Линда Дэвис - Гадюшник
Не найдено орудие убийства. Не обнаружено ни отпечатков пальцев, ни иных следов, оставленных убийцами, — только два трупа: один — с перерезанной яремной веной, другой — с пулевым отверстием в правом виске. Пулю извлекли и подвергли тщательнейшему анализу, из коего выяснилось, что выпущена она была из пистолета «Роджер Марк-11», который не использовался при совершении ни единого из зарегистрированных на настоящий день убийств. На нарезке дула любого пистолета остается тончайший след от пуль, которыми он заряжен. Соответствующими данными располагают полиции всех стран, по ним можно определить не только тип, но и номер пистолета, как по отпечаткам пальцев — преступника. Но у этого пистолета, похоже, просто не было истории.
Свидетелей тоже найти не удалось. Никто не заметил ничего подозрительного или необычного. Оба убийства были подготовлены и совершены первоклассно.
Бартроп почувствовал легкий толчок — Монро притормозил у входа в дом. Бартроп вышел, кивнул на прощание своему охраннику-водителю и открыл дверь. Поднявшись в кабинет, он налил себе виски, добавив в бокал воды из сифона, который каждое утро наполняла его домохозяйка Мейбл, а потом открыл шкаф, где на полках в беспорядке теснились музыкальные диски, и отыскал записи Лестера Янга. Комнату наполнили звуки легкой джазовой музыки.
Целиком отдавшись переливам саксофона, Бартроп гнал из головы все посторонние мысли. Он опустошил бокал, снова наполнил его и, вертя в руках, все вслушивался и вслушивался в медленную музыку.
Но отвлечься надолго не удалось. Всякие мысли теснились в голове, заботы, тревоги, навязчивые идеи. Ничего нового в этом не было, все знакомо, но одно не давало покоя. Прямо мистика какая-то.
Убийцы-невидимки — это еще можно понять, но как это Саре Йенсен удалось исчезнуть, не оставив и следа? Вроде новичок, а ведет себя, как опытная. Только сейчас он сообразил, что с самого начала Сара была вся на нервах, но умело скрывала это. И вот сейчас наконец не выдержала, сбежала, ведомая то ли слепым страхом, то ли опасным хитроумием.
Интересно, кто этот друг, которого она упомянула в разговоре с Баррингтоном? Ладно, скоро он это узнает — и не только это. Как только ему стало известно об исчезновении Сары, Бартроп велел хорошенько покопаться в ее биографии, начиная с детских лет. Разумеется, ею занимались и раньше, сразу, как Баррингтон назвал ее имя, но не так основательно, как сейчас. Бартроп был убежден: что-то в жизни Сары Йенсен они пропустили. Что именно — вскоре выяснится. А тогда отыщется и она сама.
Кто-то негромко постучал в дверь. Мейбл.
— Ваш ужин готов, сэр. Подавать?
— Да, Мейбл, спасибо.
Он последовал за ней вниз. В гостиной, прямо напротив телевизора, был накрыт стол на одного. Бартроп сел. Мейбл принесла рыбный суп, пирог и суфле из сыра. Отличная еда. Молодец Мейбл.
Поужинав, Бартроп вернулся в библиотеку. Буквально тут же раздался звонок — Найл Сауспорт, глава итальянского отделения М16. Он подтвердил, что за домами Антонио Фиери и Джанкарло Катаньи установлено постоянное негласное наблюдение. Сауспорт попросил разрешения привлечь на помощь агентов-карабинеров. Только им во всей секретной службе Италии Бартроп и доверял. Видя, что у коллег не хватает собственных сил для должного наблюдения за клиентами, Бартроп дал Сауспорту необходимые санкции. Карабинеры, несомненно, сделают свое дело, не задавая лишних вопросов. Услуга за услугу, доверие за доверие.
Глава 25
Солнце уже поднялось высоко над отрогами Атласских гор, когда Сара, Джейкоб и Джек вновь собрались просмотреть газеты. У них уже выработался ритуал: во время завтрака — надежда, за обедом — напряженное ожидание, в четыре — газеты, приносящие одни только разочарования, далее, до самого вечера, — попытки как-то отвлечься, заняться хоть чем-нибудь, и снова — утро с его проблесками надежды, становящимися, впрочем, все слабее и слабее.
В течение нескольких последующих дней Сара пыталась ни о чем не думать. У Джека была великолепная конюшня арабских скакунов, и каждое утро Сара в сопровождении Анджело отправлялась на многочасовую прогулку к подножию гор. Возвращаясь, она бродила по саду, долго спала, прерываясь только на очередную трапезу да чтение газет.
