Екатерина Вильмонт - Хочу бабу на роликах !
- Просто ты меня не любишь, что ж тут понимать. Насильно мил не будешь. Ну что ж, все иллюзии рассеялись, может, оно и к лучшему.
Он побежал наверх и через пять минут спустился с сумкой в руках.
- Извини, если невольно обидел тебя, но это от любви. Когда-то мне цыганка нагадала - твоя поздняя любовь будет безответной. Видно, от судьбы не убежишь. Прощай.
Он открыл дверь и оглянулся, не рванусь ли я за ним. Я сидела неподвижно.
Он хлопнул дверью, и вскоре я услышала, как взревела машина.
И вся любовь.
***
Восьмого вечером вернулись Эмма с Дуней и Верой Ивановной.
- Ой, Саша, зря ты с нами не поехала! - закричала Дуня, кидаясь мне на шею. - Париж - это кайф. Тут такая деревня! А там.., где мы только не были ив Версале, и в Тюильри, и в соборе Парижской Богоматери, и в театре, и...
- Дуня, умоляю, не трещи, - поморщилась Эмма. - Расскажешь все Саше, когда я уеду. Меня от этих достопримечательностей с души воротит.
- А еще в Лувре, в музее импрессионистов, в Сакре-Кер, на Эйфелевой башне, - захлебывалась девочка.
- Чуешь, Сашка, каково мне там пришлось? Ноги отваливаются до сих пор, а Вера Ивановна ничего, как огурчик! А насколько старше меня.
Эмма плюхнулась на диван в гостиной и сбросила с ног туфли. Дуняша побежала к себе - распаковывать вещи.
- Все! До отъезда в Москву из дома носу не высуну! Саш, к тебе тут никто не приезжал? - как-то осторожно осведомилась Эмма.
- Приезжал. Зачем ты ему адрес дала?
- Пожалела А не надо было?
- Как тебе сказать .
- Понимаешь, он так на меня насел, ну я и подумала - вдруг это то, что надо. Мужик интересный, глаз бешеный, деньги есть, умираю, говорит, от любви, ну я и рассиропилась...'А что? Не сгодился?
- Нет, не сгодился!
- И ты такому мужику не дала?
- Почему, дала.
- Ну и как?
- С этой точки зрения у меня к нему претензий нет.
- Тогда что? Захомутать хотел?
- Вот именно!
- Честно говоря, я думала, что тебя уж тут не застану, записочку найду: мол, извини, подруга, но я свой выигрыш не упущу. Или ты мне это сейчас сказать собираешься?
- И не подумаю. Я собираюсь тут жить и работать, как договорились.
- Ну а как твоя пьеса?
- Я ее закончила.
- Иди ты! Ну молодчага! А как называется?
- "Хочу бабу на роликах!"
- Как-как? "Хочу бабу на роликах!"? Ну кайф!
Это что, комедия?
- Да, конечно.
- Дашь почитать?
- Тебе интересно?
- А ты как думала? Еще бы не интересно! Да, между прочим, я как в издательство нашу книжку снесла, мне через два дня ихний главный звонит:
"Эмма, дорогая, вы, конечно, можете послать меня очень далеко, но кто вашу книжку обрабатывал?" Я спрашиваю: "Тебе зачем?" А он и подпускает: "Это очень одаренный человек, держитесь за него. И узнайте, может, он сам что-то пишет, нельзя ли с ним поговорить?" И все такое...
- А ты что?
- Обязательно, говорю, познакомлю, только не сейчас. А он, сучара эдакая: мол, вы попросите вашего человека немножко похуже писать, а то, когда он вас бросит, трудновато будет замену найти. Вот говнюк! Сашка, ты меня пока бросать не собираешься, а?
- Собиралась бы - бросила бы уже, улетела бы с Шалимовым, и дело с концом. А с издателем твоим я пока тоже знакомиться не намерена, нечего мне ему показать. Так что давай следующий роман. Ты привезла?
- Ага.
- Так где он?
- На дискете. Дунька к моему отъезду распечатает. И кстати, пускай она твою пьесу тоже набьет и на дискетку сбросит. Мало ли что... Слушай, а ты, может, мне почитаешь?
- Почитаю? Да нет, что ты.
- Тогда давай гони рукопись. Я сейчас ни на какие другие дела неспособна, а вот посидеть в креслице у камина с интересным чтением - милое дело.
Я принесла ей пьесу. Конечно, Эмма не тонкий ценитель драматургии, но она будет моим первым читателем, и мне это важно.
- Вот возьми, только если тебе покажется, что это скучно, ты мне скажешь.
- Обещаю!
Я принесла рукопись Эмме и поднялась к себе. От волнения я сразу уснула и проснулась от того, что Эмма трясла меня за плечо:
- Сашка, кончай дрыхнуть!
- А? Что? - Спросонья я ничего не поняла.
- Слушай, подруга, я оборжалась! Я, конечно, не знаток и все такое, но, по-моему, это кайф! В чистом виде! И посмеяться, и поплакать, и сопли пустить можно, и конец клевейший - одним словом, мне жутко понравилось. А до чего эта пожилая парочка прикольная! Когда старый хрен к Ирине подъезжает, я чуть не уписалась! Одно слово - кайф! Вставай, подруга, пошли выпьем винца по такому случаю! А можно я утром Дуняшке дам почитать?
