Кристин Сэлингер - Семейные тайны
— Ага. — Лицо мальчика расцвело в улыбке. — Классно.
— Ладно, заморыш, пошли. А то так и просидим здесь целый день.
Филипп прибыл в мастерскую почти на три четверти часа позже Кэма и, естественно, ожидал услышать нарекания. Кэм уже стоял за станком, строгая планки. По радио кричал Брюс Спрингстин, воспевая свои славные деньки. Приготовившись защищаться, Филипп убавил звук. Кэм мгновенно поднял голову.
— Если тихо играет, я ни черта не слышу из-за визга станка.
— Мы скоро все оглохнем оттого, что ты каждый день пичкаешь наши уши несусветной какофонией.
— Что? Ты что-то сказал?
— Ха-ха.
— Ну-ну. Видать, веселое у тебя настроение. — Кэм выключил станок. — Ну, и как Сибилл?
— Не задирайся.
Кэм склонил набок голову. Сет переводил взгляд с одного брата на другого, предвкушая занимательную стычку в духе Куиннов.
— Я задал обычный вопрос.
— Будет жить. — Филипп схватил пояс с инструментами. — Полагаю, ты предпочел бы пинком вышвырнуть ее из города, но тебе придется довольствоваться просто тем фактом, что утром я устроил ей словесную головомойку.
— Это еще зачем?
— Потому что она меня достала! — заорал Филипп. — Потому что все меня достали. И в особенности ты.
— Прекрасно, хочешь подраться, я к твоим услугам. Но ведь я задал обычный вопрос. — Кэм снял обструганную доску со станка и бросил ее на груду планок, на которые она приземлилась со стуком. — Вчера она уже получила удар под дых. Какого черта ты еще добавил утром?
— Ты ее защищаешь? — Филипп подступил к брату. — Защищаешь после всего того дерьма, что вылил на нее?
— Я же не слепой. Видел, какое у нее вчера было лицо. За кого ты меня принимаешь? — Он ткнул пальцем Филиппа в грудь. — Тому, кто шпыняет несчастную страдающую женщину, шею мало свернуть.
— Ах ты скотина… — Филипп занес кулак, но вовремя опомнился. Он с удовольствием врезал бы пару раз своему умничающему братцу, тем более что Этана, который непременно кинулся бы их разнимать, пока в мастерской нет. Но, по правде сказать, взбучки заслуживает он сам. Филипп разжал кулак, растопырил пальцы и отвернулся, пытаясь обрести контроль над собой, но тут заметил Сета, наблюдающего за ним с жадным любопытством. — Чего уставился?
— Молчу.
— Послушайте, я позаботился о ней, как полагается. Принял все необходимые меры, — начал объяснять Филипп, проводя рукой по волосам. — Дал ей выплакаться, утешил, посадил в ванну, уложил в постель. Всю ночь не отходил от нее и в результате спал не больше часа. Вот теперь и психую.
— Почему ты на нее накричал? — поинтересовался Сет.
— Ладно. — Он глубоко вздохнул, прижал пальцы к усталым глазам. — Утром она сообщила мне, что ей звонила Глория. Вчера. Не спорю, возможно, я слишком остро отреагировал, но, черт побери, она должна была поставить нас в известность.
— Что ей нужно? — Губы Сета побелели.
Кэм подошел к мальчику и положил руку ему на плечо.
— Не дрейфь, малыш. Она тебя не достанет. Так в чем дело? — спросил он у Филиппа.
— Подробностей я не знаю. Не успел выяснить. Слишком зол был на Сибилл за то, что она не сразу сообщила. Но речь шла о деньгах. — Филипп перевел взгляд на Сета, обращаясь непосредственно к нему. — Она послала Глорию к черту. Сказала, что та не получит ни денег, ни всего остального. Сказала, что встречалась с нашим адвокатом и теперь содействует тому, чтобы ты остался под нашей постоянной опекой.
— Тетя у тебя с характером, — уверенно произнес Кэм, сжав плечо Сета. — Ее на пушку не возьмешь.
— Да. — Сет расправил плечи. — Нормальная.
— А вот братец твой, — продолжал Кэм, кивком показав на Филиппа, — козел. Только ему одному невдомек, что Сибилл умолчала про звонок сестры потому, что вчера был праздник. Она не хотела никого расстраивать. День рождения не каждый день бывает.
— Значит, я все испортил. — Чертыхаясь себе под нос, Филипп схватил планку, готовясь вколотить в нее всю свою досаду и раздражение. — Сам и исправлю.
Сибилл тоже требовалось кое-что исправить. Почти целый день она вырабатывала план. В начале пятого она затормозила у дома Куиннов и очень обрадовалась, не увидев на подъездной аллее джипа Филиппа.
Он пробудет в мастерской еще не меньше часа, высчитала она. И Сет наверняка с ним. И, поскольку сегодня суббота, по дороге домой они, скорее всего, заедут за продуктами в магазин. Это их привычный распорядок.
