Ольга Сакредова - Терем желаний
- А он что?
- Валера тоже был груб, но... - Маша жалобно посмотрела на подругу. - У него лицо было в помаде. Я понимаю, глупо винить прикованного к постели человека в том, что его целовали... Она говорила о Валере так унизительно, и эта помада.., как доказательство его распущенности.
- Кто прикован к постели? - не поняла Марина.
- Валера. Он упал с крыши дома, повредил позвоночник, не считая других переломов. Три месяца пролежал в больнице.
- И все это время две невесты навещали его по очереди. - Если б не грустный тон Марины, ее слова звучали бы язвительно.
- Она пришла впервые, - пояснила Маша. - Об этом они и говорили с Валерой.
- Счастливая, гадюка! - разозлилась Марина. - Кто-то выхаживает ее жениха, а она - на все готовое. "Люби меня, когда здоров!" И что же ты?
- Ушла... - Маша совсем повесила голову.
- И ничего не сказала, - продолжила за нее Марина, укоризненно качая головой. Она согласно кивнула:
- Мне было так плохо. Я ничего не соображала.
- Больше вы не виделись?
- Нет. Однажды он позвонил, но я не могла говорить. Как подумаю о нем, сразу душат слезы, и остановить не могу.
- Не знаю, что и сказать, - задумалась Марина. - Вроде он говорит серьезные вещи, но.., поступки у него странные. Может, ты права, что ушла, а может, нет. Я так и не поняла, какие у вас отношения. Впрочем, если б и поняла, какой тут советчик поможет?
- Ничего не говори, - вяло улыбнулась Маша. - Поплакалась тебе, и то хорошо. Авось до дома дойду без слез.
***
Маша не стала звонить. Своим ключом открыла дверь и с порога крикнула:
- Мама, это я! - И тише продолжила, снимая шапочку, расстегивая пальто:
- Была у Андрейки. Парень - загляденье. Мы с ним играли, как дети, веселый такой, шебутной...
Надежда Тимофеевна вышла в коридор.
- У нас гость, Машутка. Говорит, что твой знакомый.
- Кто?
Не дожидаясь ответа. Маша пошла в комнату поздороваться с гостем и, если надо, извиниться за ожидание.
Валера, бледный от боли и волнения, сидел на видавшем виды диване. Он надел лучший костюм, чтобы как-то компенсировать свою инвалидность, но так и не смог найти место для костылей и держал перед собой, упершись в них руками.
- Лера... - на вдохе прошептала Маша. Она прислонилась к дверному косяку, не доверяя своим ногам. Дыхание прерывалось, уж слишком неожиданным был визит.
- Как.., как ты узнал...
- Я... - Валера кашлянул, прочистил горло. - Я принес посуду... И это.
Он положил рядом с собой папку. Маша узнала ее и от отчаяния закрыла на минуту глаза.
- Читал? - растерявшись, спросила она. Он кивнул, не отрывая от Маши глаз, а она потухшим взглядом обвела комнату.
Почему она раньше не замечала ее нищеты? Сколько Маша помнила себя, мебель ни разу не менялась. Что-то приобреталось, долго, кропотливо, комната постепенно заставлялась отдельными разностильными предметами мебели. И эти дешевые, местами выгоревшие обои на неровных стенах, и потолок в потеках и трещинах, и старенькое, с облупившейся полировкой пианино... Какое убожество, ужаснулась Маша. И среди этого - безупречно одетый Валера. И он все видит. Видит ее нищету!
- Я принес книгу. - Валера не знал, как обратиться к Маше, что сказать. Ты все оставила, и я подумал, может...
Опустив голову. Маша пробормотала что-то невнятное и ринулась к двери. Валера неподвижным взглядом уставился на свои ладони, державшие костьми.
- Что-то случилось? - Надежда Тимофеевна заглянула из кухни в комнату. Где Машутка?
- Случилось, - эхом повторил Валера.
Маша выбежала во двор и прижалась спиной к стене дома. Она задыхалась, ей катастрофически не хватало воздуха. Сознание еле теплилось, грозя перейти в забытье, ноги подкашивались в тошнотворной слабости. Маша тихо застонала и опустилась по стене на корточки.
"Зачем он пришел? - носились в голове бессвязные мысли. - Увидеть нищету мою? Убедиться, как мне плохо?.. Он читал роман..."
Как она могла доверить бумаге то, о чем боялась помыслить?! Если б ей было все безразлично, если б Валера ушел навсегда в прошлое, и тогда стоило подумать, прежде чем отдавать в чужие руки откровенные излияния собственного бездушия и лицемерной жестокости. Валера читал. Теперь он знает все: ее мысли, стремления, желания, опостылевшие, так и не успев сбыться, ее эгоизм и двуличие.
Маша уронила голову на колени и закрыла лицо руками. Она дрожала не только от холода. Нет ей места на земле. Жизнь не приняла ее восторженности, превратив любовь в грязное месиво. Жизнь не приняла хладнокровного цинизма, отметая его как сор. У нее не осталось сил сопротивляться, только было бесконечно жаль, что уходит желание жить - жажда жить и любить. Когда-то она мечтала сохранить свою любовь к Валере, сейчас дивная мечта тонкой струйкой вытекала из нее, грела в последний раз и таяла в холодных лужах на асфальте. Маша и рада была ее задержать, да горечь вытеснила волю. С последней каплей мечты уйдет жизнь, и останется одна оболочка, имя которой - Маша.
