Елена Катасонова - Переступая грань
- Все свободны, - объявил главный.
Таня вышла из кабинета и, поразмыслив, снова пошла в палату.
Палата уже жила своей обычной жизнью: кто ел, кто читал, двое азартно спорили, размахивая друг у друга перед носом газетами разных, как видимо, направлений. И только ее старик лежал безучастно - то ли дремал, то ли думал о чем-то. А может быть, что-нибудь вспоминал - старики часто вспоминают далекое прошлое: им оно ближе.
- Дайте-ка я еще разок на вас погляжу, - села на край постели Таня и вынула из кармана бесценный свой стетоскоп, мамин подарок, привезенный из Англии, когда Таня окончательно решила идти в кардиологи. - Дышите, не дышите... Вдохните, задержите дыхание...
Она вслушивалась в биение надеявшегося на нее сердца, а старик, с лицом бледным, как сама смерть, послушно вдыхал-выдыхал, не сводя с Тани робких, молящих глаз.
Мертвая тишина стояла в палате. Даже главный книгочей - долговязый студент, не расстававшийся днем и ночью с книгой, - дочитав страницу, тихонько положил книгу на одеяло, не решаясь перевернуть страницу. Кардиограммы, ЭХО, холдинговое монеторирование - все это великолепно, прекрасно, но Таня, как и ее мать, свято верила в ухо врача. "Н-да, плохи наши дела", - снова подумала Таня и встала.
- Что ж, хорошо! - бодро сказала она. - Очень даже неплохо. И не нужно бояться, - добавила, улыбаясь. - Совершенно нечего бояться, честное слово.
- А они говорят - операция, - прошептал старик, медленно шевеля синими губами.
- Да какая это операция, - небрежно сказала Таня. - Так, пустяки.
И вышла, ощущая себя безнадежной лгуньей. Вон в Америке, например, всем говорят правду. Так то в Америке...
- Надо добиваться, Сергей Иванович, - вошла она в кабинет главного.
- Так вы ж говорите - опасно, - напомнил он.
- Опасно... Но шансы есть. А так - точно умрет, - жестко сказала Таня. - Я не Господь Бог, конечно, но картина такая ясная... Не понимаю! Ведь у него есть полис!
Главный болезненно сморщился.
- Ах, Танечка, вы же знаете...
- Знаю, знаю, - нетерпеливо перебила Таня. - Как что серьезное, так за деньги, даже если руки - бесплатно. На материалы, лекарства... Но добиться все-таки можно.
- Так я вот и добиваюсь, - указал главный глазами на телефон. - Начал обзвон. Заключение подписали?
- А как же! До среды, Сергей Иванович.
- До среды.
- А он, случайно, не фронтовик? - с надеждой спросила Таня, уже взявшись за ручку двери.
- Случайно - нет, - сердито ответил главный, набирая номер.
Таня вышла на улицу - жаркую, как духовка. "К такому сердцу еще и жара..." Это была последняя мысль о старике с посиневшими от сердечной недостаточности губами. "Забудь!" - приказала себе Таня и забыла: еще в студенчестве научилась переключаться.
- Делай для больных максимум, - учила мама. - А вышла за порог забудь. Иначе надолго тебя не хватит.
- Хорошо, что у меня вечерний прием, - подумала вслух Таня, и пузатый дядька в голубой тенниске, поглощавший у огромной цистерны пиво, поперхнулся и уставился на нее в изумлении.
- Что - жарко? - с сочувствием спросил он. Пот крупными каплями катился по багровым щекам. - Пивка желаете? - И щедро протянул стеклянную кружку, предварительно обтерев края грязной ладонью.
- Не употребляю, - улыбнулась Таня и прошла мимо.
- А напрасно! - добродушно хохотнул толстяк вслед.
Больница, поликлиника и ее дом были, считай, рядом. Удобство неслыханное для мегаполиса! По дороге Таня зашла в магазин, купила кое-что из продуктов, для дачи. Несмотря на новые, изобильные времена, кур приходилось все-таки возить из Москвы. "Как там Сашка? И мама? Хорошо, что они за городом! А этот Женя... Придет или нет? В такую жару... Из такого далека..." Она вдруг ясно увидела перед собой вчерашнего Женю и на мгновение даже остановилась. Карие растерянные глаза, седые волоски выбиваются из-под воротника рубахи... Как он поцеловал ее - там, на Арбате, а не когда струсил и отступил... Конечно, придет. Не может быть, чтобы не пришел. Она этого просто не вынесет!
Прием в поликлинике был почти отдыхом, с больницей, разумеется, не сравнить. Старые, со стажем, сердечники разъехались кто куда, а то и просто сидели дома, принимая по схеме лекарства. Да и кто потащится к кардиологу в такую жару? Себе дороже. Так что Таня, можно сказать, бездельничала. Интересной оказалась только одна больная, и Таня провозилась с ней довольно долго: отправила на кардиограмму, записала на ЭХО, отыскав у доктора Брагина свободное место, долго думала над ее перебоями, долго слушала - в покое и под нагрузкой. Женщина подчинялась молча и безучастно.
