Деннис Робинс - Невеста рока. Книга первая
— Вы француженка, мадам? Вы говорите по-английски с таким совершенством… и все же… — Он замолчал.
Теперь ее вновь охватил гнев. Он зашел слишком далеко, спрашивая о ее происхождении. И у нее чуть не сорвалось с кончика языка язвительное: «Предатель! Ты прекрасно знаешь, что я Фауна, бывшая невольница квартеронка…»
Но ей снова удалось взять себя в руки. Она нанесет ему сильный удар своей бархатной лапкой. Этот молодой красавец, сидящий рядом, возможно, слишком смущен и, весьма вероятно, боится признать ее, по-прежнему пытаясь воззвать к ее чувствам. Ее лицо прояснилось. Она опять стала нежной и женственной, чаруя его.
— А вам больше понравилось бы, если бы я ответила, что француженка… или все же вы предпочитаете видеть во мне англичанку?
— Я желаю лишь одного, чтобы вы оставались тем, кто есть — самим совершенством, — тихо произнес он.
Она вызывающе взглянула на него сквозь густые ресницы.
— А вы кто, сэр? Я тоже, в свою очередь, хотела бы задать вам этот вопрос. Вы ведь, вне всякого сомнения, англичанин. И говорите, что очень много путешествовали. В каких же странах, позвольте спросить, и зачем?
Он рассказал ей о своей работе в Индии, о поездке в Малайю, затем — в Голландию, не забыв поведать о своей службе в Ост-Индской компании.
Она кивнула, но на ее губах появилась ироническая улыбка.
— О да, я слышала, что сэр Гарри стал деловым человеком. А как обстоят дела с более веселой стороной жизни? Как вы отдыхаете от трудов праведных, как развлекаетесь?
— Когда приезжаю в Лондон, то люблю играть в карты. Когда же уезжаю с мистером Уилберсоном, моим названым дядей, в деревню, то езжу верхом и охочусь.
И тут что-то побудило ее спросить:
— У вас есть… собственные охотничьи угодья?
Она ждала, назовет ли он теперь Пилларз. Когда она наблюдала за ним, улыбка исчезла с ее уст. Однако он совершенно спокойно, правда, не упоминая названия, сообщил ей, что унаследовал от своего покойного дяди сэра Артура Фэри местечко в Эссексе, но никогда там не бывает.
— Почему? — спросила она.
«Теперь, — со все возрастающим волнением подумала она, — теперь он расскажет мне все! Теперь он заговорит». Но он изумил ее, ограничившись всего несколькими словами:
— Я сохранил это место ради старой памяти, однако для меня эти воспоминания весьма зловещи. Поэтому я избегаю ездить туда.
«Зловещи, — подумала она. — Да, это так. У него, видимо, есть совесть, раз он не появляется там больше. Однако какой же надо обладать наглостью, притворяясь, что я ему незнакома!»
Что ж, значит, ей придется отложить то, что было намечено. Она сказала себе: вызов брошен, перчатка уже упала на землю. Дуэль между ними началась.
Глава 22
Гарри выпил лишнего. Не то чтобы очень много, но достаточно, чтобы почувствовать себя легкомысленным и чрезвычайно счастливым. Пробило три часа, а он все еще сидел рядом с кажущейся неутомимой Еленой, которая лишь делала вид, что пьет вместе с ним, а на самом деле лишь изредка отпивала глоток вина и неотрывно наблюдала за ним сквозь пушистые длинные ресницы.
Гарри постепенно осмелел и уже считал, что стремительно, с головой окунается в любовь к этой самой восхитительной женщине в Англии… или во Франции. Его уже не волновало, что она недавно вышла замуж или то, что Люсьен де Шартелье считался могущественным человеком, к которому ни один мужчина во всей Европе не осмеливался относиться без опасения. Его волновало лишь одно — разделяет ли прелестная маркиза его внезапную страсть. Он привык к молниеносным победам и к уступчивости женщин, имеющих с ним дело. Этот вечер начался как обычный званый ужин, а может закончиться интимным тет-а-тет, самым головокружительным в его жизни…
Наконец, осознав, что время уже позднее, он собрался откланяться.
— Я бы не покидал вас, но должен это сделать, самая прекрасная леди на свете, — слегка заплетающимся языком проговорил он.
Она улыбнулась, глядя ему в глаза.
— Оставайтесь же, если вам угодно, сэр.
— Вы не можете называть меня Гарри?
— А вы меня — Еленой… или вы бы предпочли называть меня как-нибудь иначе? — парировала она.