- Можешь идти домой, - раздался над головой голос Валеры.
Она не шелохнулась.
- Если я настолько тебе противен...
Дальше Маша не расслышала. Сердце подскочило к горлу, и она начала жадно хватать воздух. Валера ждал, когда закончится истерика.
- Возьми себя в руки и встань! - грубо приказал он. Маша сделала попытку. Ноги затекли, голова тяжело упала на колени. Она отрицательно покачала головой:
- Я не могу.
Несколько минут Валера размышлял. Он сам был на грани срыва, тело гудело от напряжения и боли. Поправив костыли, Валера одной рукой схватил Машин локоть и потянул вверх. Сжал больно, но сквозь пальто Маша ощутила тепло его пальцев, которое медленно разливалось по всему телу.
- Ну же! - раздраженно подстегнул он. - Если я упаду, будет куда сложнее.
Маша неуклюже начала подниматься, придерживаясь за стену.
- Слава Богу! - язвительно выдохнул Валера и недобро похвалил себя:
- Еще на что-то годен.
Он помолчал, с усталой отрешенностью разглядывая Машу.
- Иди домой. Можешь передать маме, что она воспитала достойную дочь, но мне сиделка не нужна. Привет Андрейке.
Сгорбившись над костылями, вжав голову в плечи, Валера пошел прочь, оставив Машу глядеть ему вслед с открытым ртом.
- Мама, что ты ему сказала? - вне себя от слез кричала Маша.
- Ничего, - обиделась Надежда Тимофеевна на истеричный тон дочери.
- Мама, что ты сказала Валере? - наступала Маша.
- Ты же сама ему отказала, - напомнила мать. - Что мне оставалось говорить?
- В чем отказала?! Я хочу знать, что ты ему сказала?!
- Сказала, что ты не можешь всю жизнь ухаживать за инвалидом, - повысила голос Надежда Тимофеевна. - Хватит того, что два месяца ты не вылезала из больницы.
- И ты такое сказала?! - Маша не верила своим ушам.
- Да. Что здесь особенного? - пожала плечами мать. - Если ему нужна сиделка, пусть возьмет профессиональную. Я предложила ему нашу соседку с пятого этажа. Она хорошая медсестра и не замужем. Может, что и получится - в тридцать лет не привередничают.
Маша изумленно слушала мать. Ее слова не укладывались в голове.
- Мама, ты... Как ты могла?! - Дочь заметалась по тесной кухне. - Кто тебя просил? Ну почему ты постоянно вмешиваешься в мою жизнь?! Кто? Ну кто просил тебя говорить, что... Почему ты не оставишь меня в покое? Не дашь жить так, как я хочу? Кто тянул тебя за язык?
Надежда Тимофеевна угрожающе посмотрела на дочь, пытаясь взглядом заставить ее слушаться. Но Маша не замечала ничего. Она садилась, снова вскакивала, крутилась в стесненном пространстве, рвалась куда-то, опять останавливалась. Кровь стучала в висках, обдавая всю голову жаром.
- Не понимаю! - развела руками Надежда Тимофеевна. - В чем ты меня обвиняешь? Сама же убежала, даже посуду не забрала. Ты думаешь, она даром нам досталась?
- Я ухожу! - выпалила Маша и ринулась в коридор.
- Куда?
- Не знаю!
Надежда Тимофеевна пошла за дочерью. Спорить с Машей было бесполезно, и так в последнее время дочь стала неуравновешенной, часто впадала в крайности от полного уныния до раздражительности. Ничего не понимающая мать смотрела, как Маша дрожащими пальцами дергала молнию на сапогах.
- Ты надолго? - Она с трудом сдерживала гнев. - Ночь на дворе. Когда ты придешь?
- Не знаю, - с нажимом повторила Маша, надевая пальто. - Не ждите меня.
Схватив сумку, она выбежала из квартиры, предоставив матери самой закрыть дверь.
***
Окна Валериных комнат были темны. Маша поднялась на третий этаж и позвонила. Никого.
Она приехала на такси, отдав последние деньги, что были в кошельке. Но и Валера на машине, он должен быть давно дома. Маша позвонила еще раз результат тот же. Она оглядела двери других квартир, подумав, поднялась по лестничному пролету вверх и прислонилась к стене.
Она будет ждать. Во что бы то ни стало ей надо дождаться Валеру и объясниться с ним.
Через полчаса она окоченела, ее бил озноб, но тем сильнее было желание ждать. Маша вспомнила, что в сумке лежит ключ от его квартиры. Войти бы, согреться, но Маша решительно отбросила эту мысль - ни за что она не воспользуется ключом без разрешения Валеры. Расстегнув верхнюю пуговицу пальто, она сжалась в комок, спрятала холодные пальцы под воротником, на плечах.