- Давно это у вас? - спросила Таня.
- Недавно, - тихо ответила женщина.
- Как - недавно? - Безучастность пациентки тревожила, раздражала. Неделя, месяц, год?
- С месяц.
Таня заглянула в карточку.
- Вот что, Тамара Петровна. Так у нас с вами ничего не получится. Кардиограмма приличная, пульс четкий. Что-то случилось?
- Меня уволили.
Слезы хлынули так внезапно, что Таня и Ниночка, медсестра, растерялись. Впрочем, Ниночка тут же опомнилась, накапала корвалолу. Слава Богу, в отличие от вздорожавшего валокордина он пока был доступен.
- Пейте, пейте, выпейте сразу...
- Тридцать лет стажа! - рыдала женщина. - Грамоты, благодарности, премии и... уволили...
Таня с облегчением перевела дух: так вот оно что! Нет органики, ну и ладно. Она дала женщине выплакаться - пусть поплачет, ей станет легче, тем более что в коридоре никто не отсвечивал, - а потом встала, подошла к больной, положила на плечо руку.
- Тамара Петровна, - сказала тихо. - Это горюшко - не горе. Что-нибудь, да найдется. Надо только взять себя в руки. Сегодня в больнице я смотрела одного пациента. Вот где горе-то настоящее.
Оказывается, она все думала о том старике - где-то там, в подсознании, для себя незаметно. Мудрые советы мамы впрок не пошли.
- Кому я нужна, пенсионерка? - всхлипывала женщина.
- Еще как понадобитесь! - обнадежила ее Таня. - Если, конечно, возьмете себя в руки. А вот если решите, что старая и больная, тогда, конечно! Поймите, ничего серьезного у вас нет. Понервничали и расстроились. А ЭХО все-таки сделайте.
- До свидания, доктор. Спасибо!
- Всего доброго. До свидания. Вы тоже идите, Ниночка, у меня тут...
Ничего толкового не придумав, а потому не закончив фразы, Таня уткнулась в бумаги. Ниночка упорхнула, как птичка, улетучилась моментально, и Таня с облегчением спрятала бумаги в стол. "Все! Надо привести себя в порядок". Она вынула зеркальце, попудрилась, подмазала губы помадой, щеточкой с черной тушью провела по ресницам. Эх, жаль, давно нет духов: хорошие не по карману, а дешевка - зачем? "Что он там говорил про мои волосы?" Таня, изогнувшись, умудрилась понюхать длинную прядь. "Подумаешь, - пожала она плечом. - Ничего особенного!" Но она лукавила: волосы в самом деле пахли приятно, и это был их природный запах. К тому же, встав пораньше, Таня вымыла голову ароматным шампунем - тем самым, розовым, чей запах прельстил накануне Женю. "Не придет - так и буду, как дура, ходить с чистыми волосами", - хмыкнула Таня и, посидев еще минут двадцать, решилась наконец выйти из кабинета.
Почему она так робеет? Ну не придет, так и ладно! "Это все, матушка, из-за отсутствия практики, - упрекнула себя Таня. - Когда в последний раз ходила ты на свидание? Уж и не вспомнить..." Таня все замедляла и замедляла шаг, готовя себя к неизбежному: никакого Жени у дверей поликлиники, конечно же, нет.
- Таня! А я все боялся, что вас пропустил! - Он ринулся ей навстречу, старомодно прижал ее руку к губам. - А почему так поздно?
- Больные...
Не могла же она признаться, что сидела в пустом кабинете и тянула время? Он взял из ее рук тяжелую сумку.
- Завтра еду к своим, на дачу, - объяснила Таня.
Женя весь подобрался.
- Свои - это кто?
- Мама и дочка.
Женя остановился и остановил Таню, обнял, не выпуская сумки из рук, прижал к себе.
- Что вы, - шепнула Таня. - Это же мой район, здесь мои больные.
- А разве врачу нельзя целоваться? - пробормотал Женя и тихонечко поцеловал Таню.
Но и от этого осторожного поцелуя поплыло все вокруг. "Что со мной? растерянно подумала Таня. - Ведь нельзя же так, сразу..." Она оторвалась от Жени, быстро пошла вперед. Не спрашивая ни о чем, он догнал ее, взял под руку, и они пошли вместе. Он не смел поверить себе - неужели Таня ведет его домой? - он досадовал на себя, что явился, болван, без цветов, без конфет и шампанского, - но он же не знал ничего! - боялся неосторожным словом или движением остановить Таню, что-то разрушить, и поэтому шел молча, изредка поглядывая на Таню. Но она на него не смотрела и, казалось, о чем-то думала. У подъезда остановилась, вынула ключи из сумочки.
- Вы меня, случайно, не убьете? - как-то слишком серьезно для шутки спросила она.
- Насмотрелись ужастиков? - улыбнулся Женя. - Телевизионщики у нас что-то совсем озверели... Нет, не убью, честное пионерское!
- Тогда входите. Будем пить чай.