- Конечно. Что за вопрос.
- Она у меня девка умная, я поражаюсь. Столько всего знает! В Париже меня прямо задолбала. Мама, а вот такой-то король вот с такой-то королевой... А вон там горбун какой-то жил, забыла, как звать, похоже на японское что-то - вроде Хакамады...
- Квазимодо? - сообразила я.
- Во-во! Я в ее возрасте и половины того не знала - где там, одной сотой... У меня тогда на уме совсем другое было. Теперь жалею, конечно. Может, если бы побольше книг читала, теперь и сама могла бы писать свои романчики. Но с, другой стороны... а, ладно, что сделано, то сделано. Но дочкой могу гордиться!
- С полным правом! - искренне подтвердила я.
- Ох, и неохота мне в Москву, столько дел. Вздохнуть некогда. Слушай, я знаешь чего думаю... Я, когда твою пьесу читала, все разных артистов на роли ставила. Тараса точно твой бывший играть должен, это ведь с него написано, да? Я, конечно, не знакома с ним, но мне так кажется, а вот этого пожилого дядечку лучше Паладьева никто не сыграет!
- Эмма, ты меня поражаешь! Я именно Паладьева себе в этой роли и представляла. Он само обаяние!
- Во-во! А Марию кто бы сыграл? Лучше всех была бы Фрейндлих, но она уж старая, зато Ирину она могла бы... Во кайф был бы... Сашка, я возьму твою пьесу в Москву, я что-нибудь с ней гам сделаю!
Знаешь, если у меня есть цель, я стену лбом могу прошибить.
- Погоди, Эмма, я не знаю, надо ж сначала ее кому-нибудь показать. Я прекрасно к тебе отношусь...
- Ну понятно, я ж не специалистка. Ладно, сначала покажу какому-нибудь специалисту, не дрейфь!
Я пупком чую, что это пойдет!
***
Эмма уехала, и жизнь вошла в свою колею. Я запретила себе думать об Алексе, стала жить по строго Заведенному порядку, чтобы все успевать. Рано вставала, вместо гимнастики, которую ненавижу, полчаса каталась на роликах, потом принимала душ, пила кофе и садилась за работу. С утра я писала новую пьесу, и это было мне интереснее всего на свете. А после обеда садилась за Эммин роман. Работа над ним продвигалась на удивление быстро. Я поняла, что вообще могу работать только в темпе, мне так интереснее. Вторая пьеса была в известном смысле тоже обо мне, но биографических совпадений там было меньше, только история с кражей наследства.
И разумеется, это опять была комедия. Я, видимо, подсознательно решила высмеять помаленьку собственную жизнь. Говорят же, человечество смеясь расстается со своим прошлым, а я как-никак крохотная часть человечества, не больше, но и не меньше.
Минул январь, за ним февраль и начался март, то есть весна... Дуня влюбилась. Я это поняла по отсутствующему выражению, с которым она иногда сидела за столом, по лихорадочному блеску глаз, когда она возвращалась из школы.
- Дуняша, ты втюрилась? - спросила я ее как-то в автобусе, когда мы ехали в Пальму покупать ей новые туфли.
- А ты откуда знаешь? - испугалась она.
- Вижу. Что ты так дернулась? Это нормально, я в твоем возрасте вечно была в кого-нибудь влюблена.
Поделиться не хочешь?
Она смерила меня недоверчивым взглядом.
- Ты маме не скажешь?
- А происходит что-то такое, чего маме знать не следует?
- Нет, ничего такого не происходит. Просто я не хочу, чтобы она мне лекции читала по половому воспитанию.
- Мама дорогая, - воскликнула я, - а что, пора читать?
- Ничего не пора, но она... Она мне в Париже все объясняла, какая страшная штука СПИД, и все такое...
- Но она права. Слушай, скажи мне, сколько ему лет?
- Шестнадцать.
- Так... Где ты его нашла?
- Он работает в аптеке, недалеко от школы. Он такой красивый, Саша, не хуже твоего Глеба, только он... Он негр, понимаешь?
- Ну и что? Негры бывают даже очень красивые.
Но дело не в красоте. Он-то как к тебе относится?
- Хорошо относится. Он говорит, что никогда не встречал таких умных девчонок. Понимаешь, он работает и учится, а я ему помогаю.
- Работать или учиться?
- Учиться, конечно!
- Как его зовут?
- Габриэль.
- Ты с ним целовалась?
- Нет, - тяжело вздохнула Дуня, - он на меня и не глядит, у него есть девушка, Долорес. Хорошенькая, но дура конченая... Представляешь, она его ко мне ревнует!
- Не такая она и дура... Сейчас ты, конечно, еще маленькая, но годика через два Долорес может ему здорово обрыднуть, а ты подрастешь... Он сам-то умный?
- Он очень, очень умный! - горячо воскликнула Дуня.
- Ну тогда у тебя есть все шансы на взаимность.
- Ты так думаешь?