Но в воскресенье вечером, после того как Джек уже отправился спать, Сара нарушила свое добровольное молчание. Они с Джейкобом задержались и, накачиваясь постепенно арманьяком старой выдержки, проговорили чуть не полночи.
Джейкоб повторил, что, на его взгляд, в этом деле замешаны спецслужбы.
— Какую роль тебе в конце концов пришлось играть? Роль тайного агента. А кто засылает тайных агентов? М15. — Джейкоб говорил спокойно и рассудительно. — От тебя скрывали все, что можно. Например, то, что в этом деле замешана мафия и что с самого начала было известно все насчет внутренней информации. А разве тебе хоть слово об этом сказали, разве хотя бы намекнули, что дело это небезопасное? Нет. Просто наболтали бог весть чего, а ты и клюнула. — Джейкоб картинно возвел очи горе и раздраженно продолжал: — Неслыханно, но так или иначе тебя просто провели. Использовали. И на что угодно готов спорить, что стоит за всем этим не президент Английского банка, а спецслужбы.
Сара немного помолчала.
— Прямо не знаю, что и сказать, Джейкоб. Можно, конечно, завтра утром позвонить президенту и спросить его прямо в лоб, но если все то, что ты говоришь, правда, то ведь он никогда мне ничего не скажет, разве не так?
В который уже раз Сара задавала себе вопрос, отчего именно она понадобилась президенту. Почему он не обратился в управление по борьбе с экономической преступностью или не прибег к другим, более привычным способам? Так нет же, он выдал ей полный карт-бланш, делай что хочешь, лишь бы результаты были.
Конечно, такого рода самостоятельность хороша, но ведь, работая на Баррингтона, она и сама несколько раз преступила закон. И на каком этапе она слишком зарвалась? Что будет, если всплывет история с ее сомнительными миллионами?
В свое время статус Английского банка и его руководителя рассеяли ее сомнения, но теперь они возникли вновь — так от малейшего удара трещины разбегаются по всей стене. Одно дело должность, подумала Сара, другое — человек.
Она всегда считала, что за ней стоит человек, а за ним учреждение. Но как подтвердить эту связь? Ведь никаких письменных доказательств нет, как нет и свидетелей.
Она вдруг почувствовала себя очень одинокой. Без помощи президента кто она такая? Обыкновенная преступница. Без помощи президента ей не на что рассчитывать, любой может схватить за руку. В этом убежище век не просидишь. Да, здесь красиво, но ведь, честно говоря, это что-то вроде тюрьмы; в последние дни наряду со страхом Сара начала испытывать чувство клаустрофобии. Ее раздирало надвое; с одной стороны, ужасно хотелось все забыть, исчезнуть, отправиться в Гималаи, к Эдди и Алексу, где никто ее не отыщет; с другой — вернуться в Лондон и потребовать от Баррингтона, чтобы он объяснил, что в конце концов происходит.
Свою часть пути она прошла, раскрыла преступление, предоставила президенту достаточно улик; но и преступление, и преступники оказались куда как не простыми, во всяком случае, гораздо сложнее, чем это ей представили. И конечно, президенту это было известно. А теперь еще убийства. Пока два. А он и пальцем не пошевелил. Почему? Вопрос просвистел, как пуля у виска.
Сара вспомнила то чувство предвкушения чего-то необычного, когда президент предлагал ей эту тайную миссию. Ей льстило, что к ней обращается такой важный человек, а атмосфера тайны увлекала и манила. И что же в результате? Гибель друзей. И от собственной жизни, которую она с таким тщанием выстраивала, — одни обломки.
Впервые в жизни Сара почувствовала, что ее предали. И чувство это было горьким, как яд.
Пожелав Джейкобу доброй ночи, она отправилась к себе, но пролежала всю ночь, ни на секунду не сомкнув глаз. Когда наутро она поднялась, от веры в Баррингтона не осталось ни пылинки. Иссякали и остатки терпения, на его месте медленно скапливалось озлобление.
Сара позавтракала у себя в комнате, побродила по саду, искупалась в бассейне. Мысль ее напряженно работала. Придя наконец к некоему решению, она отыскала Джейкоба с Джеком и полчаса убеждала их, что пришла пора действовать.
Они уговаривали ее подождать еще несколько дней, и в конце концов Сара с неохотой согласилась.
Ближайшие два дня она провела в полной отрешенности, пытаясь просто наслаждаться красотами пейзажа.
Как и следовало ожидать, в газетах по-прежнему ничего не было.
Наступил третий день, среда, и терпение Сары практически лопнуло. Ей было просто необходимо действовать. Завтрак она пропустила, пообедала у себя в комнате, покончила со всеми приготовлениями и принялась ожидать — в последний раз, — когда принесут газеты.
