Валентина Донна - Покоренная поцелуем
- Подумайте о том, что я вам говорю, милорд, - убеждал его Гилберт, обращаясь к нему на вы, почтительно, так как они уже давно не обращались в разговорах между собой. - Этот человек - ваш враг. Эта женщина - возмутитель спокойствия. Вдвоем они начнут плести сеть заговора против вас, и в результате наверняка возникнут проявления явного недоброжелательства. Мне кажется, такой шаг решает значительно больше проблем, чем создает. Мы поговорим с тобой по этому поводу поподробнее позже, - сказал Хью, зная, что Гилберт обязательно пойдет на попятный, стоит только немного надавить на него. Соблюдая внешние приличия, Гилберт, фыркнув от неудовольствия, вышел из зала пошатывающейся неуверенной походкой, что совсем было на него непохоже. Мечтая о тишине спальни, Хью повернул раскалывающуюся от головной боли голову к священнику.
- Нужна ли вам для этого особая богослужебная книга, сэр священник?
- Нет, для этого не требуется, - последовал ответ.
Хью снова заметил, как этот остроглазый оруженосец, мгновенно оценив, где требуется его помощь, подошел к Ротгару и, взяв его за руку, подвел к Хелуит. Ротгар словно окаменел, он был весь мертвенно-бледный. Само собой, Ротгар утратил дар речи от его, Хью, невиданной щедрости, но ему не нравились такие эмоциональные вспышки, когда его так благодарят. В толпе все саксы, одобрительно кивая головами, улыбались, ожидая развязки.
Ротгар отбросил от себя руку оруженосца, и сам предстал перед Хью, широко расставив ноги, словно человек, вот-вот готовый вступить в рукопашную. Это насторожило Хью и лишь вызвало еще более острую головную боль. Улыбающиеся, кивающие головами саксы сразу поняли, что зреет столкновение, и тут же умолкли.
- Вы, господин норманн, говорите, что являетесь моим должником. - Голос у Ротгара был сильный, ясный, напористый. - Поэтому я прошу отдать мне в жены вашу сестру.
Из груди саксов вырвался один громкий выдох, но даже он не заглушил отчаянного яростного рева Хью. Он весь кипел, изо рта вырывалась пена, он мучительно искал нужные слова, чтобы осадить зарвавшегося выскочку, этого сакса. Но он, по-видимому, в это мгновение лишился дара речи, а сакс спокойно продолжал:
- Я буду защищать Хелуит и ее сына, но я люблю только вашу сестру.
- Заткнись! - наконец заорал он. В голове он ощущал сильные удары, словно в затылке кто-то долбил киркой. Неужели любой из этих людей, присутствующих сейчас в зале, мог позволить себе бросить вызов его воле в первый же день, когда он занял место правителя. Неужели его сестра флиртует с его врагом, побуждая его к подобным действиям? Он ловил ртом воздух, волновался, не обращая внимание на заботливую суету со стороны Эдит.
- Ты, сакс, берешь на себя слишком много Я лучше отошлю ее в монастырь, чем позволю выйти замуж за такого, как ты.
- Хью, умоляю тебя! - начала было Мария, но он взмахом руки заставил ее замолчать.
- Что? Ты хочешь рассказать мне о любви к этому понесшему поражение трусу, Мария? Я уже имел возможность лицезреть, как ты вышла однажды замуж за безземельного, бедного, как церковная крыса, человека. Больше такого не будет. Теперь все обстоит иначе, сестра. У меня есть земли, у меня есть деньги, и я найду тебе достойного жениха.
- Хью...
- Хватит! Еще одно слово, и я прикажу отрубить ему голову.
- Я люблю ее, господин норманн. Не нужно... Хью в ужасе обхватил руками голову.
- Если ты любишь ее, то попридержи язык, не то я и ей сломаю шею. Она будет в монастыре или лежать на кладбище - мне все равно. - Он оторвал руки, увидев, как побледневший Ротгар отошел на несколько шагов. - Так-то лучше, сакс. - Прищуривая глаза, чтобы лишить света того, кто у него в затылке отчаянно работал киркой, он гневно оглядывал свой народ. - Так. Я отдал приказ. Сэр священник, исполняйте обряд венчания. Я не потерплю дальнейшего промедления.
