Лорна Мартин - Женщина на грани нервного срыва
Когда через десять минут я снова нашла Дэвида, он стоял в компании коллег, журналистов и парочки политических деятелей. Они увлеченно беседовали.
Некто в полосатом костюме разглагольствовал о том, что журналистика «выродилась в погоню за сенсациями» и нынче представляет собой «отвратительный бесстыдный вуайеризм». Другой, с багровым лицом, возразил, что первейшая обязанность СМИ — показывать правду, а порой самый эффективный способ привлечь внимание к проблеме — это шокировать потребителя. Я кивала и улыбалась, тайком поглядывая на Дэвида. Его ладони обнимали чашку с чаем. Я погрузилась в блаженные грезы: «Счастливица Кэти, эти руки ласкали ее ступню и лодыжку, а возможно, поднимались даже выше, к бедру, и…»
Ох. Я и не заметила, что все выжидающе на меня смотрят.
— А ты что об этом думаешь? — По интонации Дэвида было ясно, что он повторяет свой вопрос.
Боже правый. Хотите посмотреть, как я покрываюсь нервной сыпью, — заставьте меня выступить на какую-нибудь важную тему перед компанией умников. Ситуацию осложняло то, что я понятия не имела, о чем меня спрашивали.
Чувствуя, что заливаюсь краской, я выдала ответ, которым в данной ситуации гордился бы и царь Соломон:
— Да. Я совершенно согласна. Со всеми вами.
И, царственно кивнув собравшимся, ретировалась в поисках чая.
Перед уходом Дэвид сказал, что был «очень рад» снова меня увидеть. Мы посмотрели друг другу прямо в глаза… и тут он произнес магическую фразу:
— Как планируешь развлекаться в выходные?
Он хочет просто поддержать разговор — или намекает на возможность свидания? Что делать? Можно продолжать разыгрывать лихую авантюристку — сказать, что собираюсь штурмовать Эверест, сплавляться по горной реке, участвовать в благотворительном велопробеге и напоследок спасти парочку китов. Или выложить правду: буду до одури смотреть американские сериалы — они такие захватывающие, что реальная жизнь им в подметки не годится. В итоге я выбрала нечто посередине:
— Собираюсь встретиться с подругами.
— Я тут подумал… может, дашь мне свой телефон? Сходили бы как-нибудь вместе выпить.
Боже-боже-боже. Я еле успела подавить восторженный вопль.
В утренней газете мне попалась статья, там десять женщин в возрасте за тридцать нашли свою любовь и делились опытом. Я читала и диву давалась — неужели кто-то будет следовать этим дурацким советам? В конце статьи подводился итог: главное в отношениях с мужчинами — быть загадочной и в то же время кокетливой. А самый верный путь к сердцу избранника — прикинуться отстраненной и незаинтересованной. И вот сейчас, охваченная любовной лихорадкой, я не могла поверить, что этот бесценный перл житейской мудрости поначалу показался мне нелепым.
— Если хочешь узнать мой телефон, — сказала я, пытаясь выглядеть уверенной в себе и одновременно кокетливо-застенчивой, — тебе придется спросить кого-нибудь другого.
Нахмурившись, он провел ладонью по волосам.
— Хм-м… ладно, хорошо.
Через несколько дней я вновь очутилась среди выдающихся людей Глазго (хотя сама точно не входила в их число). Дэвид до сих пор не позвонил, но я строго-настрого запретила себе беспокоиться. Я старалась не оставлять себе времени на переживания. В тот вечер я была одной из пятисот гостей на церемонии вручения наград «Шотландский стиль». Гала-прием проводился в стенах недавно отреставрированной художественной галереи «Келвин-гроув» — весьма достойное место.
Незадолго до окончания мероприятия я стояла в компании Рэчел и нескольких журналистов. Вдруг из-за ближайшего столика поднялась заметно нетрезвая мадам — на фоне прочих нетрезвых гостей ее выделяло жуткое кислотно-розовое платье фасона «плащ-палатка». Пошатываясь, она подошла к нам и с гневным видом уставилась на меня.
— Это вы пишете ту колонку в «Грации»? Про психотерапию… и все такое прочее?
Я кивнула.
— Это ужасно. — Она аж тряслась от злости. — Каждую неделю, когда я ее читаю, я просто… Да как у вас хватает наглости людям в глаза смотреть?
Воцарилось неловкое молчание. Я всегда рада пообщаться с поклонниками, но вот разруливать конфликты совсем не умею.
Как бы на моем месте повела себя доктор Дж.? Осмелилась бы она за пределами своего кабинета, на чужом поле, сказать что-нибудь вроде: «Успокойтесь, милая. Это просто статья. Вы явно ищете повод, чтобы выплеснуть накопившийся гнев и ненависть, — интересно, в чем причина?»