Если он и уловил тайный смысл ее слов, то никак не подал вида. «А он весьма осторожен», — подумала она. Он теребил складки своего кружевного воротника. Его красивое лицо больше не выражало спокойствия и серьезности, как это было, когда он переступил порог этого дома. Оно выражало горячую страсть; его глаза под тяжелыми веками пылали неистовым огнем. «Ах, Господи, — подумала она. — Никогда не видела мужчину в подобном состоянии. Да будет он гореть в аду за то, что совершил с беззащитной невольницей-квартеронкой!» Ее новообретенная значительность и власть, данные ей новым общественным положением законной супруги Люсьена де Шартелье и хозяйки этого огромного особняка, — все это побуждало ее нанести Гарри Роддни первый укол шпагой.
Она поднялась и с вызывающей улыбкой, слегка покачиваясь, подошла к нему, при этом задев шелковым локоном его подбородок.
— Так как вы будете называть меня? — прошептала она.
В приливе дерзкой смелости он обнял ее и, крепко прижимая ее хрупкое тело к себе, прошептал в ответ:
— Ах, Елена… имен так много… обворожительница, чаровница, сирена, Елена Троянская, возвратившаяся из туманного прошлого, чтобы заманивать, соблазнять, а потом уничтожать всех мужчин на этом свете… а в особенности Гарри Роддни!
Она позволила ему держать ее в объятиях достаточно долго, ощущая на лице его горячее дыхание. Жаркое дыхание с ароматом терпкого вина. Трепетные руки сжимали ее талию, и к ней вновь вернулись воспоминания — воспоминания о жарко натопленной тихой спальне, когда за окном падал безупречно белый снег и когда был сорван флаг ее девичьего сопротивления. Чувство жгучего гнева и возмущения обожгло в это мгновение ее душу, душу той, которая совсем недавно стала женой Люсьена Шартелье.
Каков глупец… глупец, думала она. Он возомнил, что может снова так просто завоевать ее, а потом, когда она наскучит ему, бросить ее во второй раз и упиваться этой победой?! Неужели он вообразил, что она с готовностью простит его за содеянное… неужели он решил, что она не устоит перед ним?!
А он в порыве безумной страсти снова прижал ее к себе и поцеловал в нежную ложбинку груди, вдыхая аромат ее тела и оставив на безупречной белой, как камелия, коже след, напоминающий своим рисунком цветок.
Она резко вырвалась из его объятий и, потрясенная, оттолкнула его от себя.
— Убирайтесь! — прошептала она. — Как вы посмели дотронуться до меня…
Он издал сдавленный стон и, ошеломленный, застыл на месте.
— Неужели я ошибся в ваших чувствах? Умоляю, простите меня! Я решил, что…
— Уходите, — повторила она натянутым тоном, прикладывая к губам кружевной платочек.
Гарри, теперь совершенно протрезвевший и бесконечно несчастный оттого, что неверно понял ее, низко поклонился.
— Прошу прощения… я ваш самый преданный и покорный слуга, мадам.
Сейчас она с радостью убила бы его, чтобы наблюдать, как он медленно умирает у ее ног. И еще она подумала с горечью, что охотно убила бы и себя в этот момент наивысшего стыда, ибо, когда он сжимал ее в своих объятиях, она ощущала не меньшее желание, чем он, осознавая, что даже после долгих лет воспитания у Люсьена она так и не научилась владеть собой.
— О, уходите, оставьте меня, — устало проговорила она.
— Не раньше, чем вы скажете, что я прощен, — сказал он. — Ах, Елена, вы свели меня с ума своею красотой и блаженством беседы с вами этой ночью! Уверяю вас, вам нет равных! Позвольте мне в будущем лишь засвидетельствовать вам мое почтение. Чтобы я смог еще раз вобрать в мою терзаемую страстью душу опьяняющую сладость вашего несравненного ума, мудрости… и тогда я оставлю вас.
Эта пламенная речь Гарри привела ее в смущение, ей стало мучительно больно от осознания того, что он все же предпочел забыть и так чудовищно, кощунственно зачеркнул их прошлое, осмелился позволить себе предложить ей простое плотское желание.
Она отвернулась, чтобы он не заметил гримасы отвращения на ее лице; сейчас она ненавидела и презирала себя. Затем к ней вернулось самообладание, и она рассудила, что если хочет полной победы, то ей не надо убегать перед нанесением окончательного coup de grace. Ей надо завлечь, соблазнить его, а потом… повести с ним его же собственную игру — то есть дать ему увериться в том, что ей тоже не хочется вспоминать их прошлую связь. И она сказала:
— Превосходно. Вы можете… вновь ухаживать за мной. Приезжайте в Брайтлинси, когда вам угодно.
Гарри схватил ее руку и покрыл страстными поцелуями.
— Так, значит, я не теряю вашей благосклонности? — хрипло спросил он.