Хью взял Эдит за руку. Он должен довести все до конца, и лишь потом отправиться к себе в спальню. Разболевшаяся голова, разливающаяся по всем членам слабость из-за непривычной напряженной активности вряд ли будет способствовать сегодня ночью любовным брачным утехам, глядя на пошатывающуюся Хелуит, он пришел к выводу, что и Ротгару Лэндуолдскому придется сегодня сохранить в равной степени свое целомудрие. Значит, Мария любит этого человека; как хорошо, что к нему вернулся рассудок, и он теперь сможет сам найти ей более подходящего парня. В любом случае, он сегодня неплохо доработал. Ни один человек не смог бы добиться большего. Жители Лэндуолда, пребывавшие в мрачном настроении со времени норманнского завоевания, воспользовались организованной на скорую руку брачной церемонией, чтобы вдвойне повеселиться. Не проявляя никакого благоговейного трепета при отправлении святого таинства брака, они беззастенчиво пели, плясали, шумно выражая свое удовлетворение, поэтому слов отца Бруно, соединяющих Ротгара с Хелуит священными узами навечно, почти не было слышно из-за поднятого дикого шума. Но Марии и не хотелось слышать эти слова. Судя по всему, отца Бруно сильно сбивал этот гвалт, - он бормотал какие-то странные фразы, которые ей прежде никогда не приходилось слышать во время брачных церемоний, не правильно выговаривал имя Ротгара, все время бросал на него долгие косые взгляды. Но может, именно так саксы проводят обряд обручения?
Неважно. Голова у нее шла кругом, она отказывалась поверить тому, что происходило у нее на глазах, ее тубы все время беззвучно шептали - нет, этого не может быть. Но отец Бруно осенил крестом врачующихся, закрепив тем самым их вечные узы.
Все кончено, Хью с Эдит вышли из зала, направляясь к своему святилищу-спальне. Теперь нужно было подавить в себе все противоречивые давящие ее чувства, рвущиеся наружу крики. "На ее месте должна стоять я!", "Мы должны были бежать вместе с ним сегодня ночью!" Слишком поздно, чтобы внимать мрачным предзнаменованиям судьбы, на которые ей намекал Ротгар, слишком поздно осуществлять их желание тайно бежать прочь.
Даже сходи в могилу, она будет вспоминать эту картину, - как он стоит, склонив голову к Хелуит, перед священником. Невыносимыми, обжигающими, словно клеймо, мозг, будут воспоминания о том, как Ротгар останавливает одной рукой за плечо Гилберта, а другой удерживает ребенка Хелуит, как Ротгар бросается, чтобы вцепиться в глотку Гилберта, и его порыв останавливает лишь вмешательство оруженосца.
Мария знала, что Ротгар любит ее; его отважное противостояние воле Хью лишь подтвердило это, но узы, связывающие теперь его с этой женщиной, которая стала его женой, простирались так далеко, что Мария даже не могла себе этого представить. Она вдруг вспомнила тот день, когда они очутились во дворе господского дома, этого мальчика, который назвал его "папа", тоску в глазах Ротгара, прикованный к нему взгляд Хелуит, по щекам которой струились слезы.
Теперь он был для нее потерян.
Она слышала, как он громко крикнул: "Сара, Гвинет!" в притихший зал. Две женщины поспешно вышли вперед. Они подошли к Хелуит, и он, нежно глядя на нее, передал ее им на руки; он следил за ними, пока женщины не вывели из зала его новую супругу. Уход Хелуит оказался своеобразным сигналом для крестьян, и они начали шумно занимать места за импровизированными столами. Девушки и парни с кухни вбегали в зал с дымящимися, уставленными пищей досками, и вскоре уже никто не обращал внимания на то, что только Ротгар и Мария молча стояли в разных концах зала лэндуолдского дома и взирали друг на друга в упор.
Он сделал шаг ей навстречу; она сделала то же самое. Потом второй, третий. Боже, какой же он высокий! Какие у него широкие плечи, какие восхитительные формы тела, как непохож этот мужественный славный человек на ту развалину, того истощенного голодом мученика, который еще совсем недавно беспомощно лежал у ее ног. И даже тогда он ее притягивал к себе, точно так, как и теперь.
- Сара - отличный костоправ, а Гвинет вылечит все ее раны с помощью целебных трав, - сказал он, когда они настолько приблизились друг к другу, что могли разговаривать не повышая голоса.
- Я и не знала, что они обладают таким искусством, - ответила она, невольно скривившись от бессодержательности затеянного разговора. Но она ничего не могла с собой поделать, иначе дала бы волю слезам, которые уже обжигали ей веки. - Нам потребуются их услуги для Стифэна и Роберта.
- Я об этом позабочусь позже.
- Ты боишься, Мария?
"Да! " - так и подмывало ее закричать. Я боюсь Гилберта, боюсь жить без тебя. Но вместо этого она только вымолвила:
- Кажется, теперь Хью на самом деле намерен выступить в мою защиту.
- Только потому, что он выслушал меня. - Ротгар нахмурился, не принимая ее попыток развеять собственные страхи.
- Ротгар, неужели ты ее любишь?
- Люблю ли я Хелуит? Я не испытываю к ней ничего другого, кроме уважения, может, еще восхищаюсь ее стойкостью.
Эти слова тяжелым камнем упали ей на сердце. Уважение, восхищение - такие эмоции очень просто затем переходят в подобие любви. Может, здесь нет никакой страсти, зато наверняка представление об уюте, понимание того, что он на своем месте.