Конечно, ничего подобного я сказать не осмелилась. Вместо этого я прибегла к другому фирменному приему доктора Дж.
— Хм-м…
— Нет, правда. Я не шучу… (Никто и не пытался свести все к шутке.) Я читаю вашу колонку каждую неделю, и… и… Это просто возмутительно, что вы… — Она умолкла и покачала головой, будто у нее не хватало слов выразить всю глубину своего презрения. — По-моему, нормальные женщины так не поступают. Не спят с женатыми.
Я посмотрела на собравшихся. «Увы, — хотела я ответить, — что бы вы там себе ни думали, нормальные женщины поступают так сплошь и рядом».
— И кто этот козел? — с ненавистью выплюнула она.
Я покачала головой. В разговор вступила моя внутренняя доктор Дж.: «А почему это вас волнует? Какая разница? Вы смакуете чужие грехи, чтобы избежать мыслей о своих собственных?»
Вместо этого я сказала:
— Мне не хочется быть с вами грубой, но это вас не касается. Если только вы не подозреваете, что это ваш муж. В таком случае вам лучше отправиться домой и побеседовать с ним, а не вымещать на мне злобу.
— Давай, разбивай семьи дальше, сука чертова, — заплетающимся языком выговорила она и зигзагом направилась в сторону бара.
— Хм-м… И в самом деле — что тут еще скажешь?
Кто-то из журналисток спросил, как я себя чувствую. Я сказала, что все в порядке, но мне хотелось объяснить им ситуацию и оправдаться.
— Понимаете, я публично во всем призналась, потому что верю: табуированные темы, такие как психотерапия, душевное здоровье, ревность, супружеские измены, надо открыто обсуждать, а не замалчивать. Можете считать меня наивной. Я не называю никаких имен и никого не осуждаю, просто хочу сказать: да, такое бывает. Это творится повсюду: в офисах, в больницах, на любой работе. По самым скромным прикидкам, шестьдесят процентов женатых мужчин и сорок процентов замужних женщин рано или поздно заводят роман на стороне. И одна из главных причин в том, что мы не умеем общаться друг с другом.
Журналистка кивнула и сказала, что абсолютно все ее знакомые так или иначе имели дело с изменами.
— Мы хотим верить, что уж у нас-то все будет идеально и сказочно, — особенно это касается женщин. Увы, моногамия — это миф. И лучше говорить об этом открыто. Тогда в случае измены партнера наш мир не рухнет. А вот если мы убеждены, что ни мы сами, ни наши супруги не способны на неверность, нас может ждать жестокое разочарование. К сожалению, на измену способны все.
Потом мы болтали с Рэчел. Я рассказала, что на днях мне позвонил отец.
— А он ведь никогда мне сам не звонит. Оказывается, он увидел в супермаркете женщину, которая стояла и читала мою колонку в «Грации». Он подошел к ней и сказал, что статью написала его дочь. Представляешь — мой папа, шестидесятичетырехлетний мужчина, каждый вторник покупает журнал «Грация»! И хвастается перед своими коллегами и даже перед незнакомыми людьми в магазине! Он позвонил, просто чтобы таким образом дать мне понять, что он мной гордится. Для меня это в тысячу раз важнее, чем мнение какой-то бабы, которую я знать не знаю.
Спустя несколько дней мы с Кэти договорились выпить кофе с пирожными. Я уже собиралась перейти улицу, когда заметила за столиком у окна доктора Дж. Я впервые видела ее вне стен кабинета. Это был шок. Мне показалось, что время остановилось. Словно я увидела, как моя мать кокетничает с чужим мужчиной. Доктор Дж. разговаривала с молодой женщиной, возможно дочерью. Они смеялись, и в какой-то момент мне показалось, что терапевтша утирает слезу.
Я отправила Кэти эсэмэску с просьбой встретиться в другом кафе — на противоположной стороне улицы, и следующие полчаса мы совершенно бесстыдно шпионили за моим психотерапевтом.
— Как думаешь, о чем они говорят? — спросила я.
— Конечно, о ее любимой пациентке, — поддразнила меня Кэти.
Я отмахнулась.
— Интересно, почему она прослезилась. Может, дочь сказала ей, что беременна?
— Ты даже не знаешь, кто это. Вдруг вовсе не дочь, а, к примеру, любовница. Или племянница, или студентка. Похоже, ты видишь в них себя и свою мать.
— Заткнись! — Я ткнула ее локтем. Мне было неловко.
Домой я возвращалась через парк, слушала, как шуршат под ногами опавшие листья, и вспоминала увиденное. Завеса тайны, окружавшая доктора Дж., приподнялась. Моя терапевтша не состояла в секретном отряде супергероев-спасателей, не была всезнающей и всемогущей. Она была человеком, которому не чуждо ничто человеческое, — и это меня беспокоило.