Модели собственного поведения она тоже знала, хотя и не всегда могла подстроиться под людей, с которыми приходилось общаться.
«Наблюдаешь с расстояния в десять шагов», вспомнила она оскорбительный упрек Филиппа, и в ней всколыхнулась обида.
Раздосадованная, Сибилл вышла из машины. Она приехала сюда не ради развлечений. Сделает то, что должна сделать, и уйдет. На это ей потребуется не более пятнадцати минут. Извинится перед Анной, сообщит про звонок Глории и подробности самого разговора, чтобы его можно было запротоколировать, и затем удалится. К тому времени, когда Филипп возвратится домой, она уже будет сидеть в своем номере в гостинице и работать.
Надеясь, что ее извинения будут приняты — по крайней мере формально, — Сибилл бодро постучала в дверь.
— Открыто, — раздалось в ответ. — Я скорее повешусь, чем встану.
Сибилл повернула ручку и, помедлив, толкнула дверь. И остолбенела.
Уютная гостиная Куиннов никогда не блистала идеальным порядком, но сейчас имела такой вид, будто в ней разместилась орда обезумевших маленьких дикарей.
Пол и столы усеяны бумажными тарелками, некоторые из них расплющены и опрокинуты. Всюду валяются пластмассовые человечки, словно здесь велась жестокая битва с чудовищными потерями в живой силе. Игрушечные автомобильчики и грузовички покорежены, как после страшной аварии. Все поверхности завалены обрывками подарочной бумаги.
В кресле сидела обессилевшая бледная Анна и с ужасом созерцала весь этот хаос.
— Великолепно, — пробормотала она, обратив на Сибилл прищуренный взгляд. — Вот теперь она явилась.
— Прошу прощения… я…
— Тебе легко говорить. А я два с половиной часа воевала с оравой одиннадцатилетних мальчишек. Нет, это не мальчишки, — процедила она сквозь зубы. — Это животные, звери. Исчадия ада. Грейс я только что отослала домой, строго-настрого наказав ей лечь. Боюсь, после такого кошмара она родит мутанта, а не ребенка.
Сет приглашал к себе друзей, вспомнила Сибилл, обводя комнату затуманенным взглядом. Как же она забыла?
— Ребята уже разошлись?
— Они-то разошлись, а вот я теперь до конца жизни буду просыпаться по ночам с криком. В волосах у меня мороженое. На столе в кухне… какое-то месиво. Даже заходить туда боюсь. Мне кажется, оно шевелится. Три мальчика свалились в воду. Их пришлось вытаскивать и сушить. Теперь они наверняка схватят воспаление легких, а на нас подадут в суд. Одно из этих существ, принявшее облик подростка, слупило шестьдесят пять кусков торта, а потом забралось в мою машину — уж и не знаю, как он проскочил мимо меня; они же носятся как молнии, — и все там заблевало.
— О Боже! — Сибилл с трудом удержалась от смеха, хотя понимала, что Анну можно только жалеть. — Я так тебе сочувствую. Давай помогу убраться?
— Я и пальцем ни к чему здесь не прикоснусь. Порядок пусть наводят мужчины. Мой муженек и его сволочные братья. Пусть скребут, моют, вытирают, выгребают. Это их дело. Ведь они же знали, — злобно прошипела Анна, — что такое день рождения мальчика. А я разве могла догадываться? Но они знали и спрятались в мастерской, заявив, что их поджимают сроки. Оставили нас с Грейс вдвоем воевать с этой саранчой. — Она закрыла глаза. — О, какой ужас! — Анна помолчала с минуту, не разжимая век. — Давай. Смейся, издевайся. У меня все равно нет сил, чтобы встать и треснуть тебя.
— Вы так старались, чтобы устроить Сету настоящий праздник.
— Да, и он повеселился на славу. — Анна изогнула губы в улыбке и открыла глаза. — И, поскольку убирать все это месиво я намерена заставить Кэма и его братьев, настроение у меня отличное. А у тебя?
— Вполне. Я пришла извиниться за вчерашнее.
— За что?
Сибилл не рассчитывала, что ее перебьют. Она и так уже торчала у Куиннов дольше запланированного времени, разглядывая хаос и слушая бессвязный монолог хозяйки дома. Она прокашлялась и начала заново:
— За вчерашний вечер. Я нарушила все правила приличия. Ушла, даже не поблагодарив вас…
— Сибилл, я слишком устала, чтобы выслушивать твой бред. Никаких правил приличия ты не нарушала, и извиняться тебе не за что. И если ты сейчас же не прекратишь, я просто взвою. Ты была расстроена, взволнована и имела на то полное право.
Сибилл возмутилась. Вся ее тщательно подготовленная речь полетела к чертям.
— Право, не понимаю, почему люди в этой семье не желают выслушать искренние извинения за недостойное поведение, не говоря уже о том, чтобы принять их.
