезд грандиозное событие! - Он, видимо, забыл, что все еще держит ее руку, и ей пришлось приложить усилие, чтобы высвободиться из сильных пальцев. Простите! - Он заразительно рассмеялся. - Надеюсь, я не причинил вам боли? Просто не привык к миниатюрным молодым дамам вроде вас... В здешних краях таких и не видывали.
Она посмотрела на его лошадь и решила, что пора ее похвалить.
- Вы уже успели проехаться верхом? - поинтересовалась она. - Наверное, выехали еще затемно.
- Точно. Но это для меня лучшее время, если, конечно, погода позволяет. Люблю смотреть, как гаснут звезды и начинается рассвет. Всю прошлую неделю шли дожди, поэтому я почти не вылезал из дома. - Он свернул на дорожку, словно собрался проводить ее к дому, а она шла рядом, чувствуя себя коротышкой по сравнению с рослым спутником. - Кстати, я управляющий Гидеона, - пояснил он, - почти всю неделю только и занят тем, что выполняю его распоряжения. А живу в сторожке, вон там. - Он сделал неопределенный жест, указав в сторону. - То есть когда-то это была сторожка, а теперь ее переделали.
- Как мило, - заметила она. - Я всегда считала, что сторожки выглядят уютно и приветливо.
- В моей пока полный беспорядок, ведь я живу один, и, хотя некоторые холостяки отличаются аккуратностью, я не из их числа. - И вновь на его лице появилась заразительная улыбка. - Как-нибудь загляните ко мне, правда, вам придется пробираться сквозь груды мусора, но если я заранее буду знать о вашем приходе, то постараюсь навести порядок.
Она рассмеялась.
- В таком случае я не стану предупреждать вас и избавлю от хлопот.
- Уверяю, это не составит никакого труда, - сказал он чуть менее уверенно. - Кстати, вы ездите верхом? Гидеон мог бы дать вам лошадь, если захотите. А я буду рад иногда составить вам компанию.
- Спасибо, - ответила она, - я действительно езжу верхом. Мой отец был известным жокеем, но, боюсь, все его кубки и награды утеряны.
- Вы хотите сказать...
Она кивнула, прикусив губу.
- Да... И мама тоже. Они вместе были в самолете, когда тот... разбился.
Роберт Дункан был потрясен.
- Как жаль! Ужасно, что вы пережили такое... Сколько вам тогда было?
- Восемнадцать. Теперь мне двадцать пять.
- С трудом верится. - По тому, как он посмотрел на нее неверящим взглядом, она поняла, что он говорит правду.
То ли все дело в легкой темной челке на лбу, то ли в чистосердечном взгляде голубых глаз, но по виду не скажешь, что она смущается в присутствии мужчин, пусть даже они смотрят на нее так, как он, подумал Дункан. Впрочем, это можно объяснить тем фактом, что не так уж часто до сих пор ей приходилось иметь с ними дело. Хотя для такого возраста это маловероятно. Скорей всего, решил он, это объясняется тем, что она знает довольно много о мужчинах и перестала смотреть на них как на что-то загадочное, потому что теперь они для нее своего рода открытая книга.
